Лэрд, который меня любил - Карен Хокинс

Дервиштон тихо присвистнул, а Фолкленд поморщился.

— Хоть что — то она с этого поимела. — Фолкленд бросил взгляд на буфет. — Надо бы взять что — нибудь поесть, пока дамы не пришли. Я вчера припозднился к завтраку, потому что никак не мог завязать свой галстук, и когда я всё — таки пришёл, не осталось ни одного яйца.

Дервиштон взглянул на воротник виконта:

— Да, заметно, что сегодня вы решили пожертвовать галстуком ради яиц.

— А что не так с моим галс… — Тут Фолкленд уставился в дверной проём, затем лихорадочно поправил манжеты и разгладил камзол.

Александр проследил за взглядом пухлого молодого лорда и обнаружил Кейтлин, входящую в комнату под руку с мисс Огилви. Они составляли премилую картину, и Александр готов был поспорить на свой фамильный замок, что они это знали.

— Господи помилуй, она… — прохрипел Фолкленд, густо покраснев. — Она — ангел! Сущий ангел! — Он замолк с блаженным видом и вытаращенными глазами.

— Полегче, идиот, — пробормотал Дервиштон. — Вы нас всех конфузите. — Он поднялся и отвесил показной поклон. — Доброе утро! Я надеюсь, вам хорошо спалось.

— Мне — то уж точно, — сказала мисс Огилви.

— Мне тоже. Я даже проспала почти до десяти, — добавила мисс Хёрст своим глубоким, мелодичным голосом.

Фолкленд заметно волновался, и всё, что мог сделать Александр, это не попрекать глупца. Молодость была сражена наповал, и, если судить по тому, как на Кейтлин смотрел Дервиштона, тот тоже был не в лучшей форме.

Боже правый, неужели все мужчины, кроме него самого, влюбились без ума в эту крошку? Это было чертовски досадно.

Фолкленд нетерпеливо подался вперёд:

— Мисс Хёрст, позвольте отнести вашу тарелку к буфету, и…

— Даже не пытайтесь, — Дервиштон взял Кейтлин под руку. — Мисс Хёрст нужен человек с более твёрдыми руками, чтобы держать её тарелку.

Фолкленд застыл:

— У меня твёрдые руки, и я могу…

— Ради всего святого! — рявкнул Александр, который никак не мог улучить момент. — Оставьте крошку в покое! Она и сама может взять свой чёртов завтрак.

Фолкленд густо покраснел:

— Я просто…

— Сосиска! — Кейтлин посмотрела мимо него на буфетный стол. — Осталась только одна, и я намереваюсь её взять. Прошу меня извинить ненадолго. — Она вытащила свою руку из рук Дервиштона, обогнула его и стала наполнять свою тарелку, выражая восторги при виде копчёной рыбы.

— Извините! — Фолкленд поспешил за Кейтлин.

Смеясь, за ним к буфету направилась мисс Огилви.

Дервиштон вернулся на своё место:

— Ну и ну! Ради тарелки сосисок меня ещё не бросали.

Александру пришлось прятать невольную улыбку. Ему следовало бы разозлиться, но его чувство юмора оказалось сильнее. Он смотрел, как Кейтлин оживлённо болтает с Фолклендом о выборе фруктов на буфетном столе и наполняет свою тарелку, которую тот послушно держит. Вчера вечером она также восторженно отнеслась к ужину, причём реагировала тотчас и искренне. Их прежние отношения случились так быстро, так неистово, что он не успел изучить её каждодневные симпатии и антипатии. Но это было и не важно, сказал он себе, отмахиваясь от проблеска лёгкого беспокойства. Он знал её характер, и это было всё, что ему требовалось знать.

— Фолкленд — глупец, — произнёс Дервиштон в тишине. — Он ни на шаг не отходит от очаровательной мисс Хёрст. Я бы на его месте увёл её на другой конец стола, подальше от соперников.

Александр наблюдал, как болтающий виконт помогает Кейтлин сесть на стул почти напротив Александра. Кейтлин смеялась над какими — то словами виконта, а тот смотрел на неё с таким восторженным видом, что Александру стало тошно.

Повернувшись к Дервиштону, чтобы поделиться своими наблюдениями, Александр обнаружил, что и взгляд молодого лорда тоже прикован к Кейтлин:

— Смотрите, — прошептал он Александру. — Вам обязательно понравится.

— Что смотреть?

Дервиштон, завороженный зрелищем, ничего не ответил.

Бормоча проклятия, Александр обернулся и посмотрел на Кейтлин. Утренний солнечный свет лучился вокруг неё, поглаживая её кремовую кожу и озаряя золотистые волосы. Длинные ресницы, густые и тёмные, бросали тени на карие глаза и делали их ещё темнее. Она выглядела свежей и очаровательной, чего, собственно, он и ожидал.

Раздражённый, Александр пожал плечами:

— Ну и?

— Экий вы нетерпеливый, а? — Дервиштон бросил взгляд на Александра и снова повернулся к Кейтлин. — Подождите чуть — чуть и увидите.

Александр нахмурился, но в этот самый момент Кейтлин наклонилась над своей тарелкой и закрыла глаза с выражением глубокого удовлетворения на лице. Выражение это было сродни выражению любовного, чувственного томления.

И в тот же миг горло Александра сжалось, а сердце выдало лишний удар.

— Что, чёрт возьми, она делает?

— Наслаждается ветчиной, полагаю. — Голос Дервиштона был странно низким.

Александр был совершенно уверен, что и его собственный голос тоже не был бы нормальным при виде Кейтлин, вдыхающей ароматы своего завтрака.

Она улыбнулась, подняла вилку и нож… и облизала губы.

— Боже праведный, — сипло прошептал Дервиштон.

Тело Александра накрыло жаркой волной, и на один дикий, безумный миг он возжелал этот взгляд — возжелал обладать им, владеть им, чтобы он был направлен лишь на него, и ни на кого более.

Кейтлин подцепила вилкой кусочек ветчины и поднесла его к губам.

Если он посчитал, что раньше выражение её лица было экзальтированным, то он ошибся. Теперь нарочито сладострастное выражение её лица не поддавалось описанию.

— Она что, раньше никогда не ела?

Дервиштон тихонько ответил:

— Я думаю, что она смакует изысканность блюд.

— Ветчины с яйцами?

— Приправленных чесноком, маслом и ноткой чабреца — у Роксбурга всегда была отличная кухня. Я редко … — Кейтлин просунула вилку с яйцом между губ. — Проклятье, — вздохнул Дервиштон, когда Кейтлин закрыла глаза и стала медленно жевать, а губы её увлажнились.

И правда, проклятье. Женщина обладала талантом привлекать внимание, но это было уже слишком! Александр видел, что все мужчины в комнате наблюдали за тем, как она ест — даже на увядшем лице Роксбурга появилось жадное выражение.

Челюсти Александра сжались. Затем он подался вперёд и, откашлявшись, произнёс:

— Мисс Хёрст, я никогда не видел, чтобы женщина ела с таким наслаждением.

Она опустила свою вилку:

— Не думаю, что наслаждаюсь едой более, чем кто — либо другой. — Она повернулась к мисс Огилви, которая только садилась. — Вы так не думаете, Мисс Огилви?