Русалка и зеленая ночь - Станислав Буркин

В алтаре я посоветовался с моим товарищем – благочестивым дьяконом Виктором Богдеско. Проявив интерес к этому весьма неординарному случаю, тот вызвался поискать прецеденты в литературе, и оказалось, что подмешивание в пищу крови или соскреба с ногтя является одним из самых изощренных и древнейших способов черной магии. Отложив все дела, отец Виктор вызвался составить мне компанию, и мы отправились к той благочестивой женщине домой, дабы на месте разобраться, действительно ли есть необходимость в экзарцизме.

Мы не собирались изгонять беса сами, мы лишь намеревались проверить, нужно ли вести девушку к специалисту по этому вопросу – святому старцу Зосиму. Потому с собой у нас были только требник, ладан, кадило, пол литра святой воды да газовый пистолет с освященным фосфором – от демонов.

Путь оказался неблизким. Около трех часов везла нас женщина на своем маленьком старом автомобиле «запорожец», и лишь к обеду мы, наконец, въехали в поселок городского типа Задойный с градообразующей шахтой Братская. Как это часто случалось в те дни, производство в этом городишке давно бездействовало, все работоспособное население его покинуло, и на улицах можно было встретить только унылых стариков да невероятно грязных детей из сплошь неблагополучных семей.

Я спросил, есть ли в поселке приход. Женщина ответила, что нет, иначе она не ездила бы в наш храм. Тут же она рассказала и историю своего обращения. Однажды в их городке поселился некий иеромонах Феодосий со своим послушником. Неизвестного возраста и происхождения старец служил в Задойном около двух лет. Народ его не любил и рассказывал про него разные сплетни – мол, старик сожительствует с послушником и насылает порчу на шахту, чтобы та не работала.

Как оказалось, инок и впрямь был существом падшим. Проповедуя с крыльца местного магазина, он завлекал в церковь женщин, затем спаивал их, овладевал ими, а затем и обирал. Призвавшая нас прихожанка и сама подпала в те времена под его обольщение и вскоре оказалась от похотливого старика беременной. Осознав тогда зловредность такого послушания, женщина отправилась в епархиальное управление и пожаловалась епископу. Местный владыка объявил ей, что никакого Феодосия он с роду не знает, и что тот – самозванец. Прихожанка потребовала у епископа принять меры, на что тот обещал ей горячо помолиться и снабдил ее разоблачительным письмом к жителям Задойного.

Через две недели Феодосия подняли со дна шахты с явными следами насильственной смерти, поджаренными пятками и осиновым колом в заду. Как установило следствие, раскаявшись во всем содеянном, Феодосий свел счеты с жизнью. Сама же она с тех пор вела образ жизни праведный, целиком и полностью посвятив себя воспитанию дочери.

… Находившийся среди мрачных и чахлых равнин поселок впечатление производил тяжкое. На всем здесь был красноватого цвета ржавый налет, лужи очерчивались бледной пенистой каймой, а жухлые придорожные пучки травы были цвета выцветшего хаки. Раритетный автомобиль мы покинули на совсем уже безнадежной окраине городка, в мире высоких мусорных куч и глубоких канав, червивых огородиков и гнилых сараев, тянущихся против ветхих панельных халуп.

Там женщина проводила нас в свою на удивление чистенькую, хоть и бесхитростную квартиру. Вооружившись кадилом, кропилом и непрестанной молитвой, мы стали подниматься на четвертый этаж. Плюс к тому дьякон держал в кармане руку с заряженным святым фосфором пистолетом.

Дальний путь средь серых, подобных саванне, равнин в просевшем скрежещущем «запорожце» изрядно утомил нас, мы проголодались и, признаться, давно уже стали про себя молиться об отдыхе и еде. С пением тропаря войдя в квартиру, мы с радостью убедились, что молитвы наши услышаны, и дочери хозяйки нет дома. Работа отодвинулась, мы окропили жилище святой водой, хозяйка проводила нас на кухню и стала угощать. Выпив для аппетита по пятьдесят грамм, мы принялись за предложенный нам обед. Уплетая, что называется, за обе щеки, мы слушали хозяйку и поражались ее познаниям в области демонологии.

«И как давно, женщина, ты заметила за своей дочерью бесовские повадки?» – спросил я у нее.

«Началось это, когда она была еще ребенком, – отозвалась та. – Каждое полнолуние Люба покидала кровать свою и под воздействием Князя Тьмы с закрытыми глазами двигалась к шахте. Причем, по свидетельству девяностолетней бабки Налимихи, не по земле, а по воздуху. В одной сорочке плыла она невысоко над дорогой в сторону магниевого комбината, и подобные странности, – делилась с нами женщина наболевшим, – случались с ней регулярно. А восьми лет отроду Любовь начала колдовским образом привораживать мужиков, – продолжала она. – Так, однажды школьный учитель труда Митрофанов задавил в тисках школьного сторожа Васильева, за то, что девочка любила на том кататься…»

«И впрямь ведьма!» – вырвалось у жующего отца Виктора. В этот момент хлопнула дверь, и послышались легкие шаги. «Мама, это я!» – раздался из прихожей девичий голос, и я услышал, как в кармане подрясника отца Виктора щелкнул взводимый курок. И тут появилась она. Бледная как Люцифер и прекрасная, как Ангел Света.

«Здравствуйте», – сказала несколько смущенная ведьма. Мы молча, не вставая из-за стола, наблюдали за ней.

«Садись, Любаша, – строго сказала мать. – Отцы приехали специально ради тебя из Кривого Рога. Это батюшка Аркадий, – представила она меня, – а вот – отец-диакон Виктор».

«Очень приятно», – только и сказала отроковица. Потом она молча присела напротив нас. Долгое время продолжалось неловкое молчание, и мы решили продолжить трапезу. Внезапно от пристального взгляда сей бледноликой девы я ощутил в голове некое помутнение.

«Как вам мой пирог?» – лукаво улыбаясь, поинтересовалась та у отца Виктора, поедающего сдобное угощение.

«Твой?!!» – прохрипел отец Виктор испуганно. Занервничал и я, вспомнив о ее колдовском рецепте. В тот же миг раздался выстрел, и под столом рассыпались искры. Это коллега мой дьякон Богдеско, разволновавшись, нажал нечаянно в своем кармане на спуск. Отчаянно взвыв, он с горящим подолом подрясника выскочил из-за стола, а хозяйка, схватив с печи сковороду, принялась обивать его, пытаясь потушить сие зеленое пламя. Но не так-то это просто – потушить зажженный фосфор.

… Тут, погрузившийся в воспоминания Блюмкин надолго замолчал, а напряженные гости ждали, когда он продолжит.

– Мракобесие какое-то, – сказала дрожащим голоском Машенька, по спине которой от нагнетенного доктором страху бегали большие мурашки. – Словно все это не в наш, не в просвещенный космический век происходит…