В интересах истины - Максим Леонидович Максимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кстати, те несколько дней, что машина была в ремонте, Коляк ездил вместе с Дмитрием Вовком на другом «мерседесе» — в нем был расстрелян в свое время Борис Иванов (Боб Инкассатор), позже эта машина перешла к «тамбовцу» Яну Гуревскому, расстрелянному минувшей весной… И вот еще одна кровавая история, связанная с той же машиной! (Не позавидуешь ее будущему хозяину.)
Материал по ДТП на Выборгском шоссе, как мы узнали, был затребован из Приморской ГИБДД в горпрокуратуру, к следователю, ведущему дело о покушении на Коляка. Но рассматривать эту версию всерьез вряд ли возможно. Кстати, новоявленные «Шумахеры» уже после покушения на Руслана Коляка передали ему свои извинения и полностью расплатились за ремонт.
* * *
Две недели Руслан Коляк находился в тяжелом состоянии в реанимационном отделении ВМА под круглосуточной охраной ОМОН, СОБР и личных телохранителей. Переданный мною Коляку список вопросов, интересующих наше агентство, был изъят бдительными сотрудниками РУБОП — дабы не волновать Руслана Артемьевича.
Только лишь когда его перевели в отделение интенсивной хирургии, я на правах знакомого Руслана Коляка был допущен к нему в палату. Я знал, что у него полностью раздроблена нижняя челюсть, что предстоят две серьезные операции по восстановлению подбородка из ребра… Однако лежащий под капельницей Руслан Коляк внешне не сильно изменился с момента нашей последней встречи — разве что появился шов на подбородке да речь стала медленнее, с ощутимыми дефектами.
— Ко мне приезжали многие люди, в том числе из милиции, РУБОП, УУР, прокуратуры. Даже те, кто меня раньше сажал. Они все восприняли покушение на меня как удар по правоохранительным органам… Я все это время был в сознании, все помню. Вообще все!
— И видел тех, кто стрелял?
— Не видел, но я и так знаю, кто это. Это все знают.
— Можно их назвать?
— Да, но у меня нет доказательств…
Руслан Коляк называет два имени — это люди, довольно известные в преступном мире.
— Чем ты им помешал?
— Все очень банально… Деньги большие. Моя ликвидация давала этим людям стопроцентный контроль над всеми моими местами — а это лишних двадцать тысяч долларов ежемесячно. Вот и все! Настолько все цинично, пошло, прозаично, что я просто не могу это комментировать. Нет даже никакой интриги…
— Ты абсолютно уверен в своем предположении?
— Да. Меня предупредили за день до покушения. Я встречался с этими людьми и понял: меня сегодня будут убивать. Вместе с ними были еще двое — как бы случайно… Я все понял, но впервые расслабился, потому что не сам был за рулем. И они сидели у меня три часа на хвосте…
— Почему ты ничего не предпринял?
— Я думал, что они просто следят за мной.
— Почему в твоего помощника, в отличие от тебя, попали «безопасные» пули?
— Это самый тонкий момент, который, кроме меня, никто не понимает. Дима курирует два направления — это люди, которые работают только со мной или с ним, больше ни с кем никогда они работать не будут. Если б Диму убили, то из этих ежемесячных двадцати тысяч долларов, грубо говоря, десять были бы потеряны. Поэтому Дима должен был остаться живым. В него всадили семь пуль, и только одна из них — более-менее опасная, да и то попала случайно, рикошетом от земли. А мне первой же очередью всадили четыре пули. Такое раз в сто лет бывает… Я должен был захлебнуться собственной кровью! Я два часа держал свое горло руками, при этом ни разу не потерял сознание. Заставил ничего не соображающего Диму прыгнуть в машину, одной рукой держал себя за горло, другой помогал ему вести машину. И в эту минуту позвонил еще в РУБОП и сказал, что меня убили. Они приехали одновременно с нами. Я сам догадался приехать именно сюда, потому что это было единственное место, где меня могли спасти.
— Это самое серьезное из всех покушений на тебя?
— По последствиям — да. А так — невозможно сказать, какое самое серьезное. Два раза в меня стреляли — не попадали. Кто знает, что было бы?..
— Опять даешь интервью! — всплеснула руками вошедшая в палату женщина. — Тебе все мало, хочешь, чтобы было еще хуже?
— Что может быть хуже, мама! — резко возразил Коляк. — Что хуже?..
— Мама переживает из-за желтой прессы, — объяснил Руслан. — Одна из газет придумала мне прозвище, которого у меня никогда не было. Я буду подавать на них в суд. У людей не осталось ничего святого…
— Ты не рассматриваешь другие версии покушения? В том числе самую очевидную, связанную с братьями?
— Братья давно меня заказали, но сами же и отменили заказ. Они побоялись меня убивать, потому что тогда на меня нельзя было бы повлиять. Им это невыгодно.
— За два дня до покушения у тебя должна была состояться встреча с Сергеем Алексеевичем Шевченко?
— Да, но она почему-то не состоялась. Не знаю, почему
— То есть с братьями отношения остаются достаточно напряженными?
— Их нет никаких.
— Почему у Дмитрия Вовка было обнаружено удостоверение помощника гендиректора «Балтик-эскорт» Цепова?
— Дима там числился. В свое время, когда меня посадили, я попросил выдать ему эти корочки, чтобы у него был более крепкий статус. Дима — мой телохранитель, перешедший в ранг близких товарищей. Друзей у меня нет, к сожалению. Со мной он находился случайно — только лишь потому, что я остался без машины…
— Чем может закончиться история с «Кредо»?
— Полным оправданием. Мошкалов может ограничиться отсидкой по 179-й — «Понуждение к совершению сделки», но с очень большим натягом. Или, в крайнем случае, за «Самоуправство». А в отношении меня должно быть чистое оправдание. Но поскольку я знаю, что прокуратура все равно будет писать протесты, то я даже не хотел настаивать на оправдательном приговоре. Меня устраивал любой приговор, не связанный с лишением свободы.
— Что ты намерен делать после того, как восстановишь здоровье?
— Продолжать то, чем я занимался, — бороться с преступностью. Только более эффективно, чем это делают сотрудники милиции. Потому что я уверен: среди них только я знаю все правила игры.
— Ты себя причисляешь к сотрудникам милиции?
— Всегда причислял. С 1976 года, когда
