Потерянный ребенок - Эмили Гунис

– Не сердись на папу. Я сказала ему, что сама хочу тебе обо всем рассказать, – добавила Джесси, словно читая ее мысли.

Ребекка прокашлялась, пытаясь собраться с духом.

– Я не сержусь, я на седьмом небе от счастья. Я так рада за тебя! Для меня так важно, что ты позвонила.

С тех пор как умер Джон, их некогда счастливая семья становилась все более разобщенной. Айрис и Джеймс разошлись, а из-за того, как сильно Айрис хотела ребенка, отсутствие Джесси в их жизни казалось все ощутимее. Ребекке хотелось верить, что с появлением этого малыша все изменится.

– Спасибо, мам.

Ребекка позволила себе улыбнуться, стараясь насладиться тем, что только что произошло. Уже десять лет она не слышала от Джесси этих двух слов: «Спасибо, мам». Ребекка боялась, что все это на самом деле сон и она вот-вот проснется.

– Я могу что-то для тебя сделать? Я с радостью тебе помогу, с чем угодно, если ты захочешь, конечно.

Ребекка пыталась не слишком навязываться. Шаг за шагом, постепенно; только не спугнуть.

– На самом деле ты могла бы помочь, – сказала наконец Джесси.

– Всё что хочешь.

Ребекка уловила нотки беспокойства в голосе дочери и поняла, что Джесси хотела побеседовать о том, о чем сама она говорить не хотела. Волоски на ее шее встали дыбом.

– Я довольно сильно переживаю из-за всего этого. В смысле из-за беременности, – Джесси сделала паузу. – А папа сказал, что ты была такой же, когда ждала меня. Я никогда с тобой ни о чем таком не говорила… Что с тобой случилось, когда я родилась, почему ты не справлялась. Думала, что если ты расскажешь, то это… поможет, что ли.

Ребекка закрыла глаза и попыталась собраться с мыслями. Папа сказал, что ты была такой же, когда ждала меня.

Сколько Харви успел ей рассказать? Был ли он с ней честен, говоря о том малодушии и страхе, которые она испытала, когда узнала, что забеременела, только-только пройдя аккредитацию врача? Поделился ли он с Джесси той жестокой правдой о том, как росло ее беспокойство, когда ей пришлось вернуться в больницу спустя всего шесть недель после рождения ребенка, и она должна была работать весь день, оставлять Джесси в больничных яслях с половины восьмого утра до шести вечера, спускаться вниз, чтобы покормить ее грудью, и дежурить по ночам, чтобы остаться в должности старшего судебного распорядителя? Доверил ли он ей свои воспоминания о психозе жены, который начался в первые же часы после появления Джесси на свет и превратил каждый ее день в чудовищный кошмар, от которого не было никакого спасения? Рассказал ли он их дочери о том, как по ночам Ребекка умоляла его не засыпать, настолько она боялась остаться наедине с полицейским, который появился на другом конце кровати вскоре после рождения Джесси и которого видела только она – детектива-инспектора Гиббса, человека, который допрашивал ее на протяжении четырех страшных часов в ночь, когда умерли ее родители и когда ей пришлось все время допроса сидеть в ночной рубашке, по-прежнему покрытой кровью ее матери?

Конечно же нет. Чертов святоша Харви нанес ответный удар. Почему он хотя бы не позвонил, чтобы предупредить ее? Ребекка не могла вспоминать ту ночь, просто не могла.

– Дорогая, ты рассказывала об этом своему врачу? – сказала она, пытаясь выторговать себе пару минут на размышления.

Джесси тут же затихла, и эта тишина не сулила ничего хорошего. Она могла слышать, как в мозгу ее маленькой девочки звучали слова: Ты меня дуришь, я тебе не нужна, пусть мной занимается кто-то другой, ты всегда этого хотела. Я тебе никогда не была нужна.

– Я же слышу, что ты не очень хочешь, – сказала Джесси. – Я понимаю. Не надо. Прости, что так поздно позвонила.

Вены Ребекки наполнились адреналином. Вот он – ее последний шанс восстановить хоть какое-то подобие отношений с дочерью. Если она его упустит, все будет кончено: она потеряет Джесси навсегда, а вместе с ней и свою внучку. И виноватой в этом будет лишь она сама.

– Нет, родная, – ответила она, пытаясь скрыть свое беспокойство. – Не в этом дело. Твоя просьба просто немного застала меня врасплох, а еще я хочу убедиться, что твой врач хорошо о тебе заботится. Конечно, я хочу тебе помочь. Я с радостью с тобой поговорю. Это было непростое время… Но у тебя есть полное право о нем знать. Знаю, тебе было непросто об этом меня попросить.

Ребекка вцепилась ногтями в колено, повторяя про себя: «Пожалуйста, не вешай трубку, пожалуйста, не надо». Наконец Джесси заговорила.

– Если ты не хочешь говорить об этом, то и не надо. Я хочу сказать, если мы не можем быть честны друг с другом.

Ребекка услышала в словах дочери нотки влияния Лиз. «Мы все должны быть честными, делиться своими чувствами». «Женщины должны поддерживать друг дружку». Она так и видела, как Лиз прижимает Джесси к своей широкой груди, воркуя: «Иди ко мне, малышка, ничего, поплачь, говорить о том, что ты чувствуешь, совершенно нормально, а в том, чтобы думать о себе, нет ничего эгоистичного. Если у тебя нет сил видеться с мамой, у тебя есть полное право этого не делать». И в то же время сама Лиз никогда не применяла всех этих честных принципов ни к себе, ни к настоящей причине, по которой она, бездетная, поощряла отстранение Джесси от Ребекки и держала последнюю на безопасном расстоянии и от приемной дочери, и от мужа. А Харви в то время, как и всегда, принимал сторону Лиз, выбирал самый легкий путь и даже не пытался встать на ее защиту.

– Я знаю, что твой нервный срыв отчасти был связан с тем, что случилось с твоими родителями, – продолжила Джесси, – и что это очень сильно на тебя повлияло. Мне просто никогда не хватало сил, чтобы спросить тебя об этом, но все это так долго накапливалось во мне, мне кажется, это больше не может продолжаться.

Нервный срыв? Ребекку передернуло от этих слов. Интересно, Харви или Лиз принадлежала эта версия произошедшего? Так или иначе, она по-прежнему не помогла Джесси разобраться, потому что ей было слишком больно вспоминать ту ночь. Почему именно ей было суждено преследовать ее на протяжении всей ее жизни?

– Думаю, ты совершенно права, – сказала Ребекка. – Главное, чтобы тебе это помогло. Может, ты как-нибудь зайдешь? Мы могли бы поболтать.

– Да, пожалуй. Завтра подойдет?

Завтра была пятница, первый выходной Ребекки за две недели, и она запланировала пообедать с подругой, а