Буря страсти - Пэнни Джордан

Мэтт тихо сказал:

— Я с тобой полностью согласен. Ты получаешь особое удовольствие, когда находишь и признаешь свои таланты, а потом с пользой их применяешь. Удовлетворенность — состояние ума, которое очень немногие действительно ценят должным образом. Хотя в наши дни женщины часто вынуждены брать на себя тройную роль — жены, матери и бизнесвумен.

— По-твоему, не всем женщинам удается потакать своему желанию с кем-нибудь понянчиться? Ну, мне повезло.

— А твой жених знает, как ему повезло?

Его тихий вопрос застал ее врасплох. Она была так решительно настроена, чтобы защищаться от его критики ее образа жизни, что полностью забыла обо всем остальном. Она уставилась на него, не подозревая, что в ее глазах читается страх.

«Что же за человек этот Трэвис? — горько подумал Мэтт. — Он спровоцировал такую неуверенность и низкую самооценку у женщины, которую он должен любить».

Мэтт так резко отвернулся от нее, что Эмили решила: он заметил смятение ее чувств и знал о том, как ей хочется подойти к нему. Наконец он вышел из кухни, а Эмили вернулась в реальность и пожалела о том, что вообще встретилась с ним.

Услышав, как он спускается по лестнице, она повернулась спиной к двери кухни и занялась неспешными делами. Ей не пришлось провожать Мэтта и дядю Джона, она просто бросила им слова прощания через плечо.

После их ухода ей должно было полегчать. Она собиралась уединиться в маленьком кабинете и поработать. Именно так ей следовало поступить, но она просто стояла и смотрела перед собой.

Глава 6

После того как мужчины ушли, Эмили долго прибиралась по дому, а потом заперлась в своем маленьком кабинете, чтобы поработать с записями дяди Джона.

Поднимаясь наверх, чтобы убрать спальни и ванные комнаты, она знала, как бы рассердились ее родители, увидев, что она делает. Порядок в доме родителей Эмили наводила экономка Луиза. Однако ее родители, такие неопрятные и равнодушные дома, становились дисциплинированными, когда дело касалось подготовки к поездке. Эмили знала, что особенно ее матери было чрезвычайно трудно понять, как ее дочь получает удовольствие от работы по дому. И Эмили всегда казалась себе немного ущербной.

Она вспомнила, как в детстве попросила на Рождество куклу, а ее мать постаралась убедить ее попросить что-нибудь другое.

Какое-то время Эмили старалась соответствовать образу жизни своих родителей, но ненавидела путешествия. Она любила работать над книгой своего дяди, а еще ей нравилось начищать до блеска старую мебель в доме, готовить еду, поднимать поваленные ветром и дождем цветы в саду.

Дядюшка оставил свою спальню и ванную комнату в жутком беспорядке. Когда Эмили осторожно вошла в комнату Мэтта, простояв за закрытой дверью добрых десять минут, решительно убедив себя, что она должна относиться к нему исключительно как к коллеге своего дяди, она с удивлением увидела, что его кровать аккуратно заправлена, а в комнате чисто.

О том, что комната была занята Мэттом, свидетельствовала только его небрежно лежащая на спинке кресла куртка. Эмили машинально подошла и взяла ее. Это была та самая куртка, которую он носил в ту роковую ночь, когда они встретились.

Знакомый запах изношенной мягкой кожи окутал ее, и она плотно сжала куртку пальцами. Воспоминания, яркие и шокирующие, казались такими реальными, что Эмили затрепетала.

Теперь, когда было уже слишком поздно что-либо делать, она поняла: желание и вожделение, благодаря которым она так раскрепостилась, не имели ничего общего ни с тем, что Грейси помолвлена, ни с тем, что до двадцати шести лет у Эмили не было любовника. Она посмотрела на Мэтта и подсознательно захотела его. Ей нужен был не просто мужчина, а именно Мэтт.

Она неуверенно села на кровать, сжимая в руках куртку. Ни одного мужчину она не хотела так сильно. Это чувство не могло сравниться с тем, что она испытывала даже к Джерри.

Она глубоко вздохнула. Снаружи легкий ветерок колыхал величественную магнолию. Через несколько месяцев ее голые ветви покроются великолепными темно-розовыми чашевидными цветами. Через несколько месяцев заросшие травянистые клумбы превратятся в пеструю цветочную массу. Через несколько месяцев Мэтта не будет в этом доме, и Эмили вернется в свой безопасный, защищенный мир. Она освободится от нелепых и мучительных мыслей и опасного желания анализировать свои чувства.

Да, она хочет Мэтта. Но ведь она живой человек, верно? Она встала и принялась напряженно расхаживать по комнате, все еще сжимая куртку. Она имеет право испытывать обычные человеческие чувства, не так ли?

Она с трудом заставила себя, не морщась, смотреться в зеркало. Мэтт знал о ней больше любого другого человека. Он видел ее раздетой и беззащитной. Не поэтому ли она так напряжена и напугана? Отдавшись Мэтту, она стала чувствовать себя уязвимее.

Эмили стояла у окна и смотрела на улицу, но ничего не видела перед собой. В своем воображении она снова оказалась во внедорожнике с Мэттом. Он обнимал ее, а она наслаждалась соприкосновением их обнаженных тел.

Простонав, она отложила куртку, закрыла глаза и прислонилась горячим лицом к прохладному стеклу. Что, черт побери, с ней происходит? Зачем она мучает себя? Ей следует вспоминать о том, что произошло, с отвращением и нежеланием, а не с болезненной тоской, безудержными и приятными ощущениями и вожделением, которое только нарастало. На ее глазах выступили слезы.

Она не станет плакать из-за Мэтта. Почему она позволяет своему подсознанию лелеять по поводу этого мужчины идиотские, опасные мечты? Неужели она не может смириться с тем, что способна так сильно желать кого-то, не испытывая к нему никаких чувств? Наверное, она старается убедить себя, что ощущает к Мэтту какие-то эмоции?

— Если так, то я еще большая дура, чем я думала, — сказала она себе, спускаясь вниз.

Опасность полюбить Мэтта была намного серьезнее, чем простое физическое влечение к нему.

Сбитая с толку своими мыслями, она вышла в сад. Как ни странно, но ей нравилось смотреть на дикий хаос, который природа создала здесь. Она любила заросшие клумбы и спутанные вьющиеся растения, фруктовые деревья. Горшки с огородными травами стояли в укрытии у стены. Ветер теребил мягкие волосы Эмили, выдергивая прядки из аккуратного пучка. Ей следует быть в доме и печь любимый фруктовый хлеб своего дяди, а не бездельничать и мечтать о невозможном.

Тихонько вздохнув, Эмили вернулась в тихий дом и стала понемногу успокаиваться. Готовя хлеб, она снова погрузилась в воспоминания. Однажды Джерри снял пелену самообмана с ее глаз и