Хомские тетради. Записки о сирийской войне - Джонатан Литтел

Но утверждает, что лечили его вполне прилично. Поскольку он медработник, то имеет право на льготное лечение: костей ему они не ломали. А под конец он и сам лечил других заключенных.

Подробности о пытках: в первый день над ним издевались девять часов кряду. После четырех дней передышки начали пытать снова. Это зависит от того, какое расписание у ведущих допросы следователей. За двенадцать дней его допрашивали трижды, и каждый раз это сопровождалось издевательствами. Обвязав пластиковым шнуром одно запястье, подвешивали на 4–5 часов на стену на такой высоте, что он едва касался пола кончиками пальцев ног. Это особый метод пытки, он называется ash-shabah.

Показывает позу, в которой стоял (или висел) у стены.

В тюрьме его продержали месяц. Отпустили потому, что не смогли ничего найти против него, не сумели ничего доказать. Он все отрицал, и его выпустили.

В комнате находятся еще двое мужчин. Абу Абдаллах, военврач, который не оставил государственную службу в середине декабря, и Абу Салим, врач из военной разведки: не практикует там с ноября. Этим госпиталем руководит Абу Салим. Он считает себя перешедшим на сторону повстанцев, но официального заявления на этот счет не делал. Это его родной квартал, здесь все его друзья. Посмотрев, как власти обращаются с мятежниками и заключенными, он решил остаться со своими, жить здесь и, если случится, здесь и умереть.

Он работал в Дамаске — в разных местах, потом в Латакии. В mukhabarat прослужил два года и своими глазами видел, как изменилась ситуация после революции. Теперь может выступать свидетелем на процессе о пытках.

«Чем занимается врач в mukhabarat? Я попробую вам объяснить.

Первейшая задача: поддерживать жизнь в тех заключенных, которых подвергают пыткам, чтобы их можно было истязать как можно дольше.

Второе: в случае, если допрашиваемый теряет сознание, его необходимо привести в чувство, чтобы допрос мог быть продолжен.

Третье: контролировать применение во время допроса психотропных средств. Хлорпромазин, диазепам или валиум, кетамин или кеталар, 90- градусный спирт, литр в нос или в глаза — вводится подкожно. Спирт применяется как для пыток, так и для того, чтобы привести жертву в чувство.

Четвертое: если допрашиваемого невозможно вывести из обморока, врач везет его в военный госпиталь. До революции наручники на пациента надевали, заведя руки за спину; а теперь ему завязывают глаза и наручниками приковывают к врачу. Раньше всех пациентов, которым грозил летальный исход, лечили; теперь это касается только важных персон. Остальные обречены на смерть. Причем это решение принимает отнюдь не врач: если он видит, что пациент — на грани гибели, он направляет рапорт вышестоящему начальству, и наверху решают, что делать дальше.

В госпитале лечащий врач не имеет права разговаривать с больным; если у него есть вопросы, он должен обратиться к врачу mukhabarat, тот беседует с пациентом, а потом отвечает на вопросы лечащего врача.

С начала революции, если в военный госпиталь привозят важного пациента, то случается, что его привязывают к кровати, а за дверью выставляют охранников — в особых случаях. Лечение имеет право назначать только врач из mukhabarat или главный врач госпиталя. Даже врачей mukhabarat охрана обыскивает всякий раз, как они выходят из палаты, чтобы, скажем, пойти в туалет, и еще раз обыскивают на обратном пути».

Длинная история Абу Салима. В Дамаске, в региональном отделе госбезопасности есть арабы, которых держат за решеткой с 1985 года. Двое самых опасных — ливанцы; среди прочих — одиннадцать ливанцев, двое иорданцев и один алжирец. Содержат их в очень суровых условиях. В конце 2010 года они начали голодовку с тремя требованиями:

— право читать прессу;

— право есть свежий хлеб;

— отказ от дурно пахнущей еды.

Старший начальник отправил Абу Салима вести с ними переговоры, в качестве сопровождения дали двух офицеров безопасности, но разговаривал с заключенными он сам. Голодовка продолжалась месяц и три дня: mukhabarat в конце концов согласилась удовлетворить выдвинутые требования.

Два самых опасных преступника содержатся в камере 3x1,60 м, здесь же и туалет. Вместо окна в стене под самым потолком отверстие 50x30 см. Чтобы его открыть — если, скажем, летом в камере становится слишком жарко, — врач должен послать рапорт начальству и получить разрешение.

Абу Салим не знает, за что эти люди попали за решетку. Но однажды, когда одного из них приковали к нему наручниками, чтобы вернуться в госпиталь из здания mukhabarat, у стражников не оказалось ключей от камеры. На какой-то момент они остались вдвоем, и Абу Салим спросил: «За что сидишь?» — а тот ответил: «Против меня имеет зуб самый большой начальник» (Хафез Асад).

Разговор продолжается дома у Абу Салима, в его насквозь промерзшей гостиной. Медбрат Абу Ибрахим приносит мазут и включает отопление. На стол выставляются кофе и сигареты.

Аптекарь Абу Матханна интересуется нашим мнением: «Какие, на ваш взгляд, ошибки допустили революционеры? Что надо было сделать по-другому?»

Отвечаю: «Пока я не вижу никаких ошибок. Вы на правильном пути, и стратегия избрана верная — ежедневное и постоянное давление на власть. Численность манифестаций растет, увеличивается количество перебежчиков. Правящий режим кажется вам очень прочным, и это вполне естественно; вы страдаете, но кажущееся незыблемым здание изъедено термитами: однажды вы ударите посильнее, и стены рухнут и рассыплются в пыль. А термиты — это вы. Так что вы взяли верное направление, но путь ваш долог, а короткой дороги нет. При этом надо во что бы то ни стало избежать радикализации. Преодолевать нетерпение военных, не поддаваться на призывы к джихаду. Это может поставить крест на всех ваших усилиях. Но режим заведомо в проигрышной ситуации. И к тому, что было до революции, вы уже никогда не вернетесь. Потому что страх преодолен, люди уже не боятся власти».

Вопрос о Франции: что можно сделать, чтобы она усилила давление на Россию? Я объясняю, что надо дождаться окончания миссии Лиги арабских государств. Когда станет ясно, что она провалилась, Запад сможет сказать: ну вот, арабы уже попробовали, ничего не вышло. Теперь надо придумать что-то другое.

Райед переводит и тоже участвует в разговоре. Он объясняет, какова роль Высшего комиссариата по правам человека ООН, который сейчас готовит свой второй доклад. Врачи, включая и Абу Салима, согласны с нами и предлагают составить досье, где были бы приведены достоверные факты и имена главных виновников репрессий.

Они спрашивают, не может ли мировая общественность взять под свою охрану все службы медицинской помощи. Здешние медработники хотели бы вступить в организацию «Врачи без границ». Я объясняю, что не все так просто. Помощь легче получить от Международного комитета Красного Креста. В принципе, в задачи Красного Креста и Красного Полумесяца как раз и входит защита медучреждений.

Нападение на них расценивается международным правом как военное преступление. Но если попробовать применить этот принцип здесь, то может быть хуже: медпункты превратятся в открытые мишени для правительственных сил. Одним преступлением больше, одним меньше — какая разница!

Нам рассказывают еще одну историю. Раньше носить бороду уже считалось криминалом: «Ах, вот как? Значит, ты — из банды Бен Ладена?» Теперь текст немного скорректировали. Хватают студента: «И что ты изучаешь?» — «Французскую литературу». — «А, так ты, значит, из банды Саркози, djamaat Sarkozy?» И это реальный факт: «Мы можем познакомить тебя с этим студентом». Три месяца назад его взяли и продержали в тюрьме три недели. Аль-Мутханна объясняет, что запрещены даже обыкновенные шарики, потому что они могут служить оружием против правительственных войск как заряды для катапульты. Если военные вламываются в дом и находят там шарики, они арестовывают главу семьи. Поэтому родители запрещают детям играть с шарами. Не далее как три дня назад в Баба-Амре за это опять кого-то арестовали.

Абу Салим утверждает, что госбезопасность следит даже за детьми. У его сына, например, поинтересовались, какие каналы смотрят его родители по телевизору; мальчик уже приучен к осторожности и ответил правильно. А родителей, чьи дети отвечали: «Аль-Джазира», «Аль-Араби», «Франс-24», Би-Би-Си, «Эль-Вираль», «Аднан аль-Арауи» (проповедник из Саудовской Аравии, выступающий против сирийского режима), вызывают в полицию. В некоторых школах какой-то вооруженный тип из госбезопасности раздавал ученикам 9-го класса (двенадцать лет) подробные анкеты о привычках их родителей. Школьники были вынуждены их брать.

Там были такие вопросы: какие телеканалы смотрят твои родители? (далее следует список). Смотрят ли твои родители канал «Dunya»? Как они реагируют на выступления президента? Участвуют ли твои родственники в манифестациях? Есть ли в вашем доме оружие?