от любви до ненависти... - Людмила Сурская

Как же она летит лодка жизни нашей! Летит неотвратимо. Как будто гонят её на все силёнки тысяча гребцов. Вот уже и Кэт шестнадцать. Отец пять же осел в Московии выстроив небольшой дом с цветником и садиком. Занялся не только строительством кораблей, но и чтоб подкопить деньжат кое-какой торговлей. В России грех не торговать. Все торгуют. В дом не раз с кутежами наведывались то Меншиков со товарищами, то Пётр с эскортом. Приезжали с шутами, весёлыми бабами, пели, колобродили и плясали. Доля видно русская такая — середины нет ни в чём. Что воевать, что гулять, что любить что плясать — всё до жути. Кэт прислуживала и пряталась за печкой, посматривая из-за занавески на гулянье. Топили баню, парились, приходя в себя. Пётр тянул Николая с собой. Отец теребил подбородок, и надувал посмеиваясь щёки, а Кэт краснея, как свекла шла. Не снимая с себя одежды, тёрла ему спину и махала на все силёнки берёзовым веничком. Плескала на булыжные камни, набросанные возле чана водой, мигом отскакивая подалее. Вкусно пахло распаренными вениками. Кэт предполагала, что наверняка эти стены и лавки навсегда впитали дух мятного настою, берёзовой листвы и пара с горячим дымом. Париться он любил, но без надрыва. А вот в бане расслабиться с лежанием на полке, обливаясь холодной водой и балуясь кваском — это любезное дело. Кэт, обливаясь потом и краснея не хуже варёного рака, благо можно прикрыться баней, черпая берёзовый настой ковшиком, поливала его распростёртое на досках тело. А он ухмылялся и просил холодного квасу или пиво:- Шпарь малец. Кэт неслась в предбанник за питьём. Возвращалась, он садился, запрокидывал чёрную кудрявую голову, точно такую же, как и её и жадно пил. Янтарные капли, сбегая с кружки, текли по груди. Кэт старалась не смотреть. Боялась выдать себя. Но мужики не обращали на мальца внимания, гоня куда — нибудь с новым поручением. Когда разговоры мужчин переходили на войну и политик Кэт становилось совсем скучно возле них, но она чтоб разбираться и не быть дура дурой слушала.

Кэт сама сначала по приезду в эту страну никак не понимала той их бани. Варят себя в кипятке, мучают в паре на широком полоке, лупят почём зря по себе веником. Но сейчас привыкла и находила это лучшим и приятным, нежели корыто.

А однажды случилось то, чего она не ждала. Гостей не звали, не ждали и были не очень рады, правда чувств таких не выказывали. Было уже поздно. Без опаски она отправилась купаться. И только вымывшись устроилась на лавке полежать, хватнуть парку… За дверью — быстрый топот. И в баню ворвался Пётр. Потянул носом берёзово — мятный дух. Эх! Шагнул к полоку: «Как парок?! Можа поддать»! Оглядел. «Ё моё!» При факеле, но он рассмотрел, что перед ним женское тело. Сцена немых. Кэт, очнувшись и прикрыв лицо волосами и руками, выскочила в предбанник. Бегом накинув кое-как одежду, пока он там приходил в себя, рванула в дом. Ей повезло: никто не встретился. Примчав в свою комнату, она остановилась, перевела дыхание и, уткнувшись в подушку, принялась хохотать. Кажется, он не узнал и ничего не понял. Не надо отчаиваться! При одной мысли о Петре ощутила стеснение в груди. Вошёл отец. Рассказал, что Пётр пожаловали с Меньшиковым. В баню изъявил желание пойти сразу же по приезде. Александр Данилович отправился в дом, а царь, увидев над баней дымок, спросив: кто там — мыться.

— И что ты ему сказал? — вспыхнула она, прижав ладошки к щекам.

— Что там Карштен.

Кэт открыла рот от изумления: «Отец собственной персоной отослал царя ко мне. Похоже, он, привыкнув к моему мужскому статусу, и сейчас не понял своей ошибки. Хотела бы я быть уверенной, что Пётр не дознается! И всё же смешная картинка получилась». Кэт фыркнула и опять принялась смеяться. Ситуация чуть не вышла из-под контроля и виноват в этом был её родной отец, неизвестно с чего отправивший царя к ней в баню.

— Хорошо хоть Меншиков ещё с ним не заявился. Как ты мог забыться?

— Мать пресвятая Богородица! — вырвалось у него. Отец, смущаясь мял ладони и виновато жевал губы, но, осмелившись, всё же спросил:- А что там было Кэт? Прости, виноват. Вышибло из головы. — По правде царь был ужасным озорником, и быть там могло всё что хочешь. Он, теребя бороду, походил по комнате и, замерев возле неё, прокашлявшись сказал:- Может правильнее раскрыться. Какой бы не была правда, но лучше вывести её на свет божий, чем загонять дальше в дальние уголки в надежде, что когда-нибудь всё забудется или рассосётся, а Кэт?

Но Кэт, решившая слишком подробно не описывать происшествие, энергично замотала головой и сбивчиво объяснила:

— Ничего. Ничего страшного. Кажется, он мало что понял. Я прикрыла лицо и выскочила, пока он таращил глаза. Больше ни слова об этом! Было и было! — А в голове засело: «Что сделает Пётр, если обо всём узнает? Наверняка прогонит от себя. Это совсем не то чего мне хочется». Но что там гадать, что уж будет потом, то и будет.

Весь вечер она собиралась побыть около него, но так и не решилась из-за понятного волнения.

Пётр действительно обалдел застав вместо подростка девицу. Но потом решив, что что-то хозяин перепутал, полез париться. Не без того — хохотнул. Не умер же никто, жаль напугал, убежала. Сладкая банька бы была. До полночи гуляли за столом. Гоготали привезённые шуты. Шумели хмельные гости…

Кэт прикладывала ухо к двери. Нет. К ней никто не шёл. Да и наутро ей даже слова никто не сказал об этом, значит, пронесло и Пётр не признал в бане её.

Кэт спать не могла. Как уснёшь при таком тарараме. Когда она осмелилась выйти во двор, то темнота поблекла. Подпрыгнув присела на перекладину крыльца. Хорошо! Ночью прошла гроза. Морило не зря. Тяжёлые тучи за ночь вылили на землю все свои запасы и к рассвету медленно уползли за верхушки огромных дубов. Розовел восход. Из-за этих проклятых великанов не видно солнца, но ведь оно уже взошло. Вон как посветлело небо и золотятся края туч. А лужи-то, лужи точно зеркала кусок. Кэт не выдержав вышла встречать новый день за калитку в огород. Должно быть хороший день сегодня будет. Почёсываясь выполз Меншиков и послал за водой, умываться и за квасом в погреб похмеляться. Жалея о том, что ноги всего лишь две, а не четыре, Кэт побежала, пытаясь угадать, куда впервой и о том, что тот испортил ей всю картину такого замечательного утра. Сунув ему квасу и получив затрещину, оказывается — не угадала, отправилась за водой. Пётр появился позже. Кэт старалась не смотреть на него. Ей всё время хотелось рассмеяться. Такая дерзость бы не лезла ни в какие ворота. Но он, казалось, не обращал на неё внимания. Они с Меншиковым тихо переговаривались о своём. Уф! Пронесло! Её секрет не выплыл наружу, а мог моментально.

Кэт обрадовалась, а зря. Тот пикантный эпизод в бане для Петра без зацепки не прошёл. Эта история не ведая того пробудила в нём любопытство. Он сам не желая для себя принялся присматриваться к подростку, следить за ним. Зачем? вот этого и сам пока не знал, но делал. А с Николкой какое-то время спустя, стал задумчивым и вместо разговоров погружался в молчание. А случись пройти мальчишке мимо, он смотрел вслед удаляющейся стройной и гибкой фигурке, как будто надеясь разгадать допекающую его тайну. Сам себе усмехался и, окликнув махавшего топором мастерового, вставал рядом: «Чёрте что чудится!»