Смарагдовое ожерелье - Джанет Глисон

Джошуа перевел взгляд на дам, сидевших на золоченых стульях перед камином. Каролина Бентник взяла вышивание, но потом отложила его и стала упрашивать Лиззи Маннинг сыграть что-нибудь на фортепиано.

— А я буду петь, — вызвалась Виолетта Мерсье, разрумянившаяся и сияющая.

Лиззи Маннинг уступила уговорам, и вдвоем с Виолеттой они подошли к фортепиано. Герберт громко кашлянул, требуя, чтобы Джошуа сосредоточился на игре. Краем глаза Джошуа увидел, как Сабина приблизилась к Каролине, и до него донеслись их приглушенные голоса.

— Твой отец сообщил мне, что на бал по случаю нашей помолвки ты намерена надеть одно из платьев твоей матери, — начала Сабина без предисловий. — Прекрасное решение. А украшения у тебя есть? Мама что-нибудь тебе оставила?

— Мама была равнодушна к драгоценностям. У меня есть небольшой медальон. Думаю, он прекрасно подойдет, — осторожно ответила Каролина.

Поглаживая ожерелье на своей шее, Сабина доброжелательно улыбнулась:

— Не надо медальон, Каролина, дорогая. К маминому платью ты можешь надеть мое ожерелье. Поверь мне, я не предлагаю его всем и каждому, но если ты его наденешь, я буду польщена. В конце концов, ведь скоро я стану твоей мачехой.

Продолжения этого любопытного разговора Джошуа не слышал, ибо, чувствуя неодобрение Герберта, раздраженно кряхтевшего и покашливающего, он заставил себя сосредоточиться на игре. Как оказалось, в этот вечер ему везло, и он настолько увлекся игрой, что вновь обернулся к дамам лишь после того, как выиграл несколько конов.

То, что он увидел, мгновенно привлекло его внимание. Каролина, молчаливая и неподвижная, сидела теперь на некотором удалении от Сабины. Джошуа заметил, что ее взгляд прикован к ожерелью на шее будущей мачехи. Судя по выражению лица Каролины, можно было предположить, что она считает это украшение самой отвратительной вещью на свете (и в этом Джошуа был с ней полностью согласен). Он увидел, как она, словно безумная, обернулась к брату в поисках поддержки, но Фрэнсис был поглощен игрой. Каролина вновь посмотрела на ожерелье на шее миссис Мерсье, потом на свои руки. Прижала ладони к шее, словно сгорала от смущения и не знала, что делать.

Прошло несколько минут, в течение которых не было произнесено ни слова. Сабина смотрела на Каролину с каким-то странным ожесточением на лице. Наконец она нарушила молчание.

— Значит, ты принимаешь мое предложение, — ясно услышал Джошуа, как раз в тот момент, когда Лиззи ударила по клавишам и Виолетта запела под ее аккомпанемент.

Позже, когда мужчины покинули карточный стол и присоединились к дамам у камина, Фрэнсис Бентник встал рядом с Лиззи. Она начала рассказывать ему какую-то историю, в которой были задействованы с полдюжины персонажей. Герберт, у которого Джошуа выиграл самую малость, так что тот не утратил благодушия, взял стул и сел рядом с Сабиной и Виолеттой. Джошуа стоял у камина и, держа одну руку в кармане, позвякивал двумя выигранными соверенами. Он смотрел на Каролину, заинтригованный выражением ее лица. В ее глазах блестели слезы, длинный узкий подбородок дрожал от напряжения, щеки окрасил неестественный румянец. Вид у Каролины был... какой? Джошуа задумался. Нет, пожалуй, не рассерженный... и не смущенный, решил он. И тут его осенило: в ее лице сквозил ужас.

Чем она напугана? Что сказала ей Сабина? Явно что-то связанное с ожерельем. Хм, но что именно? Джошуа быстро заключил, что, если Сабина предлагает ценную вещь, которой она очень дорожит, человеку, который не особо ее жалует, значит, она преследует некую тайную цель. Возможно, пытается таким образом снискать милость Каролины. Или у нее что-то другое на уме? Джошуа все еще размышлял над этим, когда Каролина, по-видимому почувствовав, что за ней кто-то наблюдает, вдруг подняла голову. Перехватив его взгляд, она растерялась, смутилась, побледнела. Взяла веер и принялась им обмахиваться. Потом, не говоря ни слова, встала и прошла в дальний конец комнаты. Некоторое время, жалкая и потерянная, она нервно вышагивала взад-вперед, всем своим видом напоминая птицу, бьющуюся об оконное стекло. Наконец Герберт заметил волнение дочери и справился о ее самочувствии. Каролина заверила отца, что вполне здорова. Словно в подтверждение своих слов, она вновь села, взяла вышивание и, изображая предельную сосредоточенность на лице, занялась рукоделием.

Джошуа был убежден, что Каролину что-то беспокоит. Тем не менее, поскольку в данный момент ничего нового о ней он узнать не мог, Джошуа переключил свое внимание на Лиззи Маннинг, которая все так же увлеченно беседовала с Фрэнсисом. Ее лицо раскраснелось от воодушевления. Воробышек, но весьма забавный, отметил про себя Джошуа. Ее блеклый наряд служит обрамлением, подчеркивающим ее экспрессивность. Джошуа не помнил, чтобы когда-либо еще ему приходилось наблюдать столь живую мимику лица. Он охотно предложил бы Лиззи позировать, но, поскольку они были едва знакомы, приличия не позволяли ему обратиться к ней с подобной просьбой. И все же он пытался представить, как стал бы писать ее портрет. Способна ли она вообще сидеть неподвижно? Какая поза передала бы ее живость? Может, и характер у нее столь же переменчивый, как и выражение лица?

Глава 10

Гостиница «Звезда и подвязка» стояла на самой вершине Ричмондского холма, возвышаясь над городом. Она представляла собой высокое кирпичное здание, выстроенное по подобию аристократического особняка. При гостинице был свой сад, славившийся на всю округу. Вдоль дорожек тянулись кусты жимолости, жасмина и роз, между купами деревьев и липовыми аллеями лежали газоны. В эту гостиницу Джошуа заглянул на всякий случай. Прогуливаясь по главной улице Ричмонда, он спрашивал себя, где мог бы остановиться на ночлег чужеземец, прибывший с Барбадоса. Он уже промочил горло на постоялых дворах «Красный лев», «Толбот» и «Перья» на Уотер-лейн, а также в трактирах «Компасы» и «Роза и корона».

— Чем могу служить, сэр? — обратился к Джошуа хозяин гостиницы Джеймс Данстабл, заметивший, что в холле у стойки топчется посетитель.

Джошуа почувствовал на себе его взгляд. Данстабл рассматривал его наряд — плащ на атласной подкладке, расшитый камзол, кружевной шейный платок. Не каждый день в эту гостиницу заходили столь пышно одетые господа. Данстабл был сбит с толку. Джошуа явственно чувствовал, как владелец гостиницы мысленно недоумевает, пытаясь понять, кто этот господин, нарядившийся для прогулки по главной улице Ричмонда в одиннадцать часов утра. Эта мысль его несказанно порадовала. Джошуа положил свою треуголку на стойку.

— Если позволите, я выпил бы эля, — отвечал он. — Я ищу некоего Джона Кобба, недавно приехавшего из-за границы. Полагаю, он мог остановиться в вашей гостинице.

Данстабл достал с высокой полки оловянную кружку, осмотрел, проверяя, чистая ли она.

— Мистера Кобба с Барбадоса? А кто он вам? — осведомился он, встряхнув кружкой.

— Знакомый. Хочу сделать ему одно предложение.

Данстабл поставил кружку под носик насоса и стал медленно давить на рычаг.

— Каково бы ни было ваше предложение, мне придется вас огорчить: вы опоздали, — сказал он, подавая Джошуа пенящийся напиток.

Джошуа глотнул эля, глядя на Данстабла поверх края кружки:

— Позвольте вас угостить. Выпейте со мной. Почему я опоздал?

— Он расплатился и выехал ночью два дня назад. Сказал, что скоро вернется за своей дорожной сумкой. С тех пор я его не видел.

— Как долго он пробыл здесь? — не раздумывая, спросил Джошуа, знавший про исчезновение Кобба, про то, что с ним случилось, но не считавший нужным сообщать об этом хозяину гостиницы.

— Три или четыре недели. Передайте ему, когда отыщете, что его сумка все еще пылится здесь, и я буду рад избавиться от нее.

Данстабл взял кружку с элем и залпом осушил ее, будто не пил целую неделю.

— Его кто-нибудь навещал?

— Да, приходили несколько посетителей. Но он все время ждал кого-то еще.

— Что вы имеете в виду?

— Кобб все время спрашивал, заходил ли кто к нему, были ли письма.

— Он никогда не упоминал, кого именно он ждет?

— В общем-то, нет, хотя, насколько я понял, ждал он какую-то даму. Он неоднократно говорил: «Если кто придет, скажите ей, что я скоро буду, и до моего прихода будьте с ней особенно любезны».

— Вы помните кого-либо из его посетителей? Они представлялись?

— Подождите. Не так быстро. — Данстабл постучал пустой кружкой по стойке. — Какое все это имеет отношение к вашему предложению?

— Налейте себе еще, мистер Данстабл. Мне необходимо переговорить с Коббом, — без зазрения совести солгал Джошуа. — Обсудить одно деликатное семейное дело. — Он заговорщицки подмигнул Данстаблу и похлопал себя по носу. — Если мне удастся найти кого-то из посетителей мистера Кобба, то, возможно, они помогут мне отыскать его самого. Я буду крайне признателен вам за содействие.