Дарт Плэгас - Джеймс Лусено

Здесь каждый стандартный год Дамаск и дюжина муунов, составлявшая совет директоров «Капиталов Дамаска», собирали влиятельных персон со всех уголков Галактики. Лишь немногим были известны их имена, они были незримы для широких масс и могли легко затеряться в толпе, но при этом были в ответе – в немалой степени – за события, которые формировали историю Галактики. Их доставляли сюда тайком, на борту кораблей, спроектированных Руджессом Номом и принадлежащих Хего Дамаску. Никто не прилетал без приглашения – ибо в противном случае рисковал сразу по прилете отправиться обратно на небеса. И все они разделяли убеждение Дамаска в том, что финансовая прибыль значит гораздо больше, чем слава, политика и заурядная нравственность.

Обжитый поколения назад членами Межгалактического банковского клана, Тайник начинал свой путь как курорт для богатейших клиентов банка; как особая привилегия для высокопоставленных персон. Позднее, под руководством Дамаска-старшего – биологического отца Хего – после его отставки с должности председателя МБК, луна обрела новое назначение, став местом, где лишь самые важные игроки галактической политики могли собраться, чтобы обменяться мыслями и идеями. Именно в Тайнике был предложен денежный стандарт галактического кредита; выдвинут на пост канцлера Эйксис Валорум[14]; реорганизован директорат Торговой Федерации. Когда во владение луной вступил Хего Дамаск, ее назначение переменилось вновь. Не курорт и не аналитический центр, а обкатка смелых идей, социальной алхимии. Место, где можно строить планы и стратегии, управлять галактической историей, вырвав ее из рук беспощадного случая. Место телохранителей-иотранцев заняли личные охранники Дамаска – Солнечная гвардия эчани. За большую плату молодые гриловые деревца с ярко-алой корой были незаконно вывезены с Пии III и высажены в преобразованной почве Тайника. В леса выпустили клонов экзотических зверей, а древний форт был превращен в подобие охотничьего дома; самых же важных гостей Дамаска селили в намеренно грубо сработанных постройках, носивших имена Гнездо, Пещера, Грот и Эскарп. Все это способствовало единомыслию и вело к непредсказуемым союзам.

Еще какое-то время Дамаск оставался на крепостном валу; под его взором последние лучи света гасли и тьма окутывала лесной ландшафт. Во внутреннем дворе полыхали огни костров и воздух наполняли ароматы поджаренного мяса. Вино и другой алкоголь текли рекой; тви’леки и тилинки танцевали, развлекая толпу, которая с каждой минутой становилась все шумнее и разнузданнее. Каждый охотник должен был разделать добычу на глазах у других, замарав руки или иные конечности кровью. Не все из присутствующих были плотоядными, но даже те, кто обычно питался зерновыми, предавались в эту ночь чревоугодию. Все ключевые принципы, на которых зиждилась Республика, подвергались осмеянию, а видные сенаторы – исключая тех, кто присутствовал – становились объектами насмешек и колкостей. Здесь проводились ситские обряды, а в архитектуре крепости прослеживались элементы ситской символики, но об их происхождении знал лишь сам Дамаск.

Почувствовав прибытие Ларша Хилла и двух других муунов, он повернулся им навстречу.

– Хаттша ждет с самого рассвета, – заявил Хилл.

– Такова цена встречи со мной, – парировал Дамаск.

Хилл бросил на него страдальческий взгляд:

– Не знай она этого, давно бы покинула нас.

Вслед за троицей муунов магистр спустился по каменным ступеням в большой приемный зал, где горел камин, а стены были задрапированы гобеленами и пестрыми коврами. Гардулла Бесадии-старшая, преступная королева и отъявленная картежница, возлежала в паланкине, соответствующем ее объемным формам, в окружении свиты, куда входили несколько телохранителей, родианец-мажордом и прочие прислужники. Охранники Дамаска поспешно выпроводили всех, за исключением самой уроженки Нал-Хатты, в смежный зал. Ларш Хилл и два других мууна в темных плащах остались стоять подле Дамаска.

Распрямившись при помощи могучего хвоста, Гардулла поднесла свои короткие пухлые ручки к огню в камине.

– Я восхищена вашими артистами, магистр, – сказала она. – Особенно тилинскими певицами. Возможно, вы поможете мне раздобыть парочку?

– Женщин нам поставляет тви’лека-администратор, – ответил Дамаск, усаживаясь в кресло. – Вам следует обратиться к ней.

Гардулла обратила внимание на резковатые нотки в его голосе.

– В таком случае, к делу.

Дамаск развел руки, словно извиняясь:

– Увы, плотный график оставляет мне совсем мало времени на удовольствия.

Хаттша, не слишком привычная к откровенным беседам, нахмурилась и проговорила:

– Я намереваюсь прибрать к рукам Татуин, магистр, и прошу вашей поддержки.

– Засушливый мир в секторе Арканис во Внешнем кольце, – негромко подсказал Хилл, стоявший позади кресла.

– Под «поддержкой» вы, очевидно, подразумеваете денежные вливания, – предположил Дамаск.

Гардулла поерзала на носилках:

– Мне известно, что вы не одобряете спайс и работорговлю, но на Татуине можно получить прибыль и другими средствами.

– Но явно не влагодобычей.

Гардулла вспыхнула:

– Вы насмехаетесь надо мной.

Дамаск отмахнулся:

– Всего лишь дразню, Гардулла. Мне мало что известно о Татуине, исключая тот факт, что в далеком прошлом планета пережила экологическую катастрофу и ее обширные пустыни в настоящее время заселены бездельниками, негодяями и проходимцами всех мастей. Ни одно дело не способно выгореть на Татуине, как я слышал, и его обитатели стареют раньше времени.

Дамаск также знал, что на Татуине у древних ситов был аванпост[15], но предпочел не упоминать об этом.

– К счастью, я принадлежу к народу долгожителей, – ответила Гардулла. – Меня беспокоят враги иного рода, магистр. Враги, которые спят и видят мою безвременную кончину.

– Клан Десилиджик.

– Из-за них я так спешу покинуть Нал-Хатту – из-за Джаббы Десилиджика Тиуре и ему подобных. При вашей финансовой поддержке я смогу добиться намеченного. Как я слышала, вы дружны с хаттами, которые проживают в соседней от Муунилинста планетарной системе.

– Верно, Дриксо и Прогга неплохо обжились на Комре, – признал Дамаск. – Но успех пришел к ним дорогой ценой. Что именно вы готовы предложить за наши инвестиции?

Взгляд темных раскосых глаз хаттши прояснился.

– Гоночный трек, который заткнет за пояс любых конкурентов – и Маластер, и даже Муунилинст. Я возрожу ежегодное гран-при, которое привлечет на Татуин десятки тысяч игроков на тотализаторе и наполнит мои сундуки несметными богатствами. – Переведя дух, она добавила: – С удовольствием возьму вас в деловые партнеры.

– Но без огласки партнерства, – указал Дамаск.

Она кивнула:

– Как пожелаете.

Дамаск сплел вместе длинные пальцы рук и положил на них подбородок:

– Вдобавок к проценту от доходов я желаю, чтобы вы обеспечили боссу Кабре свободный доступ на Нар-Шаддаа.

Гардулла скептически наморщила нос:

– Этому дагу-гангстеру?

– Вам известен кто-то другой с таким именем? – резко вмешался Ларш Хилл.

Хаттша заволновалась:

– Я не могу ничего обещать, магистр. «Черное солнце» надежно окопалось на Нар-Шаддаа, а влиятельные виго вовсю готовят Алекси Гарина на должность нового босса. Они могут воспротивиться…

– Таковы наши условия, Гардулла, – оборвал ее Дамаск. – Помогите Кабре договориться с «Черным солнцем», и мы поддержим ваш захват Татуина. – Он указал на двор крепости. – Сегодня же я устрою вам встречу с представителями банка Ааргау, которые снабдят вас необходимой для этого начинания суммой.

Спустя несколько долгих мгновений хаттша кивнула:

– Я принимаю ваши условия, магистр Дамаск. Вы не разочаруетесь.

Когда гостья покинула зал, выплыв из него на антигравитационных носилках, воины Солнечной гвардии впустили группу разумных высокорослых рептилий на кряжистых ногах и с широкими вытянутыми мордами, закругленными на конце. Прежде Дамаск имел возможность общаться с йинчорри только по голосвязи, и сейчас он с любопытством подался вперед, слушая их делегата, который представился на плохом общегалактическом как Квайюк – председатель Совета старейшин – и немедленно принялся изобличать лицемерие Сената, не принявшего Йинчорр в состав Республики. Под воинственный рев своих собратьев Квайюк потрясал кулаками, заявляя, что их мир был нанесен Республикой на карты еще столетие назад и до сих пор остается нищим и неразвитым, хотя заслуживает куда лучшего отношения.

– Если эта вопиющая несправедливость продолжится, кое-кто заплатит кровью, – предупредил председатель.

Дождавшись, когда Квайюк закончит свою пламенную речь, Ларш Хилл сквозь зубы процедил: