Все смиренно - Эмма Чейз

Что такое? Вы не знаете что такое Трехдневное Правило? Слушайте и учитесь. Три дня — это идеальное количество времени, чтобы выждать, прежде чем звонить женщине, после того, как вы с ней увиделись. Плевать, к какой категории она относится. Переспали вы с ней или нет, не звоните ей до третьего дня. Дело не в том, чтобы извести ее или возыметь над ней превосходство — дело в том, чтобы подогреть ее интерес. Заставить ее думать о вас. День первый, возможно, она будет вспоминать тот день, когда вы виделись в последний раз. День — второй, она надеется, что вы позвоните, и ей интересно, было вам также хорошо, как и ей. На третий день — волшебный день — она уже теряет надежду, что ее телефон зазвонит. Она спрашивает себя, что пошло не так, неправильно ли она поняла ваши знаки, и потом — бам — раздается ваш звонок, и она — счастлива!

Я вспоминал о Ди несколько раз в течение дня — все время с улыбкой. Ее прямолинейный, наглый юмор, то, как она танцует … ее пирсинг в соске. Но мой телефон надежно спрятан в кармане — потому что закон трех дней нельзя нарушать.

Наступает вечер субботы, а вместе с ним и обычные дела. Я встречаюсь с Джеком и Дрю на открытии нового места. Это большой клуб, отремонтированное складское помещение в самом сердце промышленного района. Здесь полно народу — просто не протолкнуться, а еще здоровая очередь у входа. Мы сидим в кабинке с пятью шикарными пассажирками с голландского круизного лайнера. Амстердам — безумен — это современные Содом с Гоморрой.[9] За женщинами из Амстердама, которые провели три недели на море, бывает тяжело поспеть — даже нам.

Я протискиваюсь сквозь толпу людей к бару. Наклоняюсь вперед и стараюсь привлечь внимание бармена. Минуту спустя меня кто-то нагло толкает сзади. Я оглядываюсь через плечо и вижу маленькую рыжую девицу с тяжелыми веками, качающуюся на своих коричневых ботинках на высоком каблуке. Она тыкает в меня своим пальцем и громко заявляет:

— Я тебя знаю. Ты парень, с которым я переспала две недели назад, тот самый, на мотоцикле.

Она выглядела знакомой. И имя у нее какое-то модное — Рики или Реми…

Ее такая же мелкая подружка, но явно трезвее, кладет руку ей на плечо.

— Давай, Райли, забудь о нем.

Райли. Почти угадал.

Райли небрежно надувает свои губки.

— Ты так и не перезвонил. Козел.

Я просто хочу здесь прояснить: Я всецело «за» с кем-нибудь позависать. Не стоит принижать женщину, если она хочет с кем-нибудь переспать также часто, как и парень — не будем называть имен и показывать пальцем. С другой стороны, девушкам стоит перестать строить из себя жертву. Если я говорю вам, что меня интересует только одна ночь — почему Я вдруг становлюсь козлом, когда все одной ночью и заканчивается? Слушайте то, что вам говорит парень. Не думайте, что за его действиями есть какой-то скрытый смысл. Реальная жизнь — это вам не женский роман или фильм о любви; не стоит ждать ничего такого.

Тем не менее, я чувствую себя виноватым, когда девушка считает, что ее использовали.

— Не надо так, малыш. Мы отлично провели время — никто из нас не хотел большего. Я никогда не говорил, что собирался позвонить.

Она пропустила мои слова мимо ушей. Она смотрит правее от меня и предупреждает:

— Будь осторожна с этим, сестричка — он тот еще бабник.

— Спасибо, что предупредила.

И не смотря на грохочущую музыку, я узнаю этот голос. Я закрываю глаза, поворачиваю голову, и открываю их, чтобы увидеть стоящую рядом со мной Долорес Уоррен.

Вы не удивлены, ведь так?

Райли исчезает с моих глаз и из моих мыслей, когда я осматриваю Долорес в ее клубной одежде. Прядки ее светлых волос выкрашены в красный и голубой, обтягивающий, ярко-голубой топик едва прикрывает ее грудь, ее юбка в голубую и красную полоску, а ноги украшают сапоги. Каждый дюйм ее великолепного тела сверкает, как бриллианты.

Она игриво улыбается.

— Привет. Господи, это я, Ди.

Даже не пытаюсь скрыть того, как я счастлив ее видеть.

— Привет. В чем дело? Я днем оставил тебе сообщение.

Сегодня был день номер три. Но Ди по-видимому была одной из тех редких женщин, у который был иммунитет на Правила. Она поворачивается лицом к бару, но отвечает достаточно громко, чтобы я мог ее услышать.

— Я знаю.

— Почему ты мне не перезвонила?

Она покачивает головой в такт музыки и пожимает плечами:

— Я подумала, что это просто из вежливости.

— Я ничего не делаю просто из вежливости. — Я показываю пальцем в сторону Райли. — Это же очевидно.

Я не лижу никому задницу — если только девушка меня об этом не попросит — и пускаю дым только из своей сигареты.

В нескольких шагах от нас, темнокожий парень с гелем на волосах, в белой рубашке и узких джинсах кричит в сторону Долорес.

— Эй, Ди — поторопись с выпивкой!

Существует два типа Бруклинских парней — свободолюбивые переселенцы, которые хотят погрузиться в городскую жизнь, пока их исторические поместья на реставрации; и доморощенные, с сильным акцентом, косящие под мафиози, которые насмотрелись Славных Парней.[10] Этот придурок определенно относится к последним. Я киваю в его сторону:

— Это кто?

— Это Майки.

— Ты пришла с ним?

— Нет, я пришла с девочками с работы. Они… где-то здесь.

Потом я задаю жизненно-важный вопрос.

— А уйти собираешься с ним?

— Возможно.

Одно единственное слово действует на меня, как удар по лицу.

Ди наклоняется вперед, чтобы заказать выпивку. Когда она снова выпрямляется, я подхожу ближе, чтобы мне не пришлось кричать.

— Можно же сделать и лучше.

Она смотрит мне в глаза. На ее лице тоже выражение, что и в то утро, когда я уходил из ее квартиры в среду вечером — желание, смешанное с печалью. Отказ.

— А может, я не хочу лучше.

— А следовало бы. Рискни, и можешь оказаться среди звезд.

Так часто говорила моя мама.

Ди приподнимает одно плечо.

— Межзвездное пространство — это не для всех. Я более приземленный тип девушек.

Мнение девушки о себе — это как отражение в зеркале в комнате смеха — искаженное, иногда даже искривленное. То, как их видят другие — обычно точнее.

— Ты так не права.

— Майки — простой. С ним легко.

Я улыбаюсь.

— Если ты ищешь легкости — я тот, кто тебе нужен. Легче не бывает.

Она усмехается. И я встаю рядом с Ди, загораживая ее от ненужного любопытства. С глаз долой, из сердца — вон, правильно? Осторожно я спрашиваю:

— Когда я могу тебя увидеть снова?

Уголок ее рта чуть приподнимается.