СССР при Брежневе. Правда великой эпохи - Димитрий Чураков

Активное содействие планам смещения Хрущёва оказали такие видные деятели, как, например, секретарь ЦК Ю.В. Андропов, недовольный замедлением в проведении курса XX съезда КПСС. В борьбу с Хрущёвым включились его заместители по Совмину Д.Ф. Устинов, Д.С. Полянский, В.Н. Новиков, а также А.Н. Косыгин, прекрасно осознававший пагубность хрущевской политики в области народного хозяйства. Вслед за деятелями высшего эшелона власти ряды антихрущевской оппозиции пополнялись представителями среднего звена управления. Активно содействовал разоблачению хрущевской политики на уровне своей республики лидер Грузии В.П. Мжаванадзе. Даже руководитель родной для Хрущёва Украины П.Е. Шелест был среди активных участников оппозиции. Заметную роль сыграл председатель президиума Верховного Совета РСФСР Н.Г. Игнатов, который в своих поездках по стране располагал возможностью откровенно беседовать с руководителями регионов. В круг посвященных входил также глава российского правительства Г.И. Воронов, которого совершенно разные историки характеризуют как человека грамотного, делового, твердых патриотических позиций. Вот что он сообщал впоследствии о своем «приобщении»: «Перед самым Октябрьским пленумом ЦК КПСС (на котором и произойдет смещение Хрущёва. – Д.Ч.) пригласили меня поохотиться в Завидово. Был, кстати, там тогда и Сергей Хрущёв, сын Никиты Сергеевича. Наверное, взяли его для отвода глаз… Постреляли. И когда стали собираться домой, Брежнев вдруг предлагает мне сесть в его “Чайку”: “Поговорить надо дорогой…” Там и договорились».

Таким образом, ряды антихрущевской партии внутри руководства КПСС постоянно пополнялись, и сказать, что «круг этих революционеров» был «узок», – нельзя. Совсем наоборот, он стремительно разрастался, втягивая все новые и новые круги советского истеблишмента. Но широкая вовлеченность в реализацию задуманного мероприятия множества самых разных людей на определенном этапе стала вызывать у его организаторов серьезные затруднения. Во-первых, как справедливо подчеркивает Рой Медведев, сложившуюся группу совершенно ошибочно было бы считать некой сплоченной когортой единомышленников. Их объединяло общее отрицание Хрущёва, но будущее без него каждому виделось по-своему.

Приходилось искать точки соприкосновения, соглашаться на компромиссы даже по такому жизненно важному для них вопросу, как вопрос о распределении власти. Косыгин, например, утверждают некоторые авторы, согласился выступить против Хрущёва только после того, как ему пообещали пост предсовмина. Особенно было важно определиться с тем, кто после «часа икс» станет первым секретарем ЦК КПСС. Сошлись на фигуре Брежнева (это еще раз косвенно подтверждает установленный выше факт, что инициатором смещения Хрущёва тот не являлся, – иначе бы он не стал наиболее приемлемой для всех, компромиссной фигурой, а подготовить бы самостоятельно смещение Хрущёва, да еще «подмять» все руководство страны «под себя» у него бы явно не получилось – не было достаточного авторитета и способностей). Излишне пояснять, что при дележе власти всегда остаются «обиженные», что полного доверия между партнерами нет, а договариваются – не договаривая. В любой момент антихрущевский блок мог рассыпаться как карточный домик.

Во-вторых, когда информация становится известна слишком многим, всегда возникает угроза ее утечки. И такого рода утечка произошла на самом деле. О сути инцидента впоследствии рассказали Семичастный и сын Хрущёва Сергей. Центральной фигурой этой истории стал некто Галюков – бывший начальник охраны Н.Г. Игнатова. Человек, по всей видимости, склочный, потерявший расположение своего патрона, он решил быстро и без особого риска восстановить свое пошатнувшееся положение. Каким-то образом ему удалось дозвониться до московской квартиры Хрущёва и договориться о встрече с его сыном. Сергею Галюков рассказывал совершенно ужасные вещи про то, как Игнатов «разъезжает по стране» и «вербует противников отца», а также о том, что за его спиной стоят куда более весомые фигуры: Брежнев, Подгорный, Полянский, Шелепин, Семичастный, которые уже год тайно подготавливают отстранение Хрущёва от власти.

Сергей тут же сообщил о разговоре отцу. Тот был в замешательстве. Хрущёв верил и не верил, что такие разные люди, которых он так умело стравливал между собой, тем не менее смогли найти общий язык и выступить единым фронтом. Хрущёв попытался прощупать и намеками дал понять некоторым из названных ему лиц, что «ему обо всем известно». Но те так искренне убеждали Хрущёва, что ничего против него не замышляют, что тот, несколько успокоенный, рискнул удалиться на отдых в Пицунду. А с Галюковым Хрущёв поручил разобраться Анастасу Микояну. Проведя с Галюковым дополнительную беседу, Микоян был потрясен открывшимися фактами. Но «нужные люди» (очевидно – Семичастный или кто-то из его замов) серьезно «предупредили» Микояна, что настала пора выбирать, с кем он – с партией или с Хрущёвым. Микоян все понял правильно. «Когда Анастас Иванович, – делится своими воспоминаниями Семичастный, – снова появился пред жаждавшим узнать истину первым секретарем, он опроверг все дошедшие до Хрущёва предостережения и сделал это самым убедительным образом».

Эта почти детективная история (а по ней после разрушения СССР действительно был снят низкосортный антисоветский детектив) является очень важной для понимания происходившего в тот момент в советской верхушке. Уже один только факт, что о планах смещения Хрущёва донес только один, совершенно незначительный офицер охраны, который ничего толком и знать-то не мог, говорит о многом (впрочем, сама фигура Галюкова достаточно противоречива, в этой связи позволим себе сделать некоторое «лирическое отступление» и предложим еще одну версию его поступка. В фильме офицера, предупредившего Хрущёва, убивают. На самом же деле «разоблачитель» являлся такой мелкой сошкой, что его даже из органов выгонять не понадобилось, не то что убивать! В дальнейшем Галюков преспокойно работал у бывшего первого заместителя предсовмина Мураховского. Или он остался в живых по другой совершенно иной причине? По какой именно? Порою, знакомясь с этой темной историей, невольно ловишь себя на мысли – уж не сам ли КГБ подсунул советскому лидеру такого «свидетеля», который бы сумел раз и навсегда дискредитировать в его глазах любые сведения о заговоре, и чтобы в дальнейшем Хрущёв уже не верил никаким другим своим доброхотам!).

Но оставим в стороне Галюкова и мотивы его поведения. Не странно ли, что больше ни один человек не сообщил Хрущёву, что его ожидает уже в самое ближайшее время! А ведь среди этих людей были не только беспринципные карьеристы, подхалимы и трусы, среди них было немало искренних, отважных патриотов, талантливых полководцев, выдающихся организаторов производства, известных деятелей культуры и науки! Это обстоятельство лучше каких либо слов свидетельствует о его полной непопулярности среди партийного руководства. Вокруг советского лидера образовался опасный вакуум.

Критической точкой в развитии ситуации стало чествование Хрущёва в день его 70-летия 17 апреля 1964 года. С утра в дом на Ленинских горах, где он жил, начали прибывать кандидаты и члены Президиума, секретари ЦК. Хотя ни Хрущёв, ни его сын не заметили ничего необычного, но наблюдательный Шелепин обратил внимание на то, что некоторые из прибывших вели себя довольно странно, скованно, сильно нервничали, особенно Брежнев и Суслов. Уже в это время будущее Хрущёва висело на волоске. Но у него еще оставался шанс избежать позорного падения и сохранить лицо. Уже давно в своих политических целях Хрущёв заявлял, что необходимо ограничить срок пребывания на всех без исключения постах десятью годами. Это, по его уверениям, должно было обезопасить от рецидивов культа личности и углубить внутрипартийную демократию. Требуя от всех неукоснительного соблюдения этой нормы, для себя Хрущёв, разумеется, делал исключение. Когда в 1963 году истекло 10 лет со времени назначения его первым секретарем ЦК КПСС, он даже не подумал о том, чтобы оставить эту должность. Причем и в том случае, если бы Хрущёв не хотел или опасался уходить из политики, ему все равно следовало добровольно отказаться от руководства партией и сосредоточиться на работе в Совете Министров, председателем которого он стал только в 1958 году, а следовательно, в запасе у него имелось еще целых четыре года для завершения начатых им реформ. Но Хрущёв не собирался делиться ни толикой своей власти.

Разгромив всех оппонентов, патриарх наслаждался свалившимся на него могуществом. Своих семейных он пристраивал на хлебные места в партийном и государственном аппаратах (сын работал в престижной космической отрасли, зять возглавлял центральный рупор Советского государства газету «Извести» и т. д.). Как у любого престарелого человека, у него проснулась тяга к путешествиям, особенно заграничным (в 1963 году он провел в поездках по другим странам 170 дней, а в 1964 году пошел на новый рекорд – к октябрю, т. е. к моменту отставки, он успел наездить во время зарубежных визитов 150 дней!). При этом, чтобы не скучать, он брал с собой свою родню и многочисленную свиту. Зная, что никто не посмеет ему ответить в той же манере, применял вульгарную брань в адрес своего окружения (Пихоя по этому поводу замечает, что нормальной рабочей атмосфере в советских верхах мешали «беспрецедентное хамство, грубость, самый вульгарный мат в обращении Хрущёва с ближайшим окружением», историк добавляет, что «по части хулиганского, разнузданного мастерства унижения и оскорбления Хрущёву не было равных в советской истории»). Хрущёв беспечно, от своего имени, раздаривал «на память» посещавшим нашу страну высокопоставленным визитерам ценнейшие музейные экспонаты (Жуков по этому поводу раздраженно сравнивал Хрущёва со Сталиным, замечая, что генералиссимус «больше, чем книгу с собственным автографом никому не дарил»). Задолго до Брежнева Хрущёв начал «коллекционировать» «высшие награды Родины» (за время своего правления он навесил на себя 4 Звезды Героя Социалистического Труда: в 1954, 1957 и 1961-м, еще одну ему «подарили» «на день рождения» в 1964 году!).