Рассветный меч - Деннис Маккирнан

Фэрил посмотрела на Риату и произнесла: — В ее преданности можно не сомневаться.

Когда они в темноте пробирались по глубокому снегу к дому, Дэлавар произнес:

— Послушайте меня, Риата и Урус. Чаще называйте его по имени, потому что оно будет восстанавливать истинный облик Бэйра. Он должен запомнить его и знать, что оно принадлежит ему, поскольку без этого он может так и остаться в облике дрэга: стать дрэгом, и остаться им навсегда, и никогда не найти пути назад. — Дэлавар замолчал и посмотрел на Серого и остальных волков, неотступно следовавших рядом, а затем сказал: — Ну вот и все; дела, которые я намеревался здесь сделать, сделаны, и мне надо отправляться в путь. Хочу, чтобы вы помнили вот о чем: берите Бэйра с собой на празднования смен времен года. Эти обряды для него жизненно важны, и, хотя он еще несмышленое дитя, ритуальные таинства должны отложиться в его сознании. Пойте ему обрядовые песни вместо колыбельных и приучайте его перебирать ножками, делая шажки, несмотря на то что ходить он еще не умеет.

Выражение откровенного изумления появилось на лицах Фэрил и Уруса. Слова Дэлавара не могли воодушевить их, однако Риата, поняв смысл сказанного, задумчиво кивнула:

— Я буду делать это, Дэлавар.

Урус отпер дверь, и красноватый отблеск огня в камине раскрасил падающие с неба снежинки розовым. Дэлавар остановился перед порогом и сказал:

— Помните все, что я сказал. Урус, как можно лучше обучай его перемене облика, а ты, Риата, обрядам смены времен года. Пусть он идет в путь вместе с Араваном. Не спускайте глаз с тех, кто может причинить ему вред.

Дэлавар посмотрел на восток, а затем перевел взгляд на Бэйра и стал пристально вглядываться в личико младенца, словно стараясь запомнить его. Подняв глаза на его мать, он сказал:

— Приближается ужасная черная буря, и твое дитя — это надежда мира.

Он не сказал больше ни слова и даже не взглянул на багровые языки огня в камине, манящие и сулящие уютное тепло. Вдруг сумрак начал сгущаться вокруг Дэлавара, его облик стал меняться, увеличиваться в размерах, приобретать серебристо–серую окраску, появились черные когти и блестящие клыки. Существо опустилось на четыре конечности, и там, где только что стоял Дэлавар, находился сейчас оскалившийся дрэг, чуть более темного окраса, чем остальные.

Повизгивая и негромко подвывая, громадные серебряные волки сделали круг по поляне, а затем все как один выстроились в цепочку и побежали прочь в снежную круговерть и быстро растаяли в вечерних сумерках, наплывающих на Арденскую долину.

— Итак, — сказала Фэрил, когда волки окончательно скрылись из виду, — думаю, все закончилось так, как надо.

Но Риата, стоя на пороге в малиновых отблесках камина, отчего ее тень, ясно различимая перед порогом, сливалась с темнотой в нескольких шагах от него, сказала:

— Нет, Фэрил, все еще только начинается.

Глава 7

НАЧАЛО

ЛЕТО 5Э994

(пятнадцать лет тому назад)

Шакун трясло от гнева и страха: «Я первая служанка Кутсен Йонга, не зря же я ношу остроконечную шляпу, а поэтому именно я и должна принимать такие решения!»

Перед ней стоял некто походивший на акма — демона, — однако черты его бледного лица были человеческими. Он казался человекоподобным существом, но, по всей вероятности, смертным он не был. Стройный и высокий; прямые черные волосы зачесаны назад; длинные костлявые пальцы, цепкие… и хищные; немигающие желтые глаза на безбровом лице. Лицо было продолговатым и узким, нос прямым и тонким, щеки гладкими, будто только что выбритыми. Он пришел с юга в ту ночь, когда родился Масула Йонгза Ванг, в ночь, когда над южным табуном пролетело что–то крылатое и отвратительное, отчего лошади в страхе разбежались, а перепуганные табунщики прибежали к Холаи Чангу, чтобы рассказать ему о громадном, хлопающем крыльями чудовище, летавшем в черном небе над их головами. Холаи Чанг, побледнев от волнения, объявил, что это, должно быть, дракон, прилетавший, чтобы припасть к ножкам новорожденного и тем выразить ему свое почтение.

— Нет, — в один голос ответили пастухи, — то был не дракон, прилетавший посмотреть на своего повелителя, а страшная тварь совершенно другого вида.

А что это за тварь, никто, даже старейшие жрецы, не мог и предположить.

Только пастухи видели силуэт этого существа на фоне усыпанного яркими звездами неба, но никто не сомневался в правдивости их рассказов — ведь это были особые времена, отмеченные рождением магического короля–воителя. Но будь то дракон или кто другой, никакое крылатое существо не появлялось и не отдавало почестей Кутсен Йонгу…

…Хотя в ту самую ночь желтоглазый человек с острыми зубами и длинными цепкими пальцами объявился среди них. Все с содроганием взирали на него: а вдруг он тот самый Тайеджи Акма — подземный демон, наиболее страшное из всех существ, — пришел, чтобы утащить их в негаснущее пламя, полыхающее в центре мира… Все отпрянули назад, когда этот желтоглазый прошел к палатке, где Кхот все еще рыдала по своему убитому сыну, нянча новорожденного повелителя.

А когда поспешно явился Холаи Чанг, желтоглазый заговорил:

— Я — Идрал, и я прибыл для того, чтобы обучать этого повелителя искусству волшебства. — Он говорил глухим, пришептывающим голосом, голосом, который во все века мог бы показаться голосом из прошлого и который так не вязался с его моложавой внешностью. — Другие пусть учат его воинскому делу, но от меня он узнает о силе.

Холаи Чанг решил было поспорить, но, когда желтоглазый акма уставился на него своими немигающими глазами, лишь почтительно кивнул в знак согласия.

Весть о рождении магического короля–воителя распространялась быстро, и толпы людей, одержимых благочестивым любопытством, потянулись, чтобы взглянуть на удивительного ребенка с пророческой драконовской отметиной на лбу. Племена ликовали — пришло наконец их время идти за своим предводителем, который есть не кто иной, как властелин всего мира.

Ребенок подрастал, и все больше и больше племен, прослышав о нем, стекалось под знамя Могучего Дракона, воины точили свое оружие и готовились к сражениям, поскольку самой судьбой им было предназначено стать Золотой Ордой Масула Йонгза Ванга. И все это время тот самый человек, тот самый желтоглазый акма постоянно находился при ребенке.

В самый длинный день четвертого лета жизни Кутсен Йонга его Золотая Орда выступила из Моко и, перейдя границу, вторглась в Годженг, самую северную провинцию Джинга. Долгими и кровавыми были сражения, но правитель Годженга не смог противостоять вооруженному натиску Золотой Орды.