Пламя над Персеполем - Мортимер Уилер

Это время пришло через полтора столетия после смерти Александра, когда около 180 г. до н. э. Деметрий, с которым мы уже встречались, перевалил Гиндукуш со стороны Бактрии и снова колонизовал индийские сатрапии. Культура северо-запада отливалась в новые формы, здесь воцарился новый порядок жизни, умы обратились к новым идеям. И если до сих пор призрачный след армий Александра был почти неуловим для археологии, то теперь, в памятниках этой эпохи, он обрел наконец-то всю вещественность реализованной мечты. Мы видели, что в Беграме (Каписа) и, с еще большей вероятностью, в Пушкалавати это выразилось в переносе города на свободную, новую территорию, где можно было забыть о потерях и поражениях и куда эллинизм мог прийти, ничего и никого не вытесняя. С подобной же урбанистической революцией встретимся мы и в Таксиле. И если нужны примеры, лежащие вне нашей темы, то для Индии лучшим и наиболее известным окажется Дели. Постоянно растущий и меняющийся, он продемонстрировал в последние столетия, как смена династий или образа жизни требует новых территорий, позволяющих спланировать город в соответствии с новым пониманием комфорта и престижа.

В Пушкалавати подобные перемены, происходившие раз в сто лет, были обнаружены простым и очень современным способом.

Археолог наших дней предпочитает наблюдать и фотографировать свои объекты с воздуха; разумеется, когда у него есть такая возможность. Земля должна быть равномерно сухой или влажной — при этом условии различные виды грунта (так же как и растений) резко отличаются друг от друга окраской и цветовой насыщенностью и аэросъемка становится бесценным союзником археологии. С птичьего полета ясно видны очертания древних фундаментов и стен, скрытых или плохо различимых на поверхности земли. В других случаях взгляд сверху помогает понять структуру памятника, детали которой, разобщенные и наблюдаемые вблизи, подчас кажутся необъяснимыми. В Пушкалавати аэросъемка сотворила чудо. Во время раскопочного сезона 1958 г. пакистанские военно-воздушные силы любезно предоставили нам реактивный самолет с фотокамерой. И в какие-нибудь несколько минут вся эта местность площадью более квадратной мили с ее довольно сложным рельефом была сфотографирована так подробно, что результаты оказались совершенно удивительными.

Как было сказано, район Пушкалавати сейчас представляет собой ряд песчаных возвышенностей, более или менее удаленных одна от другой, среди которых Бала Гиссар выделяется только высотой. В 1903 г. осмотр двух крайних с востока возвышенностей дал повод предположить, что они относятся к первым векам новой эры, ко времени кушан; впрочем, на один из холмов, называемый Шайхан Дхери, ярдах в 600 от Бала Гиссара, это предположение не распространялось. Его значение внезапно и убедительно определила аэрофотосъемка 1958 г. Выяснилось, что это останки индо-греческого города с характерным эллинистическим планом.

Изрытый и выветренный холм Шайхан протягивается на полмили с западной стороны реки Сват. Между ним и рекой расположены крестьянские усадьбы, несколько одиночных домов и мусульманское кладбище. А на самом холме окрестные жители много лет подряд добывали кирпич для своих построек, ломая древние стены. В бесконечной путанице ям и земляных отвалов невозможно было угадать первоначальный их порядок, пока он не предстал со всей очевидностью на аэрофотоснимке параллельными линиями улиц — их можно различить не менее пяти на расстоянии в сорок ярдов одна от другой — и отчетливыми прямоугольными контурами домов. Две улицы разделены пространством пошире, ярдов в 50. Здесь, в центре продолговатого двора, виден след круглой ступы, буддийского или, что менее вероятно, джайнистского священного памятника. Как и все здания на этой замечательной фотографии, она представляет собою своего рода негатив, где стены обозначены траншеями, которые были вырыты местными расхитителями по методу: «Отыщи стену, иди вдоль, выкопай до основания».

Во время своей опустошительной деятельности охотники за кирпичами открыли по крайней мере два монетных клада. Там были 15 монет Менандра, греко-буддийского царя Северо-Западной Индии (около 160–140 гг. до н. э.), и более поздние, вплоть до времени Гермея, который правил спустя столетие.

В 1963–1964 гг. профессор Пешаварского университета А. X. Дайн тщательно обследовал весь этот участок и опубликовал в университетском сборнике «Древний Пакистан-II» результаты своих наблюдений, о которых следует рассказать хотя бы вкратце. В речной гальке на естественной поверхности участка он нашел квадратные медные монеты индо-греческих правителей Агафокла и Аполлодотора, о которых мало что известно, крме того, что они были ближайшими предшественниками Менандра и время их приходится на вторую четверть II в. до н. э. Соответственно монета Менандра, также медная и квадратная, была обнаружена в самом раннем структурном слое, лежащем выше наноса гальки. Профессор Дани безусловно нрав, приписывая основание города этому крупнейшему индо-греческому царю в середине II в. до н. э. Найдены и другие индо-греческие монеты, выпущенные Антиалкидом, с которым мы встретимся в следующей главе, Гелиоклом, Лисием, Телефом и Филоксеном. Из того же эллинистического слоя извлечен маленький терракотовый путти безупречного классического стиля. Так было установлено существование позднегреческого города.

По мнению профессора Дани, первоначальный план улиц оставался неизменным до начала III в. н. э., когда при кушанском царе Васудеве I город был перенесен на соседний участок. А до тех пор он побывал последовательно в руках скифов, парфян и ранних кушан, видимо, не понеся сколько-нибудь заметного урона в своем архитектурном облике. Можно добавить, предвосхищая главу VII нашей книги («Гандхара»), что до II в. н. э. здесь нет и намека на присутствие гандхарского искусства.

Теперь, следуя за Александром, оставим Пушкалавати и по древнему пути через Инд направимся к Таксиле, расположенной милях в 40 отсюда. Таксила была столицей владения или княжества, лежавшего на половине пути между Индом и Джеламом; когда войска захватчиков приблизились, ее князь не упустил случая заручиться их поддержкой против беспокойных соседей. Сын этого правителя, весьма дальновидный молодой человек по имени Амбхи, с помощью хорошо налаженной агентурной сети начал переговоры с Александром, когда тот находился еще за Индом, и вскоре, заняв место отца, принял завоевателей со всей учтивостью, которую они были способны оценить. Кавалерийский отряд из Таксилы присоединился к ним на переправе, где передовые части доблестного Гефестиона наводили мост и сосредоточили множество лодок и две тридцативесельные галеры. Там же были переданы от имени Амбхи 200 талантов серебра, 3 тысячи быков, более 10 тысяч овец и около 30 слонов. По обычаю, Александр принес на берегу реки жертвы богам и устроил состязания атлетов и всадников. Предзнаменования оказались благоприятными для переправы, и, когда войска вошли в Таксилу, там опять были возданы жертвы и состоялись игрища. Александр вместе с молодым князем Таксилы устроил в его дворце большой торжественный прием.

В первой половине нашего века сэр Джон Маршалл и его коллеги производили раскопки этого города. Благодаря их работе, длившейся около 20 лет, мы узнали кое-что о Таксиле тех времен[24], когда она встречала нового повелителя (рис. 20). Городская жизнь, несомненно, заинтересовала Александра и была запечатлена его историками. Впрочем, внешний вид города его вряд ли поразил. Вблизи городских ворот, на пустыре, складывали тела умерших, чтобы птицы и ночные звери очистили их кости. Там важно восседали грифы и кружили, пронзительно крича, коршуны. Неподалеку, как сообщили Александру, происходило сати — самосожжение вдов. Его провели по извилистым скверно вымощенным улицам, которые то вдруг расширялись, то сужались, то упирались в стену дома, далеко выступавшего из ряда соседних домов, Александру, привыкшему к четкой планировке греческих городов, столица эта казалась грязной деревней[25]. Хаотичность плана или, вернее, полное отсутствие такового определялись беспорядочной расстановкой домов и лавок. Их непрочные стены сложены были из неотесанных блоков песчаника разной величины; промежутки между блоками заполнены глиной и щебнем. Попадались тут стены из сырцового кирпича и стены, обмазанные глиной. Сквозь открытую дверь можно было увидеть, что внутри они оштукатурены и окрашены в алый цвет. Другой архитектурной отделки здесь, по-видимому, не знали. Ячейки примыкающих друг к другу жилых и торговых помещений получали свет от маленьких внутренних дворов или световых колодцев. Одна постройка, покрупнее прочих, была расположена с некоторой даже парадностью по сторонам квадратного двора. Часть дома представляла собою довольно обширный зал, крышу которого поддерживали три высоких столба, поставленных по его продольной оси и опирающихся на базы, сложенные из камней. Как показали раскопки, данные которых еще не опубликованы, только в центре города находилась постройка более или менее внушительного вида. Это было, вероятно, административное здание, возвышавшееся, как остров, в середине главной улицы, с абсидой неправильной формы на одной стороне, с поместительным поперечным залом, где стояли деревянные колонны, подпирающие кровлю, вроде тех, что описаны выше. Такие столбы — опоры на базах, сложенных из булыжника, здесь можно было найти в самых скромных домах.