Вожди и оборотни - Виктор Илюхин

После допроса свидетеля Раджапова 3., превышая власть и служебные полномочия, с грубым нарушением ст. 405 УПК УзССР, примерно в час ночи 4 декабря 1987 года без составления протокола о задержании и санкции на арест доставил Зарипбая в квартиру дома работников следственного изолятора, где в то время находился под замком его брат Раджапов К.

4 декабря 1987 года с целью принуждения к даче показаний Пирцхалава К. в отсутствии каких-либо оснований, с грубым отступлением от требований ст. 405 УПК УзССР, задержал свидетеля Кадырова К. Б., которого трое суток содержал незаконно под стражей в следственном изоляторе г. Ургенча.

5 декабря 1987 года он с той же целью принуждения к даче показаний незаконно задержал и поместил под стражу на трое суток в следственный изолятор свидетеля Артыкова 3.

В период с 4 по 7 декабря 1987 года Пирцхалава, используя задержание как метод физического давления, требовал от Кадырова и Артыкова нужных для него показании, угрожал длительным содержанием под стражей.

Сухим процессуальным языком составлено постановление о привлечении Пирцхалавы К. в качестве обвиняемого. Но за протокольными строками боль и страдания ни в чем неповинных людей, измордованных Пирцхалавой К. и Гдляном Т. За ними переживание и самого Пирцхалавы К. Ведь по предъявленному обвинению ему грозило наказание до 10 лет лишения свободы. Таковы санкции статей уголовного кодекса, предусматривающие наказание за превышение служебных полномочий, за принуждение с насилием к даче показаний. И законодатель не разделяет какие это показания: правдивые или ложные. Сам факт принуждения уже наказуем.

К. Пирцхалава действительно переживал вызовы на допрос, лебезил, заискивал передо мной, когда я с ним беседовал, рассчитывал на какое-то снисхождение, а может быть и прощение. Рассуждал, что «свои люди, из одной конторы и позор будет на всех, если все это будет «стираться» прилюдно». Он понимал, как следователь, что против него собрано достаточно доказательств. Поэтому на вопрос, признает ли он себя виновным, ответил: «Виновным я себя признаю по предъявленному обвинению частично».

Пирцхалаве К. трудно было отрицать фактический арест свидетелей, помещение их под замок в свободной квартире на несколько суток. Уж слишком многими показаниями мы располагали не только задержанных Кадырова, Артыкова, Раджаповых, но и других свидетелей. Не отрицали этого и работники следственного изолятора, в присутствии которых иногда помещали людей в квартиру. Им трудно было отрицать, особенно после опознания их Раджаповыми, выполненного Сабуровым. Опознание он провел элементарно просто. По договоренности с начальником изолятора весь личный его состав был построен и Раджаповы в присутствии понятых прямо указали на тех, кто был очевидцем их ареста. Более того, при проверках показаний они и другие задержанные твердо указали на одну и ту же квартиру. В ней они по воле следователей коротали ночи, бывало что и дни. Отыскал Сабуров и престарелую узбечку, которая из жалости к задержанным приносила им лепешки. Она жила в том же доме.

В этой ситуации Пирцхалава К., не думая долго, признал, что по указанию Гдляна он доставлял свидетелей в эту квартиру, где они сутками содержались под замком или под стражей. На одном из допросов он рассказал: «К вечеру я доложил Гдляну, что результаты допроса Раджапова отрицательные. Составлял я протокол допроса или нет — сейчас забыл. Гдлян в ответ на мое сообщение сказал, чтобы Раджапова поместили куда-нибудь и сказал: работайте с ним, не отпускайте, обеспечьте охрану; работайте до тех пор, пока не будут результаты».

Пирцхалава К. хорошо понимал, что допускает грубейшее беззаконие, насилие над личностью, но, как он утверждал, совершал их не по своей инициативе. «Все следователи, даже старше меня, выполняли все указания Гдляна. Все рвались к славе. Я, глядя на старших по возрасту и работе, тоже хотел славы, может, и мнимой. В то время беззаконие было как-то в порядке вещей. Все рвались к показателям. Я был молодой и тоже рвался за другими». В этом Пирцхалава К. абсолютно прав и в своих суждениях не одинок.

Истину, объективность Гдлян и его близкие соратники к 1987 году уже давно принесли в жертву личным, конъюнктурным, а потом групповым и политическим страстям и интересам. И вызревало все это по мере потребностей, по мере развития общественно-политической ситуации в стране и в ее политическом руководстве. Сами же зерна беззакония рождались в голове Гдляна и Иванова. И исполнителями произвола были они, или, по их указанию, послушные следователи — «колуны» и «пианисты».

Поэтому мне понятно возмущение Пирцхалавы тем «…что руководители группы к ответственности не привлечены, а мы, исполнители, стали «козлами отпущения». Гдлян и Иванов не хотят даже явиться на следствие и как-то заступиться за нас, взять часть вины на себя, как в действительности и было».

И это тоже правда. Гдлян и Иванов, прикрывшись неправедной броней депутатской неприкосновенности, ни разу так и не пришли на допрос. Не попытались своими показаниями внести ясность, как-то смягчить участь бывших своих подчиненных. Они отвергли этот единственный законный путь к установлению истины, путь цивилизованный, путь справедливый, который, как правило, предпочитают люди высокой чести и порядочности, люди большой культуры и интеллигентности! Этого-то как раз у Гдляна и Иванова никогда не было и, уверен, не ошибусь, никогда уже не будет. Поэтому они избрали, как я уже говорил, другой метод защиты: блокирования манифестантами здания прокуратуры СССР, дешевых публикаций в прессе, высказывания прямых угроз и шантажа.

Я также глубоко уверен, что все это организовывалось не ради Пирцхалавы, а ради спасения своей дешевой, дутой репутации. Ибо Пирцхалаву привлекли к уголовной ответственности за те действия, за которые вполне справедливо следовало бы посадить на скамью подсудимых и Гдляна.

В деле Пирцхалавы наибольшую сложность вызвало доказывание факта избиения им на допросах Раджапова Зарипбая. Но и с этим следователь В. Сабуров справился. Обвинения в избиении больше всего боялся Пирцхалава. Оно — самое тяжкое среди других эпизодов преступлений.

Сначала мы имели только показания самого потерпевшего. Он рассказал, что утром 3 декабря 1987 года Пирцхалава привез его в прокуратуру Хорезмской области. Сначала его допрашивали следователи Кравчук и Юрченко на первом этаже. Потом, к полудню, Пирцхалава привел его в один из кабинетов на втором этаже и продолжил допрос, который продолжался до 24 часов. В кабинете находился следователь Юрченко. Он печатал на машинке протокол допроса. Пирцхалава требовал от Раджапова 3. выдать деньги, якобы переданные на хранение Раджаповым Алымбаем. Однако на все вопросы получал отрицательные ответы. Тогда Пирцхалава сзади с силой толкнул в затылок Зарипбая, и он ударился лицом о стол. Из носа потекла кровь. Пирцхалава продолжал требовать выдачи денег и в очередной раз получил отказ. После этого он озверел, стал бить Раджапова кулаками по лицу и телу, ударил ногой в живот, а когда Раджапов 3. согнулся от боли, то Пирцхалава ударил его кулаком в лицо. Его трижды водили в туалет смывать кровь. После избиения Раджапова 3. отвезли в известную квартиру, где содержался под замком его брат Камилжон, которому он и рассказал о методах допроса.

Раджапов Камилжон подтвердил рассказ брата. Заявил, что видел на его лице следы побоев и тот всю ночь стонал и плакал от боли.

Показания двух братьев стали отправными точками в исследовании обстоятельств избиения. Но их было крайне недостаточно. Трудно было ожидать откровенного признания в избиении от Пирцхалавы, да и свидетельств от следователей. Поэтому пришлось собирать доказательства по крупицам.

Допросили жену Раджапова Зарипбая. Она подтвердила, что вечером 4 декабря 1987 года муж вернулся с допроса. Лицо у него было припухшее от побоев, а на губах виднелась запекшаяся кровь. Он жаловался на боли во всем теле, говорил об избиениях его следователями. Она отправила его в больницу.

X. Балтабаев — врач районной больницы подтвердил факт обращения к нему за медицинской помощью Раджапова 3. в начале декабря 1987 года. При обращении последний жаловался на боли в животе.

Имея эти и другие показания, мы решились на первый допрос Пирцхалавы. Конечно, рассчитывать на успех было сложно, но нам необходимо было знать его позицию. Результат оказался несколько неожиданным для нас. Пирцхалава, конечно, отрицал избиение, убеждал нас в неукоснительном соблюдении законности группой Гдляна. Тогда ему назвали факты и обстоятельства содержания под замком в квартире ни в чем не повинных людей, разъяснили, что это следственный произвол и за него наступает уголовная ответственность. Попросили подумать и о нравственной стороне, в том числе об оставшихся без присмотра несовершеннолетних детях. После этого оборонительная позиция Пирцхалавы— полного отрицания всего, стала давать трещины и разваливаться. Под влиянием неоспоримых фактов он вынужден был признать превышение власти при допросах. Рассказал, что Раджапов Зарипбай отрицал хранение ценностей. Лично его, Пирцхалаву, это нервировало, поскольку Гдлян ждал результатов допроса. Он начал кричать на допрашиваемого. Помнит, что в ходе допроса толкнул Раджапова в голову или туловище рукой. Сделал это с той целью, чтобы Раджапов отвечал на вопросы правильно.