Шестеро против Скотленд-Ярда (сборник) - Агата Кристи

– Показания часов можно было сфальсифицировать, – предположил генерал.

– Да, но тогда убийца сделал это до того, как совершил преступление, но не после. Дело в том, что при падении минутная стрелка сильно погнулась, а в таком случае не удалось бы переместить и часовую стрелку тоже. Они практически сошлись вместе незадолго до 22.55. Так что и здесь все чисто. И мы теперь знаем, что выстрел произвели почти сразу после того, как внизу выломали дверь, или чуть раньше, но не до 21.50.

– Тогда в чем же состоит аномалия, связанная с обнаружением трупа?

– Я не могу не задаться вопросом: зачем тело вообще понадобилось выбрасывать из окна? Рана в голову была смертельной. Это понял бы любой. Так отчего же убийца не оставил труп на месте и не попытался сразу скрыться, а потащил тело к окну, не боясь излишне наследить? Потом выкинул в окно, опять-таки рискуя быть замеченным и узнанным кем-нибудь снизу. Он, вероятно, уже знал, что охранники оставили свои посты. Но в этот момент по опустевшей улице мог кто-то пройти или проехать автомобиль, водитель которого желал избежать толпы на главной магистрали, как поступил ваш личный шофер вскоре после этого. И если на то пошло, то почему на полу в комнате нигде не осталось ни пятнышка крови? Ответ один – так могло получиться, если убийство совершили непосредственно в обгоревшей часовне. Но тогда это неслыханное по своей дерзости преступление. Застрелить человека – и какого человека! – в тот момент, когда рядом находится полдюжины потенциальных свидетелей. Такое мне кажется просто невероятным.

– То есть для вас не существовало бы аномалии, если убийство совершили до того, как сломали дверь, а не после?

– Естественно, меня тоже интересовало, возможно ли, чтобы все это время в апартаментах прятался человек, который затем совершил и поджог, и убийство еще до того, как сломали дверь? Но возникает та же загадка. Зачем выбрасывать тело в окно? Почему нельзя было оставить его в охваченной пламенем часовне? И как удалось преступнику скрыться, если по лестнице уже поднимались охранники, а дверь дома находилась под наблюдением? Воистину, мы сталкиваемся со множеством аномалий. Их даже чересчур много, но это не значит, что мне легко от них отмахнуться, как от мелочей.

– Существует и еще одна крупная загадка. Как убийца проник наверх, если лестница находилась под круглосуточной охраной, а в апартаменты Вдохновителя ведет всего одна дверь?

– Знаете, генерал, давайте не будем ломать друг перед другом комедию и делать вид, будто нам с вами неизвестно то, что знал всякий из приближенных к дону Гамбе. Он, как и все люди, имел право на личную жизнь. И когда не желал, чтобы узнали, кого он по секрету впускает к себе в чертоги, то раздавался специальный сигнал, по которому охранники оставляли дверь открытой, а сами на время удалялись в караульное помещение. А это значит, что визитер мог войти либо в главную дверь и подняться по лестнице, никем не опознанный, либо, воспользовавшись ключом, – через маленькую потайную дверь, которая вроде бы не ведет внутрь дома. Кстати, от той двери можно подать точно такой же особый сигнал для охраны. Вы же сами, генерал, не раз пользовались этим, если возникала надобность встретиться с Вождем, не давая повода для ненужных слухов, верно?

– Да, это правда. В таком случае любой знавший секрет мог подняться наверх неузнанным или спуститься вниз. Но ведь охранники должны были сообщить вам, подавался ли им такой сигнал в день убийства?

– Подавался. Причем дважды. Сначала около восьми часов вечера, а потом ближе к девяти. Капитан Варкос говорит, что ему даже пришло в голову, будто это вы наносили визит инкогнито, но он понял свою ошибку, когда узнал об уходе посетителя в девять, то есть как раз во время церемонии открытия монумента.

– Именно так, но при одном условии: неизвестное нам лицо поднялось в восемь и спустилось в девять часов. А не наоборот? Разве не могло посетителей быть двое?

– Капитан Варкос отчетливо расслышал шаги человека, спускавшегося вниз по лестнице в девять часов. Следует учесть, что вскоре после половины девятого прошел дождь, но на пороге потайной двери не обнаружилось влажных следов, когда я обследовал ее. Предположим тем не менее, что наверх поднялись двое, но только один спустился вниз. Что же сталось со вторым после того, как он совершил поджог и убийство? Человеческих останков на месте пожара не найдено. Все это запутывает дело, особенно привычка дона Гамбы жить в апартаментах наверху в полном одиночестве. Вы не хотите извлечь из этого никаких уроков, генерал?

– Я? Между прочим, если бы Мститель избрал меня вчера вечером в качестве цели, он обнаружил бы, что я совершенно не защищен. Моя жена уехала гостить к родственникам, а все слуги были освобождены от работы, чтобы дать им возможность полюбоваться салютом. Как видите, у моих дверей не дежурит охрана. К черту! Я исхожу из принципа, что не стоит даже пытаться избежать удара судьбы. От нее не спрячешься. Чему быть, того не миновать. Алмеда на очереди? Что ж, тогда действительно пусть следующей жертвой стану я.

– Но вас должны заботить интересы страны. Не рискуйте, пожалуйста, собой хотя бы в ближайшие два или три дня.

– До тех пор, пока вы не бросите связанного Мстителя к моим ногам? Что ж, полковник, желаю удачи в вашем расследовании и в поимке убийцы. Между тем необходимо решить крайне важную проблему: должны ли мы сообщить народу правду о том, что произошло? Буквально через несколько минут мне предстоит участие в собрании партии, и этот вопрос – один из основных на повестке дня. Если работу полиции облегчит временное сокрытие факта применения огнестрельного оружия, уверен, партийный совет охотно пойдет навстречу любым вашим пожеланиям или требованиям.

– Напротив, я бы настоятельно рекомендовал, чтобы история стала известна общественности во всех деталях. И назначил бы вознаграждение каждому, кто располагает информацией, способной пролить свет на обстоятельства преступления. Одновременно, если у совета не возникнет возражений, пообещать не привлекать к наказанию того, кто мог оказаться несколько замешан в этом деле, но пожелает выступить с признанием. Например, кто-то же писал послания Мстителя на стенах. Даю голову на отсечение, что не он сам. Нам, конечно, придется разбираться с огромным количеством самозванцев и сумасшедших, которые начнут давать ложные показания, но всегда останется шанс, что всплывет нечто ценное.

Та часть заседания партийного совета, которая касалась чисто политических вопросов, не особенно нам интересна. Достаточно сказать, что генерал Алмеда был временно утвержден на посту главы государства, а Народной ассамблее даны указания проголосовать соответственно. Совет проработал также текст обращения к населению в связи со смертью Великого Гамбы, которое позже в тот же день обязали зачитать по радио доктора Лунаро. Каждый из граждан, обладавший информацией относительно таинственных событий вчерашнего вечера, должен был получить вознаграждение, эквивалентное пятидесяти английским соверенам. Награда, примерно равная пятистам фунтам, ожидала того, чей донос привел бы к прямому изобличению и аресту преступника, причем раскаявшимся соучастникам сулили полное и немедленное помилование, исключая, конечно, самого убийцу.

Обращение почти сразу принесло весьма примечательный результат. Следующим утром на прием к Вейнбергу явился маленький худощавый мужчина с короткими ножками, но непомерно длинными руками – явно пролетарий, вдобавок не из высокооплачиваемых. Его приниженная манера держаться легко объяснялась – так вели себя бедняки в разговоре с полицией. Но ощущалось в нем и легкое довольство собой в совокупности с напускной важностью. Ведь он располагал информацией.

– Я работаю верхолазом, ваше превосходительство, – начал он. – Мне порой приходится чистить большой крест на куполе главного собора, куда залетают только птички, чтобы нагадить. Жаль, работа мне достается не слишком часто, но если нужно спустить что-то с большой высоты или сделать ремонт там, куда не добраться обычным людям, тогда вспоминают о Педро Зимарре. «Пойдем к нему, – говорят, – уж он точно сумеет забраться на самую верхотуру». А потому, понимаете ли, когда вчера большой флаг на шпиле мэрии заело – там запутались веревки – и он не хотел спускаться, то послали за мной. Ведь флаг висит очень высоко, если вы заметили.

– В котором часу это было? – мгновенно спросил Вейнберг.

Он имел полезную для полицейского привычку всегда давать человеку высказаться, пусть на первый взгляд тот не мог знать ничего важного и молол явную чепуху. При наличии свободного времени отчего же не послушать и не присмотреться к собеседнику повнимательнее?

– Флаг должны были спустить, как только с площади ушли солдаты, но он не поддавался, на веревке образовался узел. Они тянули, тянули, а флаг – ни в какую! Тогда кто-то и предложил: «Пошлите за этим бестолковым малым Зимаррой. Он как раз сейчас должен сидеть в кафе «Ангел-хранитель». Там вы его точно отыщете». Вот я и прибежал прямиком из кафе, ваше превосходительство. Для меня раз плюнуть – забраться на такой шпиль. Я и в этот раз сделал все очень быстро и ловко. Но когда стал спускаться, часы на мэрии начали свое «бим-бом, бим-бом». А уж поверьте мне на слово, когда находишься от колоколов всего в нескольких ярдах, они почти что оглушают тебя. Пробило полдесятого. Значит, я спускался в это время. Спускаюсь, и вдруг… Именно этот момент особенно важен, и я хотел бы, чтобы ваше превосходительство выслушали меня с особым вниманием.