Признание повесы - Стефани Лоуренс

Лидия приоткрыла глаза и повелительно выдохнула:

– Покажи, как сделать это. Как угодить тебе.

– Ты великолепна. Поистине великолепна. И с тобой мне хорошо, как ни с одной женщиной.

Но говоря это, он продолжал сжимать ее бедра, стараясь сохранить ритм и установить нужный темп. Позволил напряжению копиться, нарастать… а желание все сильнее их подстегивало.

В последний, отчаянный момент Лидия припала к его губам. Они целовались пылко, страстно, сплетаясь языками, в том же чувственном ритме. Роберт сделал выпад, удерживая ее на месте, чтобы проникнуть еще глубже, и… плотина наконец прорвалась, и поток унес их с собой, а огонь страсти навсегда выжег на обоих свое клеймо, наполнил их и поглотил. Остался лишь нестерпимый жар и неутомимый ритм. Реальность раздробилась на миллион осколков, и они полетели в пропасть, беспомощные, но счастливые. Пока экстаз не прорвался, как солнечный луч сквозь тучи, и не испепелил их. Оставив обоих в полубессознательном состоянии, довольными, обессиленными, но исполнившими заветную мечту.

Его временным помрачением воспользовались!

Роберта не раз обвиняли в том, что он пользуется слабостями дам. Как правило, обвиняли сами дамы – всегда после свершившегося и всегда несправедливо.

Но на этот раз соблазнили его. Повесу Роберта Джеррарда.

Его совратили, вскружили голову и заставили овладеть невинной девицей. Принудили к капитуляции.

Глядя в потолок и обнимая Лидию, лежавшую на его груди, он никак не мог согнать с лица улыбку.

Он всегда подозревал, что дамы слишком уж яростно протестуют.

Темно-серое, с нависшими тучами небо за окном сейчас казалось ему голубым и безоблачным. Теперь оставалось только найти способ как-то довести до сведения Лидии, что ей не суждено умереть старой девой. И что, как он только сейчас обнаружил, всякое сопротивление бесполезно.

Глава 4

Еще через час Лидия позволила Роберту спешным порядком протащить ее по заросшим газонам Аптон-Грейндж под прикрытие окружающих деревьев. Было уже около пяти. На землю спустились сумерки.

Как только их поглотила лесная тьма, Роберт замедлил шаг, взял Лидию под руку и помог перебраться через груды хвороста. Вскоре они добрались до тропы.

– Этой дорогой мы вернемся в гостиницу, – сообщил он.

Лидия кивнула. Она все еще не пришла в себя, и казалось, находится далеко отсюда. Вид у нее был такой, словно обычные повседневные вещи больше не имели для нее значения.

Роберт почти все время молчал. Он был спокоен, собран и решителен.

Лидия исподтишка наблюдала за ним. Видела, как он оглянулся, внимательно осмотрел деревья и собравшиеся под ними тени. Он по-прежнему был напряжен, очевидно, ожидая, что на них могут напасть и ему придется ее защищать.

Она едва заметно покачала головой. Вполне возможно, что жаркие объятия производят на мужчин совершенно иной эффект. Сама же она, несмотря ни на что, не шла, а плыла по воздуху и с трудом сгоняла с губ глупую улыбку. Будь она одна, не снизошла бы до таких усилий, не стала бы сдерживаться. Пусть с трудом, но дождалась, пока останется одна, чтобы мысленно, с безумным восторгом перебирать в памяти каждую деталь.

Она вернула письмо Табиты и получила неожиданную награду: чудесное и познавательное приключение, от которого не отказалась бы за все сокровища мира. И все это без нежелательных последствий. Ей не пришлось платить дорогую цену. Она просто улучила момент, рискнула и победила!

Жаль только, что пришлось оставить в Аптон-Грейндж белое с синим кружевом платье. Едва она оправилась настолько, что смогла стоять, Роберт принялся торопить ее, желая поскорее и благополучно убраться из дома Барема, и предпочтительно, не встретив ни одной живой души. Он утащил ее наверх, помог переодеться, снова завернул в плащ и заставил поднять капюшон.

В последний раз Лидия видела белое с синим платье, когда оно беспорядочной грудой валялось на полу. В этом наряде она чувствовала себя… другой. Более свободной.

Оно показало Лидии стороны характера, о которых та даже не подозревала. Но от этого чувствовала себя еще лучше, словно получила в дар некую власть, некое могущество. Табита часто употребляла это слово, однако Лидия не особенно обращала на него внимания. До этого момента. Пожалуй, стоило пойти на многое, чтобы получить все это!

И она навсегда сохранит нежные воспоминания о белом платье, символе мгновения ее торжества. Единственного момента в жизни, когда она вырвалась из рамок надежности и здравого смысла и потянулась к тому, о чем давно мечтала. Единственного момента в жизни, когда она подчинялась порыву, а не здравому смыслу.

Возможно, стоит заказать модистке такое же платье…

Лидия все еще размышляла об этом, когда они добрались до дороги и свернули влево. Дорога все еще утопала в грязи, но обочины достаточно просохли, чтобы по ним можно было благополучно пройти. Шагая рядом с Лидией, Роберт смотрел вперед, в надвигающуюся темноту. Иногда он оглядывался. За ними никто не следовал.

– Думаю, мы в безопасности. Вряд ли кто-то заметил наш уход. Все гости и большинство слуг были либо в столовой, либо поблизости, а это противоположный конец дома. И мы ничего не украли: я серьезно сомневаюсь, что Барем знал о существовании письма.

Лидия невольно подняла руку к корсажу, за которым лежало письмо Табиты.

– Всего один листок!

Роберт кивнул.

– Барем будет удивлен и озадачен, а узнав о нашем исчезновении, заподозрит неладное. Но, учитывая, что у него ничего не пропало, он просто выбросит из головы мысли о моем весьма странном появлении. Разве что спросит при следующей встрече, куда я подевался.

Поскольку в последнее время их дорожки почти не пересекались, следующая встреча произойдет скорее всего через несколько лет, а к тому времени Барем, вероятно, обо всем забудет.

– Нас видели только он и слуги, так что можно не бояться, что кто-то тебя узнал.

– Хм-м…

Не дождавшись более связного ответа, Роберт взглянул на Лидию. В сумеречном свете он едва различал черты ее лица. Когда Лидия лежала на его груди, там, в библиотеке Барема, было заметно, что она еще не пришла в себя и пребывала на седьмом небе, во власти чувственного восторга. Но этого следовало ожидать. К тому времени он сообразил, что сейчас самое главное – благополучно добраться до гостиницы, пока никто не знает о ее падении, пока ее репутация остается в неприкосновенности. Поэтому ему было не до болтовни. Теперь же, когда все обошлось и перед ними выросло здание гостиницы, Роберт, немного встревожившись, стал гадать о причине ее упорного молчания.

Что же оно означает, это молчание? И что она чувствует после того, что произошло в Аптон-Грейндж? Сам он считал эти мгновения лучшими и важнейшими в своей жизни. Помимо испытанного им чисто физического экстаза он чувствовал другое, неопределенное, неуловимое, но очень значимое изменение, которое случилось с ними обоими, и уж он, конечно, не собирался тратить время, делая вид, будто ничего не было.