Кто хочет процветать (СИ) - Веснина Тиана

Вера отошла от кассы, выждала момент, когда тетка-клакер осталась без потенциального клиента, и вновь возникла в поле ее зрения. Та глянула на Веру и сделала вид, что занята выбором. Вера подошла поближе.

— Так вы советуете не покупать новую книгу Полынниковой? — спросила как бы между прочим.

— Да хотите покупайте! Я вам только могу повторить свое мнение — бред!

Вера вздохнула:

— А ведь я ее знаю…

— Кого? — явно намеренно не поняла женщина.

— Полынникову. Мы с ней знакомы. — Клакерша нервно дернула головой. — И так хотелось бы мне, чтобы ее книги покупали…

— Пусть хорошо пишет, тогда и покупать будут, — неожиданно миролюбиво высказалась женщина.

— А вот если бы вы, ведь вы, как я поняла, знаток детективного жанра… — тянула Вера, не зная, как ловчее приступить к делу, — вот если бы вы не ругали, а хвалили ее книги, ну, как других…

Женщина в ожидании приподняла брови.

— Я… Я понимаю. — Вера открыла сумку и вынула сто рублей.

Клакерша глянула, пожевала губами и быстро схватила купюру.

— Ладно! Через недельку загляните опять!

Вера поспешно кивнула и ретировалась из магазина. Но любопытство взяло верх. Вернулась, воровато проскользнула между стеллажей и услышала:

— Полынникова хорошо пишет! — с ударением на «хорошо». — Захватывающе! Обязательно купите ее новую книгу!

Вера вышла на улицу и расхохоталась.

«С неделю я буду писать хорошо, а затем опять отправлюсь на Николину гору и понесу бред». Прошла, посмеиваясь, два квартала, а потом взгрустнулось: «Да, видно, известность ко мне не придет. Разве только чудо поможет…» И вдруг свершилось то, что не поддается объяснению, то есть чудо! Но в первый момент было ощущение катастрофы.

В небольшой офис, где Полынникова работала секретарем, другого места она себе подыскать не смогла, позвонила редактор:

— Вера, зайдите завтра в издательство, надо кое-что решить.

Постеснявшись расспросить, в чем же дело, она только ответила:

— Хорошо!

Положила трубку, и обдало ее сначала холодом, а потом кипятком.

«Это они со мной хотят расстаться красиво. Скажут, мол, плохо идут ваши книги. Нет, если расстаться, то зачем же приходить?.. Сразу, без объяснений, сказали бы, что ваша последняя рукопись не подходит, — нашла успокоительный аргумент она. — Или все-таки откажут мне?..»

На следующий день, едва дождавшись перерыва, Вера поспешила в издательство.

— Здравствуйте! — с трудом переводя частое дыхание, выпалила она, войдя в кабинет.

Редактор чуть дольше, чем допускало приличие, задержала на ней свой взгляд.

— Здравствуйте, — о чем-то продолжая размышлять, ответила она и, поднявшись из-за стола, сказала: — Пойдемте!

Глаза Веры за стеклами очков заметались в испуге.

— Куда?

— С вами хочет побеседовать Станислав Михайлович.

— Кто? — переспросила Полынникова.

— Пшеничный! — веско пояснила редактор и проследовала к двери, увлекая Веру за собой.

— А… А зачем? — с бьющей через край тревогой допытывалась Вера.

— Узнаете!

Они спустились на этаж ниже и вошли в приемную.

— Скажите Станиславу Михайловичу, что пришла Полынникова, — обратилась редактор к секретарше.

— Минутку! — ответила та и скрылась за массивной дверью.

Сердце Веры стучало, точно кованые сапоги по асфальту.

— Проходите! — пригласила их девушка.

Первой вошла редактор, Вера чуть замешкалась.

— Вот, Станислав Михайлович, — приятно улыбаясь, начала редактор, — Вера Полынникова.

— А!.. — с интересом разглядывая Веру, произнес Пшеничный. — Садитесь, — предложил он ей. — А вы пока свободны, — обратился к редактору.

Вера осторожно опустилась в пышное кожаное кресло. Окинуть взглядом весь кабинет у нее не хватало духа, видела только черный блестящий стол с золочеными венками и лентами в стиле ампир и самого Пшеничного. Огромного, с выпуклыми желто-карими глазами и усами щеткой. Пролетела совершенно глупая мысль: «Когда целуется, наверное, усы ужасно неприятно колются…»

Пшеничный не торопился начинать разговор. Он, не обеспокоясь смущением Полынниковой, которая невольно сжималась под его взглядом, продолжал смотреть на нее.

«Ну да, в принципе, такой я себе ее и представлял. Женщина неопределенного возраста, погруженная в свою писанину. По паспорту ей тридцать три, но на вид больше. Никакая женщина… Волосы, перехваченные резинкой, платьишко серенькое, глаза такие же и очки. Ни толстая, ни худая… А была бы женщиной с искоркой, о которых сама пишет, как было бы славно! — выскочила шаловливая мысль, заставившая Пшеничного улыбнуться. — Было бы славно и ей, и мне. Но что поделаешь, женщины с искоркой занятных детективов не пишут. Им некогда, они заняты своей жизнью, а не описанием чужих. Что ж, пусть будет такая, какая есть. Слегка заумная, скажем, погруженная в мир своих внутренних переживаний, неприглядно одетая, скажем, некогда ей, духовно богатой, украшать себя побрякушками… ну и так далее. Для этого у меня специальный отдел есть».

— Вера, — прервал молчание Пшеничный, — мне понравился ваш последний детектив и вот о чем я подумал!..

Полынникова сидела не шелохнувшись.

— Вы вообще быстро пишете? — задал он вопрос.

— Как сказать… — замялась Вера.

— Понятно! Значит, что я предлагаю… У вас очень хорошие сюжеты, поэтому вы намечайте только линии, а уж редакторы займутся разработкой.

— Как это?! — забыв всякую осторожность, чтобы не вызвать недовольство Пшеничного, воскликнула она.

— Да очень просто! — завораживал ее выпученными глазами Станислав Михайлович. — Незачем время тратить. Вы даете сюжетную линию, специалисты доводят ее до товарного вида.

— Не-е… — подалась Вера назад. — Я так не могу. Я все должна сама. И потом стиль!.. Как же?!

— Так же! — передразнил ее Пшеничный. — Кому он нужен, ваш стиль?! Я хочу вас раскрутить. Чтобы наше сотрудничество было выгодно и вам, и мне, ясно?!

Лицо Веры побледнело и осунулось, точно у нее силой хотели забрать самое дорогое. Станислав Михайлович это понял.

«Ну а что, в самом деле, для этой никакой женщины ее писанина — это все! Это ее жизнь! Ладно, подождем пока!»

— Значит, Вера, я решил переиздать ваши книги, создав специально под вас новую серию. Если вы так уж хотите все доводить до конца, пожалуйста, но работать придется в два-три раза быстрее.

Пшеничный не давил, не требовал, он склонял. Он действовал как Искуситель, ласково и настойчиво вбивая в непокорную голову нужную ему мысль.

— Я… я смогу быстрее! — поспешила заверить Вера.

— Ну и отлично!

Пшеничный связался с секретаршей:

— Пригласи ко мне ведущего редактора и юриста.

Вера как завороженная слушала и исполняла все, что говорил ей Пшеничный. Подписала новый договор, выдавила улыбку в ответ на предложенный гонорар, не сумев разумом охватить его, столь большой тогда показалась сумма.

— Да! — воскликнул Станислав Михайлович, когда все уже собрались уходить. — Мне «Полынникова» не нравится! Горькая на вкус и приземленная. Дайте-ка мне что-нибудь астральное…

Редактор остановилась, прошлась по кабинету.

— Астральное?!. — повторила она вслух.

— Да! — подтвердил Пшеничный. — Звездное!

Вера стояла и остекленевшими глазами смотрела на них.

— Ну а вы, что вы предложите, Вера? — попытался растормошить ее Станислав Михайлович.

— Не знаю… По-моему… — Она хотела сказать, что и Полынникова очень неплохо, но не посмела. — А… астральное… — проговорила тихо. — Астрова, может быть?!

— Великолепно! То, что надо! Астрова! В точку попали! — довольный быстрым решением, воскликнул Пшеничный. — Итак, Вера Астрова! А, как звучит?! — обратился он к редактору.

Та, прислушиваясь к своему голосу, повторила несколько раз:

— Вера Астрова!.. По-моему, хорошо!..

Так с книжных полок убрали едва успевшую появиться Веру Полынникову и зажгли звезду — Веру Астрову.

ГЛАВА 7

«Счастье!.. Это же самое настоящее счастье! Не придуманное мной, не подгоняемое под понятие, а оно само! — Мир кружился перед глазами Веры, привыкшими прятаться от него за стеклами очков. — Это же счастье, что из нескольких десятков авторов Пшеничный выбрал именно меня! Ну моя заслуга тут тоже есть, хорошо пишу…» — отдала она себе должное в глубине души, однако отлично сознавая, что ей все-таки просто повезло.