Любимый обманщик - Аннет Клоу

Вначале доктор решил, что она не может приноровиться к новому образу жизни. Как ни как произошла смена обстановки, появились новые обязанности и новые знакомства. Несколько дней доктор внимательно присматривался к ней, а потом поинтересовался:

— Мелисса, дорогая, ты чем-то угнетена? — Бенджамин озабоченно заглянул ей в глаза. — Что-то случилось? Или я что-то сделал не так?

Откуда ему было понять, что подобный подарок способна была оценить только зрелая женщина, которая правильно бы поняла мотивы такого поступка.

Но Мелисса, такая уязвимая и легко ранимая, поведение Бенджамина трактовала по-своему. Впрочем, в этом не было ничего странного: ей исполнилось всего восемнадцать лет. И она, как все юные девушки, мечтала о настоящей семье, детях, шумном доме, кошках, собаках, лошадях, яблоневом садике. В ее мечтах обязательными были семейные чаепития за столом, на котором красовался пирог, и разговоры обо всем, что называется жизнью.

Об этом и поведала Мелисса мужу. Доктор долго смотрел на нее, потом бережно поцеловал в лоб и тихо заговорил:

— Мелисса, дорогая девочка! Не надо обижаться! Я совершенно не желал тебя обидеть! Ты чистая, нежная, искренняя, совсем юная попала, по сути дела, в рабство к двум негодяям. Ты совершила подвиг ради мамы! А сколько таких, как ты, опускают руки, попадая от безвыходности, отчаяния или под давлением иных причин во власть низких людей. Ты же боролась, искала выход и победила. И кто, как не я, должен был помочь тебе? Потому что была ты для меня, прежде всего, воплощением моей крошки Беатрис!

— О, Бенджамин! Ты так добр и великодушен! Но доктор тут же прервал ее:

— Рано или поздно ты поймешь, что настоящему мужчине, как и настоящей женщине, не достаточно одного уважения и благодарности, их должны объединять физическое влечение и страсть. Тогда они будут счастливы. Ты еще не знаешь этих чувств, но придет время — и тебе станет понятно, что я имею в виду! Однажды ты встретишь человека и увидишь, что любовь выше даже таких прекрасных чувств, как благодарность и признательность.

Мелисса не знала, как возразить своему мужу, она искала доводы в пользу их более близких отношений, но не находила.

— Давай закончим этот разговор. — Доктор отошел от кресла, в котором сидела Мелисса, и, как бы подведя черту всему сказанному, произнес: — Ты можешь делать с содержимым коробки все, что хочешь. Можешь уничтожить или хранить. Но учти: если, не дай Бог, эти фотографии попадут в недобрые руки, твоей репутации придет конец. Знай: тебе предстоит жить в обществе, которое не прощает подобных поступков. Но это же общество весьма снисходительно к тем, для кого делаются такие вещи.

Он оставил ее в кабинете. Мелисса долго сидела в одиночестве и размышляла. А потом, когда доктор уехал по срочному вызову в горы, она сожгла фотографии в топке плиты. Негативы же смыла со стеклянных пластин соляной кислотой. Пустые кассеты положила в коробку и отнесла на чердак.

А тогда, едва оправившись от болезни, она даже не думала, чего стоило доктору подобное покровительство. Зима в том году была сырой и промозглой. Здоровье, подорванное многодневным голодом в холодных номерах дешевых отелей и меблированных пансионов, восстанавливалось крайне медленно. Доктор преподавал анатомию студентам, вел практические занятия, посещал богатых больных на дому. И все для того, чтобы заработать денег на содержание свалившейся ему на голову девушки.

Мелисса тоже не сидела сложа руки. Она изучала учебники и практические пособия, проявляла большой интерес к медицинской литературе. Ей нравилось читать статьи, посвященные эмансипации женщин. Постепенно созрело решение: приложить все силы, чтобы стать врачом и самостоятельной женщиной.

И доктор ценил ее целеустремленность, ее серьезность и обязательность. Он открыл ей совершенно иной мир — мир сострадания. Люди в этом мире нуждались в понимании и сочувствии. Ей стало ясно: судьба ее матери, ее собственные боль и скорбь по утраченному счастью — всего лишь капля в океане человеческого горя. Осознав это, Мелисса всю заботу и внимание перенесла на доктора. Она готовила еду, вытирала пыль в кабинете, где не дозволялось хозяйничать Филиппу, потому что он всегда путал бумаги. А доктор любил во всем порядок.

Еще в колледже Мелисса научилась кипятить инструменты и раскладывать их в определенном порядке. Перевязочный материал она готовила под руководством Филиппа. Ведь старик был во время войны санитаром, прикомандированным к мистеру Бенджамину Коуплендлу.

А теперь доктора Бенджамина нет. В случае, если Джон примется снова шантажировать ее, не стоит рассчитывать на чью-то помощь. Мелисса предоставлена самой себе.

Она отчаянно заплакала. Ей было жаль себя. По большому счету, она ничего плохого не сделала. Но не будешь же оправдываться перед каждым, не будешь доказывать окружающим, насколько ты далека от циничных и пошлых происков Джона Паркера. Она была уверена, что сводный брат ради денег может пойти на любую подлость. И она вполне может стать жертвой его злодейской натуры. Особенно теперь, когда рядом с ней нет настоящего защитника. Мелисса рыдала, обхватив руками мягкую подушку, прижавшись к ней, как когда-то в детстве прижималась к материнской груди. Одна мысль настойчиво вертелась в голове: — Что же делать? Что теперь делать?

Так она и уснула в слезах, точно обиженный ребенок.

Глава 3

Разбудил Мелиссу громкий стук. Кто-то буквально колотил во входную дверь дома. Она отлично выспалась и отдохнула. Только немного ломило в правом виске. Она потерла его теплыми пальцами, и боль ушла.

Поток солнечных лучей просвечивал плотную ткань темно-зеленых занавесей. Воздух в комнате от этого имел зеленоватый оттенок. Было ощущение, что Мелисса вместе с окружающими предметами погружена в огромный аквариум. Такой она видела однажды в Сиэтле в рыбном магазине.

Но там в зеленоватом сумраке плавали рыбы. А здесь вокруг Мелиссы все было неподвижно. Только на подоконнике, почувствовав, что проснулась хозяйка, несколько раз потянулась кошка и с громким мурлыканьем спрыгнула вниз. Штора качнулась. По стене побежали зеленоватые волны.

— Привет, Лавли! — Мелисса свесила с дивана руку, погладила кошку, а та ласково и разнеженно потерлась мордочкой о ладонь женщины.

Стук повторился. Лавли подергала ушами и вопросительно взглянула на Мелиссу.

— Мяу! — кошка снова потерлась о ладонь. Потом протиснулась между диваном и как бы поинтересовалась: — Мурр?!

— Наверное, кто-то заболел, — сообщила кошке и себе Мелисса. И громко крикнула: — Иду!

Но несколько секунд еще полежала, свернувшись клубочком под теплым халатом мужа и клетчатым пледом. От ночных переживаний и дурных предчувствий не осталось следа. Впереди ее ждал день, полный забот.