Последняя битва - Алексей Бобл

— Дверь закрой! — заорал Баграт, схватил со стола карандаш и метнул через комнату.

От Крума не укрылось отточенное движение кисти. Свистнув, карандаш чиркнул пацану по уху и щелкнул о стену. Ежи, запоздало ойкнув, захлопнул дверь ногой.

Немного левее, отметил Крум, и одноногий помощник Баграта стал бы одноглазым.

Из Октагона выехали ближе к полуночи. Ильмар планировал по-другому, но мастер Федор убедил дождаться конвоя из Москвы. Распорядитель явно хотел выслужиться; опасаясь за жизнь хозяина, гнул свое про мутантов, засады на дорогах — и тот согласился. Зачем рисковать? Ильмар не преминул отметить про себя, что ему нужны верные люди, в особенности такие, как Федор. Фанатикам без разницы, кто правит в Храме, главное для них — служба в угоду Ордену, бросившему все силы на борьбу с порождениями Нечистого. Но в обители еще были сподвижники покойного Геста, считавшие, что новый хозяин утаил правду о смерти прежнего. С ними надо кончать быстрей, непокорных в назидание другим наказать, превратить в рабов, чтобы воспоминаний о покойном брате ни у кого в Ордене не осталось. И во что бы то ни стало разыскать светловолосого парня, знавшего правду о смерти Геста. Похоже, этот Вик Каспер был не из послушников, брат намеренно прятал его, возможно в одном из союзных кланов, и лишь перед походом в Пустошь перетащил к себе в Храм. А стало быть, посвященных в настоящие, но не свершившиеся планы Преподобного были единицы. Самые близкие люди, отправившиеся с ним в поход, владели сведениями, зачем Гесту нужен Вик Каспер, но все они сгинули в Пустоши.

Поэтому Ильмар Крест по возвращении в Москву повернул дело так: объявил, что в смерти Геста повинен Владыка Баграт, вступивший в союз с мутантами. Сам же Ильмар, действуя по тайному поручению Преподобного, хотел Владыке киевскому помешать, для того они с Гестом комедию разыграли, мол, показушно изгнал родной брат Креста из обители, чтобы он смог к Баграту в доверие втереться. Но ничего не вышло, переиграл их киевлянин, силы оказались неравны, пришлось отступить. В доказательство Ильмар предъявил монахам шкатулку, с которой Гест никогда не расставался (в Храме каждый об этом знал), и перстень Зиновия Артюха, старого ученого, обучавшего Преподобного древним наукам. На обоих предметах имелся необычный знак, изображение человека в шестерне, говоривший посвященным в его смысл о многом.

Почти все в обители поверили Ильмару, памятуя о давней вражде между Москвой и Киевом, но Крест на этом не успокоился. Оказавшись в Храме, собрал писарей и тайно вывез их вместе с бумагами из архивной комнаты в Октагон, где пробыл почти декаду. За это время изучил все договоры, сызнова создал ряд указов, вымарал имя Геста с выгодных Храму соглашений, оставив на них лишь свою подпись. Тогда-то и всплыл весьма любопытный документ. В нем значилось, что между Храмом и кланом башмачников заключен союзнический договор, целью которого было полное истребление банды атамана Креста. Договор был составлен в двух экземплярах по настоянию второй стороны, то есть главы клана башмачников. Ильмар поразмыслил и решил, что Архип Дека далеко не дурак, наверняка смекнет, что шантажировать нового хозяина московского Храма в сложившейся ситуации проще, чем обвинять его во лжи монахам, и не ошибся. Но так как Ильмар по-прежнему желал взять власть над всей Московией, момент для того удобный случился — на Совете кланы должны Мэра избрать, — он пригласил Архипа на встречу, где выкружил все по-своему. С выгодой для Храма и для себя в первую очередь.

Конвой из пяти «тевтонцев» с грузовым самоходом под вечер привез на заставу провизию, боеприпасы, цистерну с топливом и небольшой отряд жрецов-карателей, на смену убитым и раненым в стычках с кочевыми.

Обратно уже отправились колонной из восьми машин. В нее влились два «тевтонца», которые Преподобный отдал Архипу в плату за союз с кланом башмачников.

Сам Ильмар, пребывая в хорошем настроении, сел за баранку сендера, следовавшего в середине колонны, смурый глава клана башмачников расположился у него за спиной, рядом с ним — Грива с Килей, на задке у турели с пулеметом сгорбился жрец. Шмидта погрузили с остальными ранеными в замыкавший караван самоход.

Свою увешанную броней машину Архип оставил в гараже Октагона. Иного выхода не было, пришлось поверить монахам, обещавшим починить и перегнать ее в Москву через пару дней.

Рокоча, колонна ползла по Ленинскому тракту, переваливая пологие холмы. Мимо проплывали руины, иногда из темноты надвигались огрызки высотных зданий. Не чета башне, которой владели башмачники, но что-то этакое в них все-таки было. Испещренные квадратами оконных проемов, усыпанные трещинами, они возвышались вдоль дороги, как великаны, хранящие тайну Погибели, видевшие жизнь до нее, безмолвствуя о том, что стало после.

На каждом «тевтонце» над кабиной шла дуга, где были закреплены поворотные фары. Их лучи резали темноту, ползали по развалинам в обе стороны от дороги. Жрецы, прячась за броней, напряженно следили за окрестностями сквозь щели, пулеметчики водили стволами в дырчатых кожухах, готовые плюнуть огнем по врагу, если тот вздумает напасть на конвой. Но руины пребывали в молчании — ни огонька, ни движения.

На небе слабо мерцали звезды. Луна в преддверии сезона Большого солнца, посеребрив напоследок руины, уже к полуночи исчезла. И лишь в центре Москвы, где стояла Цитадель топливных королей, Храм Ордена Чистоты и высилась над всей округой башня клана башмачников, небо наполнялось розоватым свечением. Там горели сотни костров, разведенных торговцами в Лужниках. Свет от них сливался с гирляндой огней, опоясывающих крышу Арены в центре огромного рынка.

— О чем задумался, Архип? — не оборачиваясь, громко спросил Ильмар.

— А? Чё? — встрепенулся клевавший носом Грива. — Приехали?

Преподобный повернул голову.

— Спи, башмачник, долго еще.

Подраненного Килю, которому монахи налили полстакана спирта после перевязки, совсем сморило. Он свернулся на широком сиденье, поджав ноги, и посапывал в такт рычанию «тевтонца».

Архип нагнулся к плечу Ильмара и, косясь на опять задремавшего Гриву, сказал:

— Кого Мэром изберут?

Преподобный почесал квадратный подбородок, крепче сжал руль.

— Думал, ты смекалистей, — он расправил плечи, — раз с договором ко мне отважился приехать. Шантажировать хотел, да?

Глава клана резко откинулся на спинку, будто перед ним был не сам Преподобный Ильмар, а ядовитая змея, которая вот-вот укусит. Быстро оглянулся на пулеметчика, наблюдавшего за дорогой справа, и сел как прежде. На что намекает бывший атаман? Неужто в Мэры метит? Хочет, чтобы Архип Дека за него голос свой отдал? Если здраво рассудить, самого Архипа на такой пост вряд ли изберут, да и не рвется он особо.

Глава башмачников прикинул: первыми в претендентах будут топливные короли. У них там четыре старшины правят. Борис Путник — крохобор и скряга, у него топлива, когда на дворе сезон Ветров, в долг не допросишься; Сельга Инес, суровый тип, с его подачи в Южном братстве появились диверсионные отряды, которые вышки конкурентов в Пустоши жгут; Гога Саашвили, про него Архип Дека почти ничего не знал, потому что резиденция старшины находилась на юге, то ли под Херсон-Градом, то ли в самом городе. Четвертым был Семен Белуш, или Птичий сын, как его звали в народе, выходец с запада, ведавший поставкой топлива небоходам.

Загнув четыре пальца, Архип покачал головой и распрямил указательный. Все, кроме Гоги, в Москве имеют большой вес. Короли наверняка выдвинут на Совете одного претендента и поддержат голосами. Ладно, с нефтяниками все ясно. Кто еще? Люберецкие кормильцы во главе с Иваном Теслой.

Архип пожевал губами, опять качнул головой. Теслу короли могут на свою сторону перетянуть. Пообещают бензин, новые мотоплуги… считай, голос у них в кармане.

— Как успехи? — произнес Ильмар. — Считаешь?

Впереди идущая машина прибавила скорости. Коснувшись рычага между сиденьями, Преподобный сменил передачу. «Тевтонец» рыкнул и покатил быстрей.

— Ага. — Архип машинально кивнул.

Следующим по силе кланом у него шел Меха-Корп.

У Корпорации основная база в Арзамасе, но в Москве она владела обширной территорией, к тому же имела весьма хорошую армию, которая недавно одолела омеговцев. Не без помощи небоходов, но все равно. Их управитель, Егор Разин, весьма неприятный тип, сменил умершую при загадочных обстоятельствах Юну Гало; быстро набил оскомину московским кланам своей несговорчивостью. Он редко вступал в переговоры, чаще за него это делали члены городского правления Арзамаса. Но Разина по-любому на Совет позовут и будут считаться с его мнением.

Архип шумно выдохнул. Теперь Ферзь. Нищие кварталы — определенно сила. Старый вор не станет ерепениться, когда соберутся главы кланов, отдаст голос тому, кто ему звонкую монету до начала Совета подкинет, так сказать, на нужды бедноты. Ясно одно: Ферзь не поддержит Орден. Назло монахам проголосует, что бы те ни посулили.