Лазутчик - Отто Гофман

Таково было последнее прощание с дикими смелого, неустрашимого лазутчика. А между тем лодка неслась все вперед, и расстояние между ней и индейцами быстро увеличивалось.

Ураган продолжал свирепствовать во всей своей силе в продолжение почти двух часов, затем буря стала мало-помалу ослабевать, темные тучи проясняться; река расширилась, а вдали, насколько можно было разглядеть сквозь проливной дождь, виднелись бурные, мутные волны бухты Мауме.

— Хвала Богу!.. — вскричал Эдуард, стоявший рядом с дядей и смотревший на реку, берега которой все более отдалялись. — Хвала Богу! — повторил он со вздохом, вырвавшимся из глубины души. — Там лежит озеро Эри, и теперь мы спасены. О, если бы бедный отец, подобно нам, счастливо отделался от опасности! — прибавил он, и глаза его наполнились слезами, которые тихо потекли по его благородному, мужественному лицу.

— Для нас очень тяжела эта потеря, но я нахожу, что ему лучше теперь, — сказал дядя Амос, утирая глаза грубой, загорелой рукою. — Подумай, милый Эдуард, сколько выстрадал твой отец за последние годы, и мы рано или поздно все равно должны были лишиться его. Тебя должно утешать то, что его смерть, хотя и внезапная, была легка и что он теперь переселился в лучший мир.

— Я говорю о своей потере, дядя, — отвечал Эдуард, — но я не желал бы возвратить отца опять к жизни, чтобы он снова страдал так, как страдал до сих пор. Я принимаю его смерть за милость Того, Который печется о судьбах этого и еще миллионов других миров; горесть моей потери не уменьшает моей благодарности за наше чудесное спасение.

— Аминь! И да ниспошлет нам Бог спасение во всех предстоящих и неведомых нам опасностях! — прибавил торжественно Амос Штанфорт.

Оба благоговейно обнажили головы и сотворили краткую, но горячую молитву Всевышнему.

После этого Эдуард задал вопрос, по-видимому очень занимавший его.

— Ну, дядя, теперь мы уже достигли озера, но где же, скажи мне, проведем мы ночь?

— Может быть, мы совсем не будем бросать якоря и всю ночь будем плыть далее, — отвечал дядя задумчиво. — Но знаешь что, Эдуард? — продолжал он поспешно, как будто неожиданная мысль осенила его. — Я хочу поговорить об этом с лазутчиком, а ты пойди к женщинам и укрой еще чем-нибудь каюту, чтобы она лучше была защищена от дождя.

После этих слов он направился к корме лодки, где Брасси продолжал занимать место рулевого, а Эдуард принялся отыскивать нужный материал для покрышки каюты.

Дядя дал ему эту работу больше для того, чтобы он не был свидетелем его разговора с лазутчиком: он боялся снова расстроить Эдуарда.

— Питер, — начал Амос Штанфорт свой разговор с мужественным, теперь совершенно беззаботным охотником. — Нужно похоронить поскорее моего брата. Мне не хотелось бы опускать его труп в воду, если вы думаете, что можно, не подвергаясь опасности, перенести его на твердую землю. Не зайти ли нам в ближайшую бухту и исполнить эту печальную церемонию, если только, повторяю я, мы не подвергнемся случайной опасности?

— Мне кажется, что мы ничем не рискуем, — сказал Питер, — хотя я, собственно, думал употребить это время на то, чтобы еще до ночи достичь одного из островов озера, где вы могли бы переночевать. Как вам это покажется?

— Отлично, — отвечал мистер Штанфорт, — я буду очень доволен, если удастся похоронить брата на твердой земле; на острове ему будет так же спокойно лежать, как и на этом берегу.

После нескольких минут разговора с лазутчиком Амос Штанфорт возвратился к своему уединенному месту.

Разговор прервался, и глубокое молчание царствовало на лодке, которая, гонимая постоянным ветром, направилась к северо-востоку и оставила далеко за собой правый лесистый берег, так что скоро он совсем почти исчез из виду вместе с своими бухтами и мысами. Только вдали на юге виднелась темная неправильная полоса.

Успокоившись немного от пережитых волнений, Мабель предложила управлявшему лодкой охотнику остатки приготовленного еще утром завтрака, которые тот съел с жадностью, поблагодарив девушку за ее заботливость, и таким образом утолил страшно мучивший его голод, который до сих пор переносил безропотно.

В остальную часть этого страшного дня не случилось больше ничего замечательного.

— Приведите все в порядок! — вскричал наконец Питер. — Видна земля.

Все вскочили и устремили свои взоры на темное пятно, находившееся еще на довольно далеком расстоянии. Тут путники вздохнули свободнее при одной мысли, что скоро они будут на маленьком острове и найдут там временное убежище от своих страшных врагов. И действительно надежда не обманула их.

Через два часа киль лодки ударился о пустынный берег острова. В одну минуту путешественники были на твердой земле, а лодка соединенными усилиями вытащена на песок, чтобы волны не унесли ее. К счастью, порох наших путешественников, находившийся в большом плотно закупоренном кувшине, который был завернут еще в покрывало и стоял в закрытом от дождя месте, не подмок; но все ружья так отсырели, что их нельзя было тотчас употребить, да, к счастью, теперь в этом и не было нужды,

— Ну, — сказал Эдуард, — как же мы расположимся здесь на ночь?

— Я сейчас осмотрю кусты и поищу место, где бы можно было разложить огонь и прилечь отдохнуть, — отвечал лазутчик, поспешно насыпал свежего пороху на полку ружья, разрядил его и затем снова зарядил.

— Вам, молодой друг, — обратился он к Эдуарду, — я советую сделать то же, чтобы все было готово на случай опасности, хотя я и не думаю, чтобы на расстоянии двадцати миль был бы хотя один дикарь.

С этими словами он перебросил ружье через плечо и при слабом свете звезд направился вдоль песчаного берега к едва заметной кучке деревьев и кустов. Эдуард последовал совету охотника и, разрядив ружья одно за другим, снова зарядил их, после чего вернулся к матери и сестре, которые очень нуждались в его утешении.

Дядя же Амос с Пелегом принялись выкачивать из лодки воду, порядком набравшуюся туда во время проливного дождя. Когда все были таким образом заняты, кто работой, кто своими мыслями, раздался довольно далеко выстрел, который произвел сильный переполох между путниками.

— О Эдуард, неужели индейцы снова напали на наш след?! — вскричала мать Эдуарда, ухватившись дрожащими руками за своего сына.

— Ах, спаси меня, спаси меня, милый брат! — умоляла еще более испуганная Карри, крепко прижимаясь к брату, единственному своему защитнику.

— Что это значит, Эдуард? — спросил с беспокойством дядя Амос, оставляя свою работу и спеша к прочим, между тем как Пелег, следовавший по пятам за ним, старался укрыться за его спиной и, наконец, спрятаться за тетку Эсфирь.