Дело гангстера боится - Дарья Калинина

И Виолетта прошла под негодующее шипение кошек, доносящееся со шкафа. Фантик, например, так возмущался, что даже свалился. Его когтистые лапки оставили на полированной поверхности некрасивые царапины, но подруги даже не подумали ругать кота. Они и сами чувствовали, что зря впустили в дом эту Шарикову. Сейчас она наплетет им нечто такое, что вновь заставит их приняться за расследование, от которого они уже почти отказались.

В гостиной Шарикова, не церемонясь, извлекла из бара почти целую бутылку виски, налила себе грамм сто и одним махом опорожнила стакан. Но этого ей показалось мало, она налила снова, выпила, а затем с бутылкой и пустым стаканом плюхнулась в кресло.

– Чего же вы? Берите стаканы и садитесь.

Подруги пожали плечами. Как ни странно, бесцеремонность Виолетты их нисколько не злила. Они впервые видели всегда безупречно подтянутую банкиршу в таком вот разобранном состоянии. Красивая прическа Виолетты давно развилась и превратилась в какую-то чудовищную спутанную гриву. Родные волосы смешались с шиньонами до такой степени, что теперь вряд ли уже было возможно распутать их. Только если срезать.

Лак на ногтях облупился, словно банкирша царапала ими дерево. Одета Виолетта тоже была странно. Джинсы, но сверху них накинуто шелковое домашнее кимоно. А тапки так и вовсе она надела мягкие с помпонами, наверное, пока женщина шла к подругам, они промокли насквозь.

– Вы очень переживаете за своего сына?

– Мне страшно за него. Виталька – это единственное, что у меня есть.

– А как же муж? Мама?

– Муж… Муж – объелся груш, – фыркнула Виолетта. – Скажете тоже, муж! Сегодня он есть, а завтра нету. Мама уже старенькая. Да вы сами ее видели. Если она не болеет, то умирает. Нет, Виталька у меня единственная отрада в жизни.

И Виолетта снова сделала большой глоток из своего стакана.

– Шариков думает, что на Витальку покушались из-за его дел, а это не так. Перепугался, трус! А я ведь точно знаю, причина покушения в другом.

– А что за дела у вашего мужа?

– Да ну его! – отмахнулась Виолетта. – Я и сама в них не лезу, и вам не советую. Крепче спать будете. Одно вам могу сказать, моего Витальку пытались убить не из-за делишек Шарикова и других директоров банка.

– Вы знаете, кто покушался на жизнь вашего сына?

– Да. Знаю. Его отец во всем виноват!

– Его отец? – ахнули подруги. – Шариков?

– Нет! Какой Шариков! – досадливо поморщилась Виолетта. – Мой Шариков – отчим Витальке. Нет, я говорю о другом… Это родной отец мальчишки во всем виноват.

– Но он же…

– Умер? – откликнулась банкирша. – Верно, умер. Подох, как последняя скотина.

– Зачем вы так говорите? Тем более о мертвом?

– А вы знали, что отец у Виталика был наркоманом?

– Нет, – переглянулись между собой подруги, не вполне понимая, к чему им-то такая информация. – Нет, мы ничего такого не знали.

– Ну, так знайте теперь, – с непонятным удовлетворением кивнула пьяная женщина. – И думаю, Виталик мой потому таким тупым и отсталым уродился. Гены у отца были героином подпорчены. Поэтому и ребенок ущербный получился, даун, почти инвалид.

А сама ты куда смотрела? Надо же было соображать, от кого рожаешь. Ясно, что от осинки не уродятся апельсинки. Если отец у мальчика наркоман со стажем, то и ребенок получится с изъяном.

– Дура я тогда была, молодая совсем. Мозгов у меня своих мало было, а маманькиными я жить не хотела. Думала, коли родня у моего Николая сплошь депутаты и прочая богатая шушера, так и сам он чего-то из себя представляет. А Николай только одно в этой жизни хорошо знал, как отцовское добро по вене пускать. Ну, и допускался. Сдох от передозировки какого-то нового наркотика. Пожадничал, слишком много в вену себе ввел, да и помер. До больницы даже не довезли.

– А как же вы?

– Виталька тогда у меня еще в животе сидел. Как муж мой умер, так свекор и мне скоро на дверь указал. Витальке месяца два было, как меня он выставил. Сначала-то свекр мне помогать обещал, в доме своем оставить, пособие мальчишке давать, а потом передумал. Но ничего, я свое еще получу. Ведь записали-то ребенка все равно на Николая. Мы ведь с ним в законном браке состояли. В таких случаях, даже если отца уже и нету в живых, ребенка все равно на его имя записывают. Только что проку? Родня Колькина от нас с Виталиком отвернулась. Пришлось мне ребенка на мать оставить, а самой вновь в модельный бизнес податься.

– И там вы познакомились с Шариковым?

– Да. Он не такой уж плохой человек. Меня любит. Мать мою терпит. И к Виталику он добр, что бы там маманька моя себе не воображала. У меня к Шарикову претензий нету. Только правды я ему сказать о том, что с Виталиком случилось, не могу.

– Почему?

– Потому что он еще в самом начале наших отношений строго-настрого велел к родным моего Николая не обращаться. Шариков ведь у меня трус. Сказал, что навел справки, моего Виталика в той семье не хотят. Он им мешает. И, значит, если я желаю жить спокойно, чтобы про семью своего первого мужа и думать забыла.

– Как же так? Мы не понимаем.

– Николай у моего свекра единственным ребенком был. По идее, все ему должно было остаться. Да только старик Николая пережил, ну а Виталик их обоих пережил. В этом случае по закону наследником всего имущества является ребенок, переживший своего отца и деда. Но это если бы дед завещания в чью-то другую пользу не оставил.

– А он оставил?

– Так в том-то и дело, что нет. А мне так и вовсе пообещал наследником моего Виталика указать.

– Пообещал?! – хором воскликнули подруги. – Значит, вы со своим свекром все-таки общались после того, как он вас выгнал?

– Ну, позвонила я ему примерно с полгода назад или чуть больше, – призналась Виолетта. – Как сердце мое чувствовало, свекор уже плох был. Перед этим с ним инсульт случился. Но звонку моему обрадовался. Прямо так и сказал, рад тебе, Виолетта. Ведь ты Витальку – внука моего единственного, кровиночку родную растишь. А потом целую речь мне толкнул. На тему, что акулы хищные возле него кружат. Но коли внук единственный и горячо любимый у него имеется, так он ему все и отпишет. Очень просил Виталика к нему привезти, перед смертью с мальчиком повидаться. Да как там привезешь, коли возле старика все время шпионка, нанятая родней, дежурила. И о каждом движении старика родне его проклятущей докладывала. Она и про мой звонок им доложила. Потому что не прошло и двух дней, как они мне позвонили.

Кто именно ей звонил, Виолетта так и не поняла, потому что с родней своего непутевого мужа знакома была плохо. Из всех родственников от Николая окончательно не отрекся только его отец. Вся прочая родня давно отвернулась от него, никто не хотел пускать наркомана на порог своего дома.

– Но я их не обвиняю, Николай при случае и спереть что ценное из дома мог. Наркоману деньги всегда нужны, а родня у него вся не бедная. А богаче всех сам старик был. Вот уж кто в девяностых приподняться успел! Завод целый по смешной цене то ли за десять тысяч, то ли за тридцать выкупил. Да не долларов, а рублей картонных! Допустим, заводик-то был так себе, но при нем территория огромная имелась, карьер. Да и кирпич – он ведь всегда в цене. А дед за эти годы еще и кредитов набрал, нового оборудования накупил, сразу три дополнительные линии открыл. И окупились его затраты. Еще и в барышах остался. Жить бы да радоваться, а тут жена – мать Николая – раком заболела. Почти два года по врачам ходила, а только сделать ничего нельзя оказалось. Никакие деньги не помогли. Умерла мать, а полугода не прошло, как новое несчастье. Пока мать умирала, Николай наркоманом сделался. Тот морфий, что ей для обезболивания врач выписывал, Николай себе брал. Кайф ему этот очень нравился. Так постепенно и пристрастился к наркотикам.

Отец воспринял новое несчастье, свалившееся на него, весьма мужественно. От сына не отказался, сделал все, что мог.

Куда он Николая только не отправлял. И в больницы, и в реабилитационные центры, и в православных монастырях мой Коля пожил. И даже в Испанию его отправили, там тоже в религиозной общине жил, только не православные священники ее организовали, а тамошние, католические. Все без толку. В Испании он больше года, правда, продержался. Но как язык выучил, где дилерские точки, узнал, и все! Конец честной жизни. Начал Николай снова хулиганить, деньги себе на наркоту воровством добывать, испанские власти на это посмотрели, да и решили: хватит с них собственных наркоманов, нечего еще и российских тут приваживать. Ну, и выслали Кольку из Испании навсегда. Закрыли перед ним границу на замок. В черный список его фамилию внесли и отпечатки пальцев взяли.

Вернувшись домой, Николай сделал все, чтобы вымолить у отца прощение и доказать, что в Испании он совершенно исправился и его депортация чистой воды случайность.

– Тут я ему подвернулась, он меня к отцу, мол, жениться хочу.

Отец не возражал, потому что видел в этом последнюю зацепку, которая могла удержать его сына в русле нормальной жизни. Но надежда старика не оправдалась. Николай хоть и заделал Виолетте ребенка, но ни ждать его, ни растить не захотел.