Шесть серебряных пуль - Джордж Мартин

Снова полыхнула вспышка, и на запястьях и коленях убитой вдруг холодно блеснул металл. Ранди на секунду опустила веки, затем глубоко вдохнула и подошла к кровати.

— Кандалы точно такие же? — спросил Рогофф.

— Да. И, кстати, взгляни на это. — Коронер Куни, вытащив изо рта незажженную сигару, воспользовалась ею как указкой.

Ранди, вглядевшись, различила на освежеванной плоти, рядом с браслетами кандалов, темные неровные полосы, от одного вида которых становилось больно.

— Жертва сопротивлялась, — предположил Рогофф. — Вот кандалы и разодрали мышцы.

— Тогда бы ты увидел глубокие раны с запекшейся кровью, — отметила Куни. — А на запястьях и коленях жертвы, там, где ее касался металл, явственные ожоги. Ожоги третьей степени. И у Соренсон обнаружены такие же. Похоже, убийца, сковав свои жертвы, раскалял кандалы добела. Сейчас металл уже остыл. Прикоснись и убедись в этом сам.

— Нет, спасибо, — отказался Рогофф. — Мне достаточно и твоего слова.

— Минуточку, — подала голос Ранди.

Коронер, как бы заметив ее впервые, недовольно поинтересовалась:

— А она что здесь делает?

— Долгая история, — ответил Рогофф. — Мисс Уэйд, сейчас здесь проводится полицейское расследование, и вам бы лучше...

Не дослушав его, Ранди задала вопрос Куни:

— У Джоан Соренсон были такие же ожоги? Там же, на запястьях и коленках, где кандалы соприкасались с телом?

— Да, — ответила Куни. — И что с того?

— Что вам пришло на ум? — нетерпеливо спросил Рогофф.

Ранди, переведя взгляд на полицейского, промолвила:

— Джоан Соренсон была калекой, у нее не действовали ноги, да и вообще тело ниже пояса. Так зачем же убийце понадобилось сковывать ее колени?

Рогофф, немного подумав, покачал головой и вопросительно посмотрел на Куни. Та, пожав плечами, изрекла:

— Действительно, интересное наблюдение. Но только вот что оно доказывает?

Ранди, не ответив, устремила глаза на обезображенное тело. Еще совсем недавно это была привлекательная женщина.

Фотограф продолжал съемку с разных ракурсов. Кандалы зловеще поблескивали. Ранди, набравшись храбрости, прикоснулась к ним и почувствовала холод отполированного серебра.

15

Ночь была наполнена звуками и запахами.

Уилли слепо несся по залитым дождевой водой улицам и темным докам, по мрачным аллеям и ухоженным паркам; он перепрыгивал через низкие бордюры и довольно высокие изгороди. Где он находится и куда направляется, его не волновало: главное — оказаться подальше от дома и от темной фигуры в окне.

Один раз Уилли чуть не остановила высокая бетонная стена, простиравшаяся направо и налево насколько хватало глаз. Первые три прыжка через нее не увенчались успехом, но после четвертого Уилли уцепился-таки передними лапами за верхний край стены и, что было мочи оттолкнувшись от вертикальной поверхности задними, перекатился на противоположную сторону. Упав во влажную траву, перевернулся через голову, немедленно вскочил и припустил дальше.

К счастью, на улицах почти не попадались машины, и лишь раз, когда Уилли пересекал широкое шоссе, откуда ни возьмись появился грузовик и ослепил его фарами. Уилли, застыв посреди дороги, на мгновение увидел за ветровым стеклом перекошенное ужасом лицо водителя. Шофер дал гудок и ударил по тормозам, грузовик на мокром асфальте занесло и чуть не выбросило на обочину. Уилли сорвался с места и стрелой бросился прочь.

Примерно через час непрерывного бега он оказался в пригороде, где вдоль улиц тянулись одно- и двухэтажные дома, а у обочин стояли потрепанные автомобили. Единственными источниками освещения здесь были редкие уличные фонари да бледная луна, иной раз проглядывающая в прорехи облаков. Уилли улавливал запах собак и, слыша время от времени их дикий неистовый лай, понимал, что и они его тоже учуяли. Иногда неистовствовавшие собаки будили своих владельцев и соседей, и тогда в домах зажигался свет и открывались двери, но Уилли к тому времени оказывался уже далеко.

Наконец, когда лапы Уилли были готовы отвалиться от усталости, а язык ни в какую не желал помещаться во рту, он пересек полотно железной дороги, взобрался по крутой насыпи и остановился перед проволочной изгородью футов десяти высотой. За изгородью виднелись обширный пустой двор и приземистое кирпичное строение без окон. За годы запах крови порядком выветрился, но чуткие ноздри Уилли сразу же уловили недоброе. Он немедленно понял, куда его занесло.

Да, то была почти два года как брошенная скотобойня. Уилли опустился на землю возле изгороди; несмотря на густой мех, его пробрала дрожь.

Наконец Уилли обнаружил, что на нем все еще надеты трусы. Он вспомнил лицо водителя грузовика и тотчас представил себе смятение, охватившее бедолагу при виде огромного, мохнатого, с горящими глазами существа в трусах. Уилли вдруг разобрал смех, да такой, что, будь у него для этого приспособлено горло, он непременно рассмеялся бы во всю мочь.

Немного успокоившись, Уилли изогнулся и, вцепившись зубами в резинку трусов, рванул. Трусы треснули, и Уилли, изворачиваясь всем телом, стянул с себя лохмотья. Затем он вновь лег, и пока его тело отдыхало, навостренные уши и чуткий нос улавливали шум проезжающих вдалеке машин и лай собак, запахи отработанного дизельного топлива и холодного металла. Но самым сильным раздражителем для Уилли был дух крови и смерти, исходивший со скотобойни. Дух этот пробудил в Уилли звериный голод. Однако его заглушало куда более острое и сильное чувство — всепожирающий животный страх.

До рассвета оставалось всего часа два-три, а податься Уилли было некуда. Ведь вернуться домой, не зная, убрался ли оттуда страшный, темный гость, который принес с собой серебро, Уилли опасался; не мог он пойти и на работу в банк, поскольку был абсолютно голым. Надо бы укрыться у надежного друга.

На ум пришел «Черный Камень» и замерший у камина Джонатан Хармон. Да, наверное, за крепкими стенами поместья сейчас безопасно... Одна за другой в памяти начали возникать подробности: артритные руки, сжимающие трость со зловещим золотым набалдашником; разглагольствования о железе и крови; огненные блики, пляшущие в безжизненных голубых глазах Стивена. Из горла Уилли непроизвольно вырвалось рычание, и он отчетливо понял, что «Черный Камень» — убежище не для него.

Джоан была мертва, а с другими, подобными, себе, Уилли был едва знаком, да и не желал знакомиться ближе.

Итак, нравится ему это или нет, оставалась только Ранди.

Уилли медленно, устало поднялся. Со стороны скотобойни налетел особенно сильный порыв ветра. Ноздри Уилли затрепетали, и он, запрокинув голову, издал громкий протяжный вой. Вой этот прокатился по округе, а затем его поглотил холодный мрак. Уилли помчался к дому Ранди.