Налог на недвижимость - Керен Певзнер

- С ума сойти можно! - Элеонора поднялась с дивана и нервно зашагала по комнате. - Ты что-нибудь понимаешь в этой дичи? - обратилась она ко мне.

Бабка видимо обиделась:

- Какая-такая дичь, вроде бы культурная женщина, а ведешь себя как неразумная, бегаешь тут, Давидика будишь...

- Послушаете, бабушка, - я совсем забыла, что она не любит, когда ее так называют, но у меня не было сил выговорить ее имя-отчество, - вы можете подробно рассказать, что тут произошло?

- А что рассказывать? Ты была здесь? Была. Покрутилась маленько и вышла. Так?

Я кивнула, соглашаясь.

- А за тобой почти сразу сынок ейный, - она показала подбородком на Элеонору, - с приятелем зашли.

- Как сынок?! - мы с Элеонорой вскрикнули одновременно. - Когда это было? Бабушка, вы не ошибаетесь?

- Чего я буду ошибаться, - старушка обиженно поджала губы, - говорю тебе, сын твой, значит сын. Я на глаза еще не жалуюсь. Вытащил из кармана ключ, открыл дверь и зашел. И дружок его вместе с ним.

- Во что он был одет? - спросила я.

- Штаны белые, и майка с портретом.

- А что на портрете нарисовано? - снова одновременно спросили мы.

- Старик какой-то язык показывает. И как людям только не стыдно носить такое! Срам один. Одно слово - интелехенция! - последнее слово бабка выговорила с таким презрением, что я невольно поежилась.

Мы с Элеонорой переглянулись. Действительно, у Дениса были светло-голубые джинсы, застиранные почти до белизны. И майка с портретом Эйнштейна - знаменитой фотографией, где Эйнштейн показывает язык.

Я ничего не могла понять. Как же так? Ведь в это время Денис был у меня, более того - в моей постели!

Спокойно, Валерия, давай думать логично. На основании чего бабулька утверждает, что Денис приходил домой? Он был в майке с портретом Энштейна. Я обознаться не могла, так как Дениса не только видела, но и ощущала, а бабка ошиблась! В квартиру к Элеоноре вламывался не Денис, а некто в его майке. Где он мог ее взять? Только в гостинице, когда Денис сбежал, бросив в номере бедной Татьяны все свои вещи. Получается, что те, кто учинил погром в квартире, имеют отношение также и к убийству Татьяны. А иначе как они умудрились взять майку до прихода полиции?

Из задумчивости меня вывел голос старухи:

- А тот, дружок его, и раньше приходил. Я тебе, кажись, рассказывала. Черный такой, в зеленой куртке и с серьгой. Цыган, ей-богу, цыган! И как таких в еврейскую страну пускают?

Видимо, национальный вопрос был излюбленной темой рассуждений новой репатриантки из Биробиджана Рахили Никитичны.

- Скажите, пожалуйста, когда они вышли, у них что-то было в руках? подала голос Элеонора.

- Нет, порожняком пошли, очень недовольные были, говорили зло. Обидела ты сына, соседка, уж не знаю чем, - бабка покачала головой.

Мне стало понятно, что больше нам ничего не удастся узнать, и я поднялась с шаткого дивана.

- Спасибо, Рахиля Никитична, за зоркость вашу. Вы нам очень помогли. Идемте, Элеонора.

Мы вышли из квартиры и услышали за спиной скрежет дверной цепочки бабка запиралась.

x x x

Возвращаться в квартиру Элеоноры мне не хотелось - пришлось бы выслушивать ее пространные рассуждения на тему о том, кто были эти двое. Во мне крепла уверенность, что один из них - мой бывший муж Борис. Прежде чем визитом незнакомцев займется полиция, нужно было найти его и поговорить начистоту.

Сославшись на занятость, я быстро распрощалась и поехала на работу. Уйдя с головой в завал из бумаг, накопившихся за последние дни, я и не заметила, как приоткрылась дверь и в кабинет зашел посетитель. Был он одутловат, среднего роста, редкие пряди покрывали начавшую лысеть макушку.

- Присаживайтесь, - сказала я ему, с трудом оторвавшись от бумаг.

- Моя фамилия Рубинчик, Рубинчик Исаак Моисеевич.

"Точно, - подумала я, - вот его внешность полностью соответствует фамилии. Это тебе, не Авдотья Самуиловна, здесь все понятно и никаких раздвоений личности не произойдет."

- Я к вам по объявлению. Мне, как доктору наук, необходимо быть в курсе событий и все, что касается...

- Простите, - нетерпеливо прервала я его, - о каком именно объявлении идет речь? И чем я могу быть вам полезна?

- Я же профессор! - почему-то удивился посетитель и вывалил передо мной на стол множество корочек-дипломов. Я взяла одну из них и раскрыла. Это действительно был диплом доктора наук, выданного на имя Рубинчика И.М. с разными подписями и печатями. - А у вас в объявлении на двери написано: "Консультации по бизнесу и регистрации частного предприятия". И поэтому я принес вам мои дипломы. Мне нужно открыть дело и я думаю, что мне понадобится помощь специалиста, на советы которого я смогу положиться и...

- Хорошо, - снова прервала я его, - вы получите все необходимые разъяснения.

"Ну, Валерия, с почином тебя, видать не зря на лекции ходишь и ума-разума набираешься." Я и вправду забыла о том, что всего пару дней назад повесила на дверь своей конторы этот кусочек бумаги. И я начав с того, сколько стоит час моей консультации, принялась выкладывать своему первому клиенту в области бизнеса все, чему меня учили на немногочисленных лекциях.

Равнодушно кивнув при упоминании стоимости моей работы, Рубинчик продолжил свои пространные рассуждения о роли высшего образования в мелком бизнесе, о своем отношении к экономике Израиля и прямо-таки вывел меня из себя своими бессвязными речами. От недовольства меня спасло только то, что посетитель рассуждал за свой счет. Поэтому я его слушала и иногда вставляла в его речь слова: "налоговая политика, скидки новым репатриантам, эффективность и умение вести дело..."

В общем, разговор был еще тот. Наконец Рубинчик поднялся, сложил свои документы в картонную папку с завязками и протянув мне руку, вялую и влажную, как лягушка, стал прощаться. Я уже достала книжечку квитанций, чтобы выписать счет за услугу - на первый раз я решила взять с него поменьше, как он неожиданно произнес своим бесцветным голосом. лишенным интонаций:

- Я вам очень благодарен. Я получил от вас ценные советы, которыми сразу же воспользуюсь, как только выйду из сумасшедшего дома. Там сейчас меня лечат и иногда выпускают в город, так как я не представляю опасности для окружающих, - посетитель медленно повернулся и вышел за дверь, а я так и осталась стоять столбом посередине комнаты, как приснопамятный Воскобойников после ухода Остапа Бендера с ордерами на мебель.

Первый блин в искусстве предоставления населению советов по открытию малого предприятия вышел комом и мне кажется, до следующей консультации дело не дойдет.

Громкий женский вопль на улице вернул меня к действительности. Подскочив к окну, я выглянула наружу, но ничего не увидела - угол здания закрывал обзор. А шум тем временем нарастал.

Хотя я и не отличаюсь природным любопытством, но все же решила посмотреть, что произошло, тем более, что после визита сумасшедшего профессора работать совершенно не хотелось.

На улице стояла толпа. Протиснувшись вперед, я глянула из-за спины какого-то зеваки и обмерла. На асфальте, нелепо раскинув руки, в луже крови лежал мой недавний посетитель Рубинчик Исаак Моисеевич.

Подоспевшие санитары подняли тело, вкатили носилки в брюхо урчавшей машины, и, включив сирену, скорая рванулась с места.

Полицейский с планшетом в руке тем временем опрашивал зевак, толпившихся вокруг кровавого пятна на асфальте. Маленькая щуплая дамочка в соломенной шляпке возбужденно тараторила:

- Я все видела, все! Этот несчастный собирался переходить дорогу. Вы же видите, улица здесь узкая, машины едут тихо, и он так спокойно спустился с тротуара. Вдруг оттуда, - дама показала пальцем, - выскочила машина и...

- Какая машина? - перебил ее полицейский. - Вы запомнили марку?

- Такая большая, - она развела руками, - коричневая...

- Не коричневая, а бордовая, - вмешался плотный мужчина, - марки "шевроле-кавалер". Я знаю, у моего шефа такая же.

- А это не он был за рулем? - поинтересовался полицейский.

- Нет, нет, - снова вступила в разговор дама в шляпке, - на ней наклейка "rent car" была. И сидели там два парня.

- Вы можете их описать?

- Оба блондины. Точно, блондины, - уверенно сказала дама. - Я еще подумала, что они русские.

- Не все русские блондины, - встряла еще одна женщина, видимо обиженная за русских. - Они могли быть румынами.

- Хватит, - остановил их полицейский, - кто запомнил номер?

Никто не ответил. Я не стала ждать продолжения разговора и бочком выползла из толпы. Вернувшись к себе, я без сил упала в кресло, и на меня вдруг напала сильная икота. Это было ужасно, не помогало ничего - ни вода, ни полтинник, брошенный за пазуху.

Икать я прекратила внезапно, так же как и начала. И вот почему: меня поразила одна мысль. В моей памяти четко отпечаталась картина: Рубинчик лежит на асфальте, раскинув руки. Меня почему-то мучила незавершенность того, что я видела. Я поняла - руки были пустые. А ведь он ушел от меня с папкой, в которой лежали все его дипломы.