Лунная Ведьма, Король-Паук - Марлон Джеймс

Дом встречает ее тишиной. Хозяйка еще не вернулась от своей сестры – видно, заночевала. Хозяин от своего лица, должно быть, возблагодарил богов за то, что ложе нынче принадлежит только ему. Но Соголон так возбуждена своим ночным похождением, что сон ее не берет. В господском доме всего четыре двери: парадный вход, супружеская спальня, затем еще задняя дверь и хозяйская библиотека.

В спальне Соголон бывала уже не раз и успела изучить ее досконально – ничего особо интересного там нет, – а библиотеку как-то обходила стороной, но сейчас ночь, все спят, можно и зайти. Просторное пустоватое помещение, похожее на любую другую комнату в доме; вокруг всякие ткани и занавеси, пуфы и табуреты. Возле одного окна что-то накрыто белой тканью. Соголон известно, что это: кухарка говорит об этом всякий раз, когда желает, чтобы ей улыбнулась удача.

Соголон проводит рукой по холщовому покрывалу. Ладонь прижимается к скрытому под ней предмету, и сердце пугливо падает при мысли, что это может быть затаившийся неподвижно зверь. Соголон хватается за покрывало обеими руками и стягивает его. Кухарка рассказывала, что хозяин держит в доме мбеле. Завидя его, она отшатывается, потому что он в самом деле имеет сходство с животным: четыре мелкие кривые ноги, подпирающие округлое тумбовидное основание, как у молодого бегемота. При более близком рассмотрении ножки больше похожи на табуретные, но форма всё равно схожа с туловищем животного. У мбеле есть горб на спине и шишка на передней части, имеющая вид головы; голова эта покатая, как бугор, без каких-либо признаков звериной морды. Мбеле толст, с грубой шкурой, напоминающей потрескавшуюся под солнцем грязь или старую лысую кожу. Это не похоже на статуэтки, расставленные по дому, на фетиши или на тело божества в облике зверя. Мбеле выглядит так, словно некий бог был в процессе творения, но не завершил его. Судя по тому, с каким благоговением перешептывались о нем рабыня с кухаркой, Соголон ожидала, что это будет блистательно и ужасно – может быть, именно потому она к нему и притрагивается.

– Сила от него может тебя ослепить.

Соголон, крупно вздрогнув, отскакивает, но бежать ей некуда. В дверях стоит хозяин. Она склоняет голову и робко кланяется. Хозяин входит, не глядя на нее.

– Или поразить тебя безумием за одну лишь мысль ею воспользоваться.

Он подходит прямо к мбеле и поглаживает ему горб.

– Впервые здесь появившись, мбеле имел вид не более чем куска дерева, завернутого в ткань. А посмотри на него сейчас, а? Десять и еще девять лет приношений богам. Глина, песок, грязь, дерьмо и еще кое-что, о чем приличный язык даже сказать не поворачивается, – произносит он и смеется.

Это первый раз, когда хозяин вообще с ней заговаривает, и Соголон понимает, что лучше ничего не говорить. Даже просто «да, господин».

– Я… Я…

– Вот видишь. Ты воровка, была и есть.

– Нет, мой господин.

– Не хочешь ли ты умыкнуть для себя мбеле?

– Нет, мой господин.

– Ты ведь даже не знаешь, что это такое. Да и зачем оно тебе? Что значит предмет силы для того, у кого ее нет?

Хозяин снова его поглаживает.

– Попробуй уяснить своим скудным умом, – говорит он. – Ньяме[13] мира, что входит и выходит из твоего носа при дыхании, что приносит дожди и засуху, дарует жизнь и забирает ее – всё это сосредоточено в мбеле. Боги смотрят на это и сжимают до нужного им размера, как гончар сжимает глину. Это сохраняет в безопасности дух, понимаешь? И это же удерживает ньяме для людского сообщества.

– Это не сообщество, а ваш дом, – говорит Соголон. Лунный свет падает на нахмуренный лоб хозяина.

– Не всё заслуживает принадлежать всем, – усмехается он. – Поди сюда.

Соголон немного смещается к двери, но останавливается.

– Я не повторяю команд в своем собственном доме, ты меня поняла?

Соголон идет, но останавливается, когда ее нога касается ковра, на полпути от его пальца, манящего подойти ближе.

– Как получилось, что я мог быть с тобой, если я тебя не помню?

Соголон не отвечает.

– Ты здесь уже так много дней как ручная зверушка моей жены, что, наверное, позабыла: блуд – главное твое ремесло. Как тебе, должно быть, повезло, что ты покинула мисс Азору прямо перед тем, как кто-то ворвался к ней в дом и убил ее, сломал шею, как какую-нибудь веточку.

Соголон тихо ахает. Она и не знала, что именно случилось с мисс Азорой в ту ночь, а спросить было не у кого. Хозяйке явно нет дела до того, что вытворяет ее цепное чудище.

– Ты та, кто хочет предстать перед мбеле. Так войди ж в его присутствие.

Соголон возвращается туда, где стояла перед тем, как он вошел. С той поры луна сместилась и теперь серебрит изваяние своим задумчивым светом. Хозяин велит ей прикоснуться к горбу на кожистом выросте. Пальцы оттуда возвращаются влажными.

– Козья кровь по всей спине, а еще куриная. Ты понимаешь? Ты не можешь добавить сюда ничего, что не было бы жертвой. Чтобы взять что-то от него, ты должна ему дать, а что ты ему дашь, ты должна взять у себя. Что ты собираешься к этому добавить? – спрашивает хозяин.

Соголон смотрит расширенными глазами.

– Думаешь, твой взгляд и есть ответ? – усмехается он.

Она поворачивается обратно к мбеле. Хозяину она говорит, что могла бы отлучиться в поварню и вернуться с несколькими орехами кола, которые пожует и плюнет ими на мбеле; говорят, некоторые боги воспринимают это как подношение.

– Эти орехи куплены на мои деньги. Как это может считаться твоей жертвой? – ворчливо спрашивает он. Соголон отступает от мбеле, и хозяин отступает на шаг вместе с ней.

– Всё, что заботит твою госпожу, это чтобы ее снова призвали ко двору, понимаешь? Всё, ради чего она живет, это чтобы однажды королевский дом Акумов явил к ней благосклонность. Не важно, что отвержены мы именно из-за ее ядовитого рта.

Соголон берется за ткань, чтобы прикрыть фигуру мбеле.

– Оставь так. Иди вон.

Соголон поворачивается, чтобы как можно скорее уйти.

– Постой, – велит хозяин. – Еще кое-что. Вода для мытья снаружи, у амбара. Не входи сюда больше, когда от тебя несет донгой.

«Не подавай виду, что тебя трясет. Тебя трясет, но не подавай виду», – стиснув зубы, снова и снова внушает она себе.

– Взгляни на меня и на мое расположение. Я ведь с тобой, можно сказать, даже добр. В первый раз, когда ты отправилась, я последовал за тобой. А может,