Ричард Длинные Руки – ярл - Гай Орловский

Хрен знает, что она хочет еще, кроме как поглумиться над моей невинностью.

На зеленых листах огромные и толстые, как кровяные колбаски, креветки – больше одной в тарелку не помещаются, нежномясые. Я раньше ел их только вареными, и то мелкими, а эти жареные, истекающие пахучим соком, политые соусом и с темно-красными крупинками перца, с массой белесой икры, редчайшего деликатеса…

Женщины молчат, чего-то ждут. Я сложил руки и сказал:

– Авэ Мария… Лаудетур Езус Кристос, Отче наш иже если на небеси…

Секунду благочестиво помолчав, я взял нож, разрезал гуся, взглядом извинился перед дамами, что не дотянусь до их тарелок, положил себе и начал жрать, не забывая бросать Псу кости с большими лохмотьями кожи и мяса.

Дженифер громко фыркнула, леди Изабелла, что посматривала на меня с неудовольствием, перевела строгий взгляд на младшую дочь. Дженифер с преувеличенным смирением опустила глазки, но во всем виде читается победоносное: люди, плюйте на него, святоша, ханжа, суеверный дурак, а вот мы все здесь свободомыслящие, несуеверные, для нас эти церковники не указ…

В открытое окно между железными прутьями стремительно проскользнул нахальный воробей, так мне показалось, но существо распахнуло золотые крылья, крохотный такой дракончик, шустрый. Если и есть у него враги в природе, то не в этом зале. Он спикировал на край стола, медленно стащил на спину крылья, сразу став таким серым и несчастным, что леди Бабетта засмеялась и, отщипнув от пирога кусочек, сунула ему к мордочке. Дракончик благовоспитанно схватил игрушечной пастью, а когда съел, вздохнул и стал дожидаться, когда дадут еще. Совсем не те наглые ящерицы, каких видел во дворцах, где приходилось останавливаться, те сами хватают без спроса.

Даниэлла с беспокойством поглядывала на Пса, да я и сам был наготове, чтобы гаркнуть что-нибудь вроде «Тубо!» или «Нельзя!», но Пес смотрел на дракончика с ленивым пренебрежением.

Глава 6

Все три дамы то и дело поглядывали, как ем, как режу мясо, как подцепляю на острие ножа ломти сыра или хлеба, а я, иногда забываясь из-за этого гребаного барокко, переставал хватать мясо руками и есть, обязательно чавкая и плямкая. Вот и сейчас, перехватив внимательный взгляд леди Изабеллы, постарался сыто рыгнуть, ухватил салфетку и промокнул уголки рта. И лишь отложив ее, понял, что надо было либо высморкаться в нее, либо плюнуть и бросить под стол. А то и на середину стола.

Леди Бабетта, что не перестает чарующе улыбаться, произнесла томным постельным голосом:

– Сэр Ричард… какая у вас какая великолепная собака…

– Это чудовище? – удивилась Дженифер.

– Да, – ответила Бабетта. – Вы посмотрите, сидит у самого стола, все видит, что на нем… а морда сухая!

Дженифер, похоже, никогда не имела дела с собаками, даже не поняла, в чем же достоинство, но в самом деле голова сидящего Пса выше уровня стола, видит жареного поросенка, запеченных цыплят, рябчиков, голубей, вареную и печеную рыбу, сдобные пироги, но морда остается сухой, хотя у любой собаки слюни свесились бы до пола.

– Это у меня монастырская собачка, – объяснил я благочестиво. – Привыкла усмирять плоть.

Дженифер с недоверием смерила взглядом могучую стать Пса, где под гладкой кожей выступают толстые бугры мышц.

– Ее благочестие, – заметила она, – уступает разве что вашему, да?

– Точно, – согласился я. – Вы, леди Дженифер, точно подметили, хоть и красивая… Какой у вас светильник разума коптит!

Бабетта мягко улыбнулась и, поигрывая слегка загорелым плечиком, дала понять, что ее светильник вообще не горит. Настоящая женщина должна чувствовать, а не умничать.

Я взял в руки курицу, хотя это явно не курица, благородные не могут позволить себе есть то же самое, что и простолюдины, это явно какие-то фазаны или откормленные рябчики с ананасами… да ладно, взял я курицу, разорвал надвое и половину бросил Псу со словами:

– Бобик, открывай пащечку… Недожарено, как ты любишь!

Пес поймал на лету, щелкнул челюстями и снова смотрит невинно, как будто муху проглотил, да вообще-то и мухи никакой не было, ждем-с, когда хоть что-то перепадет со стола. Я бросил и вторую половинку, а сам потянулся к зажаренному зверьку типа кролика, что не кролик, конечно, а благородно застреленный на охоте заяц. Разрезал я этого кролика, половину отожрал сам, в самом деле набегавшийся по лесам жилистый заяц, домашний кролик был бы куда мягче и нежнее, остальное бросил Бобику.

Женщины посматривали на него с некоторой опаской, страшные зубы блещут в свете люстр, как молнии, пасть красная, словно вход в ад, кролик исчез во мгновение ока, но в остальное время Пес сидит благовоспитанно, будто каменное изваяние, я даже подумал, что тысячи лет тому вот так сидел у чьего-то стола…

Леди Изабелла заметила, как я рассматриваю дракончика, легкая улыбка тронула ее красиво очерченные губы.

– Надеюсь, сэр Ричард ничего не имеет против этих милых созданий?

– Против рептилий? – переспросил я с удивлением. – Тю на вас, леди Изабелла!.. Чего бы я был против? Безобидные ящерки, пусть и с крыльями!.. Это же пресмыкающиеся, не какая-нибудь погань, про которую не за столом будь помянуто!.. Я, представляете, видел как-то женщину, что дома кошек держала!.. Не то две, не то три – с ума сойти!.. Вот уж в самом деле извращенка…

Они переглянулись, на лицах некоторое недоумение. Леди Бабетта томно улыбнулась.

– Вы слишком строги, сэр Ричард…

– Женщины, – ответил я строго, – и без того ведьмы, а с кошками так и вообще полная и окончательная нечисть! Если рыцарь увидит где женщину с кошкой, все понятно – должен бить, не ошибется. Лю–бой кошатник – слуга дьявола.

– Ах, сэр Ричард, – томно протянула она, почти пропела, – какой вы… мужественный.

– Да, – согласился я охотно и выпятил грудь, – я такой.

В синих глазах Дженифер промелькнуло отвращение, Даниэлла лишь кротко улыбнулась, только герцогиня хранит молчание, из-за чего у меня создалось впечатление, что державница понимает больше, чем стараюсь показать.

– Такой, – обронила Дженифер ядовито, – такой… праведный!

– Чтобы добраться до источника, – ответил я многозначительно, – надо плыть против течения.

Они смотрели с ожиданием, ждут продолжения, но я изрек мудрость и умолк, пусть думают и стараются понять, к чему я такое изрек. И хотя я сказал просто так, ни к селу ни к городу, но это не важно, обязательно найдут два-три тайных смысла.

– И куда же вы плывете? – спросила Бабетта кокетливо.

Кто-то требовательно постучал по моему колену. Я оторвал взгляд от разрумянившегося лица Бабетты. В глазах Пса недоумение и укор, он убрал толстую лапу, но взглядом указал на остывающую утку.