Тень Большого брата над Москвой (сборник) - Сергей Комков

— Ачик, нам хана! Мои люди в СБ доложили, что началась облава! Они уже двинулись сюда! Что делать?!

— Спокойно, — Браток чуть не выронил трубку из рук. — Где сейчас твои люди?

— Они уже начали выдвижение согласно намеченному плану! Два подразделения уже на подступах к вам. Через десять часов будут на месте.

— Кто об этом знает?

— Только ты и Моша. И еще начальник оперативного отдела МВД. Они получили твою директиву о беспрепятственном пропуске колонны. Больше никто.

— Немедленно дай команду приостановить движение и затаиться.

— Боюсь, что это уже невозможно. Если мои ребята остановятся, их тут же всех повяжут. Ты же сам знаешь!

— Я ничего не знаю! — закричал в исступлении Браток. — Всем приказываю остановиться и замереть! До поступления сообщения!

— Какого сообщения?

— Правительственного!.. — бросил Браток и нажал на кнопку отбоя.

Швырнув телефон на стол, он вновь наполнил свой стакан и залпом выпил.

За окном все также моросил противный осенний дождь…

24

Машина набирала высоту уверенно. Уже через час полета Алексей почувствовал, что напряжение, в котором он пребывал все это время, куда-то уходит. Тем более что Большой Брат постоянно расспрашивал его об особенностях самолета, и Алексей ему с удовольствием рассказывал все, что знает. Еще говорили о трудностях военной жизни и накопившихся за последние годы проблемах. В тот момент, когда они беседовали о проблемах дальней авиации, голос диспетчера с земли возвестил о том, что через двадцать минут они выходят в район стрельб.

Алексей дал команду приготовиться к пуску и начал корректировать заход на цель. Где-то там — внизу — за сотни километров отсюда находилась расчетная точка, в которую следовало попасть ракетой с борта самолета. Подобные задания Алексей выполнял не впервые. Вот и сейчас, он спокойно произвел расчет движения ракеты и занес эти данные в бортовой компьютер. После чего проверил готовность пусковой установки.

В этот момент на приборном табло вдруг замигала красная лампочка, показывающая резкий моментальный перепад напряжения в ракетном отсеке. Алексей попытался включить аварийную систему блокировки. Но она не сработала. Лампочка продолжала мигать. Следом за этим раздался сигнал тревоги, предупреждающий о вероятности самопроизвольного срабатывания взрывателей ракеты.

Он понял, что это конец. И уже в самый последний момент отработанным за годы службы движением нажал кнопку блока «К-2».

Через десять секунд в небе раздался взрыв…

25

Бабка Агафья всегда уходила на дальнее болото засветло и возвращалась только к вечерней молитве. Осень в этом году выдалась благодатная. Морошки на болотах было столько, что хоть косой коси. Старик Авдот, который вот уже года два, как перестал ходить в тайгу на охоту по причине слабости глаз, теперь был главным по варке трав, грибов и ягоды. Бабы натаскивали ему полные плетенки разномастной таежной снеди. Он все это рассыпал на поляне перед заимкой, с важным видом сортировал и, разведя несколько чанов горячей патоки, колдовал над ними, составляя только одному ему известные смеси.

Два его сына — Сенька и Борик — уходили в тайгу на несколько дней кряду. Осенняя охота была сейчас в самом разгаре, и от нее зависело, что окажется в схроне для питания на всю длинную суровую зиму. Их жены — Фекла и Марфа — вели все обширное домашнее хозяйство, возились с ребятишками и готовили еду.

На заимке по соседству жили еще три семьи. Все они вместе составляли одну небольшую, но дружную общину.

Когда эта община появилась в здешних местах, не помнит никто. Еще в далекие годы, когда на Большой Земле преследовали за двуперстное крещение, их предки ушли в тайгу и скрылись подальше от лютого людского глаза. Звали они себя хлыщами. Жили по своим старинным устоям. Молились по раз и навсегда заведенному обычаю. Посты соблюдали ревностно. И никого к себе близко не подпускали.

Годов десять назад сюда забрела какая-то экспедиция. Эти странные люди ходили по домам и, щелкая черными коробочками, заставляли мужиков и баб петь песни и читать молитвы. От этих чудных мужиков и баб в кожаных мужских портках остались только какие-то книжки с картинками. Но эти книжки даже детям было показать срамно.

Старый Авдот от греха подальше спрятал их в ларь и закопал под амбаром. А года два назад сюда случайно забрел пришлый охотник. Он долго удивлялся тому, что здесь оказались живые люди, рассказывал о какой-то новой власти, угощал их желтой вонючей жидкостью из фляжки. Исчез он так же тихо, как и появился. Бори к, правда, сказывал, что где-то за Чертовой горой несколько лун назад видел человеческие останки и одежку наподобие той, что была на том бедолаге.

А, в общем, жизнь на заимке текла размерено. От заката до рассвета. От зимы до лета. И от охоты до охоты.

Авдот и впрямь не помнил, сколько ему лет. Да и помнить это было совершенно ни к чему. Жизнь складывалась из того, что отмерил Бог. Только ему — Создателю — воистину известно, кому и сколько дано прожить в этом мире. Долгими осенними вечерами Авдот просиживал под старым раскидистым деревом над обрывом у реки, вглядываясь в заоблачную высь. Мысли его были о невероятном устройстве Мира, Неба и Земли. Закрывая глаза, он мысленно уносился в небесную высь, и ему казалось, что он видит эту Землю оттуда — с огромной высоты. Он видит, как текут реки и шумят деревья, как прорастает травинка на лугу и рождается птенец в гнезде. В такие минуты он начинал ощущать себя частью этого большого и прекрасного мира.

Порой ему даже начинало казаться, что он угадывает движение ветров и слышит движение земных пород. Еще задолго до прихода грозы он уже знал о ее приближении. Он чувствовал это своей кожей. Она вдруг начинала зудеть и чесаться. И Авдот тут же кричал снохам, чтобы они побыстрее прятали ребятишек. Потому что шутить с грозой в этих таежных местах — дело опасное. Прошлым летом у соседей убило молнией старшую дочку. Она разомлела от жары и заснула под деревом. Тут-то и налетела гроза. Да и ударила молнией акурат по тому дереву. Бедняжка сгорела в одночасье вместе с деревом. От нее остался только небольшой клочок обуглившихся волос и старинная медная заколка.

Глядя на эту потемневшую заколку, старик Авдот глубоко вздыхал и утешал соседей тем, что ее душа уже давно на небе и теперь оттуда радостно смотрит на них. Но сам он совершенно не был уверен в том, что бедолага на небе радуется. Просто так было легче переносить любую утрату. К этому его приучил еще его старый дед. Когда в небе раздавался сильный гром, он крестил лоб и неизменно говорил:

— Господь гневается, что мы не радуемся. Надо возрадоваться, и гнев Господень пройдет.

При этом дед бил низкие поклоны и, глядя на небеса, приговаривал:

— Не гневайся, Господи, все у нас хорошо! Не являй своего грозного лика! Мы трудом, постом и молитовкой свою вину искупим.

Авдот давно уже сам стал дедом, и теперь уже он являлся хранителем древних традиций семьи. Теперь, когда в небе раздавался гром, он становился на колени, крестил лоб и, отвешивая земные поклоны, заклинал:

— Все у нас хорошо, Господи! Не гневайся на нас, грешных!

Яркое осеннее солнце окрасило верхушки деревьев. Утро выдалось, как никогда.

Агафья, приладив огромную корзину-заплечницу, быстрым шагом двинулась в сторону дальнего болота. По дороге ей навстречу выскочила потревоженная косуля. И уже возле самого болота из чащи вылез потревоженный косолапый. Он сердито уставился на Агафью, зарычал и поскреб по земле лапой. Агафья махнула на него рукой и пробормотала:

— Иди, иди, косолапый! Мне с тобой недосуг!

Медведь в раздумье еще раз поскреб лапой и полез назад в чащу. Агафья перевела дух и присела на пригорке. В этот момент прямо где-то у нее над головой в небе сначала что-то завыло, и тут же раздался сильный гром. Она в ужасе вздернула голову вверх. И ей показалось, что это солнце разлетелось на множество мелких кусочков. Она упала на землю и накрыла голову руками…

Авдот долго прилаживал чан на треногу и разводил под ним огонь. Еще с вечера он натаскал из тайги сухих еловых ветвей и ольховых сучьев. Тут же лежала сухая березовая кора и старая использованная дранка. Он спокойно, с молитвой развел огонь, трижды перекрестил чан и приступил к своему ежедневному делу. Побросал в чан ягоду и залил ее патокой. Тщательно перемешал огромной деревянной ложкой и присел на старый тюфяк.

От восходящего над деревьями солнца исходило скупое осеннее тепло. Вокруг стояла звонкая синеватая тишина. Все тело старика окутала невыразимая нега. Он сладостно прикрыл глаза и задремал.

И вдруг где-то в вышине раздался свист и прогремел сильнейший гром. Старик моментально открыл глаза и в изумлении глянул на небо. Ему показалось, что где-то совсем рядом, прямо над лесом, взорвался огромный огненный шар и разлетелся на множество мельчайших частиц. Старик упал на землю и поспешно перекрестил лоб. Из его уст совершенно непроизвольно вырвались слова молитвы: