Белая земля - Алексей Леонтьев

Наконец мне удалось уцепиться за ледяной выступ. Пока я поддерживал нас обоих на поверхности воды, Риттер пытался вылезти из мешка. Ничего не получалось. Мы были накрепко спелёнаты вместе.

Застывшие руки соскользнули с выступа. Мы снова погрузились с головой. Но через мгновение я почувствовал, что подымаюсь. Судорожно глотнул воздух.

На этот раз за льдину уцепился Риттер. Я перевёл дыхание и, сжавшись в комок, резким движением вытолкнул лейтенанта из горловины мешка. Следом удалось выбраться и мне.

Едва брезжил рассвет. В воде, у края расколовшейся льдины плавали наши сапоги, одеяла, рукавицы. Риттер уже вылезал на край льдины. Я выловил и выбросил на льдину сапоги Риттера и свои унты. Потом подтащил к себе спальный мешок. Один вытащить его из воды я не мог. Риттер, наклонившись, поймал мешок с другой стороны.

Я тоже выбрался на лёд.

Быстро расходилась широкая полынья. Она прошла как раз под местом нашего ночлега. Риттер прыгал как сумасшедший, пытаясь согреться. Потом он бросился к саням. По счастливой случайности они остались на нашей половине льдины. Риттер стал торопливо выбрасывать из саней куски дерева, тряпьё, керосин — всё, что могло гореть.

Замёрзшие руки плохо слушались. Ветер задувал спички.

— Дайте мне… — стуча зубами, проговорил Риттер.

Я отдал коробок. Риттер разжёг костёр с одной спички.

Пока огонь разгорался, мы бегали и прыгали вокруг. Постепенно согрелись ноги. Мы сняли одежду, выжали её и развесили сушить у костра.

Сами, завернувшись в одеяла, сели как можно ближе к огню. Звёзды скрылись. Наш костёр был, наверное, единственным пятнышком света на сотни километров вокруг. Снова послышался грохот. Казалось, рушились скалы. И ещё, и ещё…

— Льды, — тихо проговорил Риттер. — Осенняя подвижка.

Он невольно придвинулся ко мне.

Костёр догорал. Одежда наша высохнуть как следует не успела, пришлось натягивать сырой комбинезон и мокрые унты. Тело бил озноб. Мы нагребли высокий снежный вал вокруг костра и накрыли его сверху брезентом. Здесь мы были защищены от ветра, но озноб не проходил.

— Грелки! — вдруг крикнул Риттер. — Где грелки?! Мне показалось — он бредит.

— Какие грелки?

— Wärmebeutel! Химические грелки! Они были в моём рюкзаке. Где они?

Риттер притащил из саней свой рюкзак. Со дна посыпались белые пакеты с неизвестным мне порошком.

— Вот они! Почему вы молчите?

— Я берёг их на крайний случай, — сказал я.

Риттер посмотрел на меня как на безумного. Откуда мне было знать, что это химические грелки. Во всяком случае, хорошо, что я их сберёг до сегодняшнего дня.

Грелки оказались замечательными. Стоило их намочить, как они начинали нагреваться, ровно и сильно. Под нашей влажной одеждой они действовали отлично. На остатках догорающего костра мы вскипятили воду. Я всыпал в котелок треть банки кофе. От крепкого обжигающего напитка по всему телу растеклось блаженное тепло. Мы возвращались к жизни.

Риттер вдруг окинул меня внимательным взглядом. Потом поднялся. Вышел из убежища. Я следил за ним, приподняв брезент. Риттер, пытливо оглядываясь по сторонам, прошёлся по льдине. Заглянул в сани. Не спеша вернулся обратно. На губах у него появилась странная усмешечка.

— Что-нибудь потеряли? — спросил я.

— Да. Вы не знаете, где мой автомат? Он так и сказал «мой автомат».

Я машинально схватился за грудь. Автомата не было. Я потерял его во время вынужденного купания. У меня теперь остался только пистолет.

В прорезиненном мешке Дигирнеса лежал запасной магазин. При свете угасающего костра я вычистил парабеллум. Перезарядил обойму сухими патронами для автомата. К счастью, они были одного калибра. Риттер, не говоря ни слова, внимательно следил за моей работой. Я спешил. Мне нужно было закончить её до того, как взойдёт солнце.

4

Холодное неумолимое солнце подымалось над миром. Боль возвращалась. Дальше идти вслепую я не мог.

Я сказал Риттеру, что надо сделать днёвку. Лейтенант пристально посмотрел на меня.

— Может быть, нам пора вернуться?

— Нет, просто надо немного отдохнуть.

— Вы уверены, что отдых вам поможет?

Я не ответил. Притащил в снежную палатку примус, канистру с керосином, несколько банок консервов. Может быть, через день-другой мне станет легче. Риттер замешкался снаружи. В блаженном полумраке я прикрыл глаза.

Не знаю, сколько прошло времени, но я пришёл в себя, как от внезапного толчка. Риттера рядом не было.

— Риттер! — крикнул я.

Никто не отозвался.

Сердце сжалось от предчувствия. Где-то совсем рядом Риттер сторожит моё первое неверное движение. Я выглянул из-под брезента. По глазам ударил обжигающий свет. Прикрывшись от солнца, я оглядел льдину. Риттера не было. Я вылез из палатки. Глаза застилал туман. И в последний момент, когда уже весь мир заволакивала плотная серая пелена, мне показалось, что за санями мелькнула и тут же скрылась тень.

Пока у меня был автомат, Риттер боялся случайной пули. Теперь он решил вступить в борьбу.

Я шагнул к саням.

— Выходите, Риттер! — громко произнёс я. — Что это вам вздумалось играть в прятки?

Я действовал наудачу, но Риттеру негде было больше укрыться на этой белой равнине. Лейтенант молчал. Я сделал ещё шаг. Теперь уже нельзя было отступать.

— Перестаньте валять дурака. Выходите!

Риттер не отзывался. Я расстегнул кобуру. Убрал ли я топор после того, как возился у костра?

— Слышите, Риттер? А ну, подымайтесь!

В напряжённой тишине я пытался уловить малейший шорох. Всё было тихо. Но, быть может, именно сейчас он подкрадывается ко мне с противоположной стороны.

Я вынул пистолет.

Если Риттер сейчас не отзовётся, я проиграл. Может быть, отступить? Укрыться в палатке, залечь, как в берлоге, предоставить действовать противнику, ждать его удара…

К чёрту! Не будет так. Сейчас решится наш поединок. Я поднял парабеллум.

И тут послышался неясный звук. Нет, это был не шорох. И не звук шагов. И не крик птиц. Мне показалось, что начинаются галлюцинации. Но звук креп, он приближался. Я поднял голову к солнцу. Я не мог ошибиться — гудели моторы. Моторы самолётов.

Звук шёл с юго-востока. Он становился всё звонче. Самолёты летели с юго-востока. Они летели на запад! Звук этих моторов я бы отличил от тысячи других — это были моторы нашего завода. И сейчас они ровно и сильно гудели надо мной.

Я закричал что-то бессвязное. Выстрелил в воздух. Моторы гудели над головой. Они летели на запад! Жива, жива была Россия! Она сражалась! Она шла в бой!

— Пе-8! — задыхаясь, крикнул я. — Пе-8! Родные! Пе-8! Пе-8!

Теперь я не боялся ста тысяч Риттеров.

Невдалеке послышалось изумлённое восклицание. Риттер, видно, было потрясён не менее меня. Но мне сейчас было не до него. Я стоял, поворачивая голову вслед удаляющимся на запад самолётам, и по лицу моему текли слёзы. Я плакал. Плакал, как в детстве. Впервые в жизни, не стыдясь своих слёз…

Глава пятая

1

Удача никогда не приходит одна. К полудню поднялся ветер. Небо заволокло тучами, повалил снег. Идти было невозможно.

Пурга продолжалась два дня. Мы отсиживались под занесённым снегом брезентом. Наконец мои глаза могли отдохнуть.

Риттер снова затих. Появление наших самолётов было для него неожиданным ударом. Он был уверен, что на Восточном фронте всё кончено. Лейтенант часами лежал без движения, молча принимал свою долю скудного пайка. По-моему, за два дня он не произнёс ни слова.

На третий день ветер стих, выглянуло солнце. Я вылез из-под брезента. И понял, что снежная слепота прошла. Я снова мог смотреть на этот белый, сверкающий мир.

Прежде всего надо было определиться. Я плохо представлял, где мы сейчас находимся.

В полдень взял высоту солнца. Когда подсчитал широту, то не поверил своим глазам — получалось, что за последние дни мы прошли на север больше семидесяти километров. Этого не могло быть. В лучшем случае мы делали по шесть-восемь километров в сутки. А последние три дня вообще не трогались с места. Я ещё раз взял высоту, проверил вычисления. Результат получился тот же. Я ничего не понимал. У меня даже мелькнула мысль посоветоваться с Риттером. Интересно, как бы он отнёсся к моей просьбе проверить вычисления. Я внимательно осмотрел секстант. Все линзы и зеркала были на месте. В зимовье я проверял по сигналам радиовремени хронометр Дигирнеса, он шёл очень точно и не мог дать такой большой ошибки. В недоумении я вернулся к месту нашей стоянки. За три дня сани скрылись под огромным сугробом. Я начал разбрасывать снег и вдруг остановился, поражённый неожиданной догадкой: сани были развёрнуты боком к ветру — ровный снежный вал лёг на них с подветренной стороны. Ветер не менялся, все эти дни он устойчиво и сильно дул с юга. А лёд вместе с нами дрейфовал на север. Нас подвинуло на добрых сорок километров к цели. Это был неожиданный подарок! Я ничего не сказал Риттеру, но, глядя на его хмурое лицо, подумал, что он, верно, сам догадался об этом. Пятнадцатилетний полярный опыт чего-нибудь стоил. Мне показалось, что он совсем упал духом. А я на радостях приготовил роскошный завтрак: суп из консервов, такой, что в котелке стояла ложка, и какао — его у нас было совсем немного, и пришлось израсходовать последнюю заварку. После завтрака подсчитал продукты. Оставалось всего двадцать банок консервов. Я решил с завтрашнего дня ещё урезать пайки. Риттер угрюмо подчинился, когда я предложил ему снова тронуться в путь. Он сильно сдал за последние дни. Зарос жесткой рыжей щетиной, глаза запали, прямая спина согнулась.