Мастер проклятий - Матвей Геннадьевич Курилкин

звать меня просто Мануэль и без доминусов, я не из тех, кто кичится возрастом и не патриций. Ты, в общем, прав — это не мое дело. По большей части мне это вовсе неинтересно. Просто именно благодаря тебе я сейчас на свободе, и хотел бы отплатить добром за добро. Мой план был смыться на конечной станции, благо отмычками я пользоваться умею. Это был не очень хороший план, потому что неизвестно, что будет ждать в конце пути, однако ничего лучшего придумать не получалось. Я ведь не додумался прихватить с собой оружие, когда меня схватили. Как-то даже в голову не пришло, что пленных не будут обыскивать. Честно говоря, надо было быть полным идиотом или сказочным везунчиком, чтобы протащить в поезд пистолет. Так что мое удивление простительно — твой план побега был просто феерически туп. Печально будет, когда везение все же закончится, и мой спаситель по глупости сложит голову.

— Я вас не спасал. Вообще о вас не думал, когда убегал, так что благодарить меня не за что. И в благодарностях я не нуждаюсь, — мне все больше не нравился собеседник. Слишком он уверенно себя чувствовал, и слишком настойчиво набивался в попутчики. Обитание в языческом гетто очень быстро учит доверять только самым близким. В противном случае легко можно оказаться в гостях у чистых. Слава богам, у меня такого опыта не было — хватило и чужого. А старик, между тем, все не отставал:

— Дай угадаю — у тебя там остались родные. И ты сейчас полон решимости их найти и спасти. Так вот, Диего, забудь об этом. Твоих родных в городе уже нет, и где они — тебе не узнать. А даже если узнаешь, спасти их не получится.

— Вот что, уважаемый доминус Рубио, — разозлился я. — Идите своей дорогой, а я пойду своей. Плевать мне на ваши догадки и на ваши советы.

— Значит, угадал, — хмыкнул Мануэль, даже не подумав обидеться на отповедь. — И конечно, как всякий дурак, ты не подумаешь прислушаться к совету умного человека, а продолжишь с упрямством быка переть на заклание. Что ж мне так не везет-то? Видать, боги на меня за что-то злы.

— Ну так проявите уже благоразумие, и уходите! Или надеетесь, что поделюсь оружием? Так напрасно! Самому нужно.

— О боги, малыш, да зачем мне эти железки! Мое оружие — голова, и я умею им пользоваться!

— Пока по вашему поведению это совсем незаметно!

Ему, кажется, нравилось выводить меня из себя. Язвить, курить вонючие папиросы, стараясь, чтобы дым относило в мою сторону, сморкаться в пальцы. От нашей перебранки желчный старик тем более получал истинное удовольствие. Я искоса поглядывал на спутника, опасаясь терять его из виду, и каждый раз видел на его лице довольную улыбку. До самой ночи Мануэль упражнялся в остроумии, находя все новые метафоры и сравнения, чтобы описать мою тупость. Даже тот факт, что я давно перестал огрызаться, не притушил жаркий костер его энтузиазма.

Непрерывная болтовня пожилого остряка выматывала и пагубно влияла на бдительность, о чем я не преминул его оповестить — бесполезно. Он благожелательно заметил, что его внимания хватит на нас двоих, а от моего — все равно никакого толку. И продолжил весело и с выдумкой выносить мне мозг.

За день по моим ощущениям, мы прошли миль сорок. Я к тому времени довольно сильно вымотался. Сил на обустройство ночлега не оставалось — да я и не собирался ничего обустраивать. Как только мы набрели на какие-то заросли, в глубине которых угадывался родник, забрался внутрь, нарвал веток и, бросив на них плащ, с облегчением повалился на землю. Ноги болели, в некоторых местах сильно стерлись. В желудке плескалась только вода из того самого родника. Впрочем, мне было не привыкать — за последние годы организм научился обходиться малым. Все, чего мне хотелось — это закрыть глаза и уснуть на несколько часов.

Рубио же никак не проявлял признаков усталости. Старик, оказался будто из железа. Пожалуй, зря я называю его стариком — не так уж он и стар. Лет сорок, не больше. Возраста ему добавляют седые, нечесаные космы и неопрятная борода, да лохмотья, в которые он одет. Да и актерский талант играет не малую роль — там, в вагоне с жандармами, в этом опустившемся бездомном никак нельзя было заподозрить столь сильного и ловкого воина.

Свою лежанку он сделал гораздо тщательнее, но на этом не остановился. Сначала ловко, демонстрируя большой опыт, нарубил веток для навеса от дождя, потом, раздевшись вымылся в том роднике, и пинками заставил меня проделать то же самое. Нарвал подорожника и, разжевав, налепил на мои мозоли, не обращая внимания на сопротивление — мне было стыдно, что пожилой человек после долгого перехода меня еще и обслуживает. А после всего, уже в полной темноте, нарыл ножом корней камыша[19], которые предложил употребить сырыми.

— Лучше, конечно, запечь, — пояснил он. — Тогда вообще на вкус — чистый картофель. Только костра разводить нельзя. Пустынными местами идем, безлюдно, но и костер поэтому заметить могут, если вдруг искать нас будут. Вообще, странно, что до сих пор не ищут. Даже если остальные из вагона разбежались, их уже давно должны были переловить, и сообразить, что не всех поймали. Ума ни приложу, почему так получилось?

Ночь прошла спокойно. Утро встретил, дрожа от холода, с отвращением глядя на бодрую и неунывающую физиономию Мануэля. Впрочем, умывание в холодном ручье помогло проснуться, а энергичная зарядка, которую я проделал, глядя на спутника — разогреться.

— Ха! — старик не преминул прокомментировать мои действия. Сам он с зарядкой уже закончил, и теперь чистил свеженакопанные корни камыша. — Так-то, малыш! Глядишь, еще и сделаем из тебя человека! А то посмотри на себя! Не молодой парень, а глист в корсете!

— Жрать нечего было, вот и худой, — привычно огрызнулся я, о чем тут же пожалел. Мне была прочитана целая нотация о том, что тот, кто хочет — ищет возможности, а остальные — оправдания.

— Слушай, старик! — я, наконец, нашел в себе силы перейти на «ты». — Почему ты такой бодрый и веселый? В поезде ты совсем иначе выглядел. Грустный был, печальный, и еле двигался.

Рубио посмотрел на меня с сочувствием:

— А ты совсем дурачок, да? С чего бы мне демонстрировать бодрость перед синемундирниками? Ты это, может быть, поймешь, потому что даже медведя, говорят, в одной северной стране на велосипеде кататься учат. А пока просто запомни: чем меньшего от тебя ждут, тем больше