Файролл. Разные стороны - Андрей Васильев

Утром я был накормлен завтраком и таблетками, а также сопровожден в машину, которая помчала меня в редакцию. Видимо я все – таки плебей, поскольку ну вот ни разу меня это не радовало, есть во всей этой фанаберии что – то неестественное, сериальное, картонное что – то. А вот Вика, та наоборот, как должное все это принимала и открытую дверь в машину, и вежливое «Доброе утро, Виктория Евгеньевна», и приветственный кивок водителю у нее выходил каким – то абсолютно отработанным и естественным. Женщины вообще очень быстро ситуационно мимикрируют, они в гораздо меньшей степени рабы привычек, чем мы, мужчины. Хотя, может она к этому всю жизнь шла и теперь как раз оказалась на своем месте?

Юшков был в редакции, он был краснорож и благоухал мятой, по тому, с каким трудом он двигал челюстями, я сделал вывод, что он в себя впихнул целую пачку жевательной резинки.

– Всем доброе утро – сообщил я народу, выслушал все «Здрасьте», «Добрейшее» и «Радуйтесь, православные, красота вернулась», и кивнул Вадиму – Ну что, грешник, пошли?

Юшков молча прошел за мной в кабинет, следом за ним вошла Вика и закрыла дверь.

– Так, Вадя, мы с тобой взрослые люди, так? – начал я неприятный, но неизбежный разговор.

– Так – выдавил из себя Юшков.

– Ну, значит, ты все понимаешь. Я не буду разводить всю эту волынку, вроде «Мы тебя предупреждали», «У тебя был шанс», это ни к чему. Вот бумага, вот ручка, пиши заявление на имя Мамонта. Какое заявление, надеюсь, понятно?

– А если я не захочу? – Юшков мутно взглянул на меня – Силком права не имеете.

– Ну вот – расстроился я – А говорил, что взрослый человек. А куда ты денешься?

– В трудовую комиссию пойду – неожиданно заявил Юшков – Я свои права знаю.

– Ммм, вон как – парень оказался глупее, чем я о нем думал – Иди, прямо хоть сейчас. А мы тогда вот что сделаем. Виктория Евгеньевна, иди к Алле Дмитриевне, кадровичке, скажи, чтобы она прямо сейчас собирала комиссию, будем вчерашний прогул фиксировать.

– Я грибами отравился – глухо пробубнил Юшков.

– Справка от врача есть? – ласково спросил я его – Или иной какой документ?

– Нет, я думал у нас все по – честному здесь – Юшков еще сильнее насупился.

– Да, по – честному. И мы закрывали глаза на твое охламонство целый квартал, прикрывали тебя, думали, что перебесишься, что ты человек. А ты вон как запел, «трудовая комиссия». Будь по – твоему. Одно нарушение у тебя есть, скоро второе будет, никуда не денешься, либо опять прогуляешь, либо поддатый придешь, и в результате по статье отсюда вылетишь, обещаю. А это – волчий билет, тебя даже в ассенизаторы после этого не возьмут.

– Гад ты – Юшков шмыгнул носом – Сам же не лучше, мне порассказывали о тебе. Да и здесь ты не переламываешься.

– Ну да, и у меня такое было – не стал спорить я – Только там разница была кое – какая. Я такую штуку только один раз отчебучил, причем это было в газете, где мне копейки платили. Если бы мне там такое жалование поставили как здесь, думаю, что я вряд ли бы так резвился. К тому же мне этот один раз два года уже вспоминают, а ты в таком состоянии на работу постоянно ходишь, да и в течении рабочего дня тебя фиг найдешь, при этом хоть бы слово кто сказал. Ну, кроме Шелестовой. А что до моей работы здесь – не дай тебе бог делать то, что делаю я, понял? Последний раз спрашиваю – будешь писать?

– Буду – Юшков шмыгнул носом – Рекомендации дашь?

– Нет – жестко сказал ему я – Не хочу никому свинью подкладывать. Поговори с Викторией, может она согласится.

– Нет – колокольчиком прозвенела Виктория – Моя бы воля, я бы тебя еще два месяца назад выгнала.

Юшков взял лист бумаги и ручку и хрипло сказал –

– Хоть текст продиктуйте.

Когда он ушел, Вика потерла щеки и спросила у меня –

– Может, мы не правы, может, не надо было так?

– По – другому никак – мне тоже было невесело – Дальше было бы хуже, ты же это сама знаешь. Да и парень – то вон, с гнильцой оказался. Он знает, что гонят его за дело и все равно начал выеживаться. Если бы не это, я бы может, пошел, с Мамонтом поговорил, пристроил бы его куда – нибудь или попробовал бы ему «по соглашению сторон» пробить, чтобы он три среднемесячных оклада получил. А теперь пальцем о палец не ударю, не стоит он того.

– Тяжело это все – печально сказала Вика.

– А ты как думала? – ответил ей я.

В районе двух, когда Юшков уже всех обошел с «бегунком» и, быстро собрав вещи, покинул редакцию, при этом, даже не попрощавшись ни со мной, ни с Викой, к нам ни с того, ни с сего пожаловал нежданный гость. В редакцию, чуть не снеся дверь, влетел бодрый до отвращения Валяев.

– Привет акулам пера и иным обитателям чернильных морей! – заорал он прямо с порога – А где наш королевский нарвал, где наш мегатойтис редакционный?

– Да здесь, чего орешь? – я высунул голову за дверь – Кофию хочешь?

– Хочу – Валяев остановился у стола Шелестовой – Здравствуй, киса, ты не надумала свести близкое знакомство с обладателем супермоджо?

– Ась? – приставила ладонь к уху Шелестова – Говорите громче, уши заложены! Кого позвать?

– Понятно – хмыкнул Валяев – Ничего, все впереди. Кстати, это тебе, зая.

На стол Шелестовой лег белый узкий конверт, который она небрежно смахнула в верхний ящик.

– Надеюсь, там были не деньги? – спросил я у него, когда он вошел в мой кабинет – Это не тот человек, не то место и не та ситуация.

– Нет, не деньги, это мой очередной ход, – заверил меня Валяев и глянул в щелку дверного проема на Шелестову – Уфф, как меня это бодрит. Вот что я тебе скажу – эта девочка достойный противник, не то, что эти буренки с ресепшн. Только глазами хлопают да боятся всего.

– Да, чем там вчера все кончилось? – скривился я – Надеюсь, обошлось без расстрелов?

– Конечно – Валяев обернулся на шаги за спиной и завопил, увидев мою сожительницу с чашкой кофе в руках – Вика, привет. Все цветешь, все пахнешь, а этот супостат не ценит? Так ты на него тьфу, мы тебе такого найдем – закачаешься!

– Да нет уж – Вика поставила кофе на стол и подошла ко мне, положив руки на мое плечо – Хоть и незамысловатый, да мой.

– Незамысловатый – хмыкнул Валяев – Ядвигу вчера Азов часа два мурыжил, прежде чем отпустил, да и то, только потому, что за нее Елиза впряглась. Она потом на ресепшн бегом, хотела всех, кроме рыжей уволить, а там уже я ее ждал, как чуял, вернулся в здание. Она по – польски минут пять материлась, и даже, по – моему, не только по – польски, под конец я был послан на «курац», уж не знаю, по – каковски это, хотя и понимаю, куда меня послали.