Библия: Биография книги - Карен Армстронг

В книге Откровения проявляется горечь, свойственная христианству Иоанна. Здесь тот дуализм, который был повторяющимся мотивом в Евангелии от Иоанна, превращается в космических масштабов битву между силами добра и зла. Сатана и его когорты атакуют архангела Михаила и ангельское воинство на небесах, в то время как нечестивцы нападают на праведников на земле. Общине, пребывающей в смятении, казалось, что зло одолевает, но Иоанн Патмосский, автор Откровения, утверждал, что Бог вмешается в решающий момент и одержит победу над их врагами. Иоанн получил особое «откровение» (апокалипсис), которое «обнажило» истинное состояние дел, дабы верные узнали, как им вести себя в последние дни. Предвестником апокалипсиса был страх, возвращавшийся снова и снова: христианская экклесия опасалась и Римской империи, и местных еврейских общин, и других, конкурирующих христианских. Но, уверял их автор Откровения, в конце концов Сатана наделит властью Зверя, который поднимется из глубин моря и потребует, чтобы все поклонились ему. Затем придёт агнец, чтобы спасти мир. И, несмотря на появление Вавилона, великой блудницы, упившейся кровью христианских мучеников, ангелы прольют на землю семь ужасных кар — семь чаш гнева Божия, и Слово примчится на битву на белом коне, чтобы победить Зверя и бросить его в огненное озеро. Тысячу лет Иисус будет править на земле вместе со своими святыми, но затем Бог освободит Сатану из тюрьмы. И снова будут битвы и разрушение до тех пор, пока не воцарится мир, и Новый Иерусалим не спустится с небес, как невеста, чтобы встретить агнца.

Подобно всем Иоанновым писаниям, Откровение намеренно затруднено для понимания, его символы неясны для непосвящённых. Это жестокая книга и, как мы увидим, она будет привлекать тех людей, которые, подобно прихожанам Иоанновых церквей, будут чувствовать себя отчуждёнными и обиженными. Многое в ней казалось спорным, и некоторые христиане неохотно включали её в канон. Но всё же в итоге редакторы поместили её в конце Нового Завета, и она стала торжествующим завершением их толкования еврейских Писаний. Она преображала исторический рассказ о становлении христианства в рассказ об апокалипсисе, ориентированный в будущее. Новый Иерусалим придаёт на смену старому: «Храма же я не видел в нём, ибо Господь Бог Вседержитель — храм его, и Агнец». Иудаизм и самые священные его символы были заменены победоносным, воинственным христианством[244].

Тема ненависти проходит нитью сквозь весь Новый Завет. Неточно было бы назвать христианские писания антисемитскими, ведь сами его авторы были евреями, но многие из них разочаровались в еврейской религии. Павел не разделял враждебности, направленной против иудаизма, но значительная часть Нового Завета отражает широко распространившееся подозрение, тревогу и беспокойство, свойственные периоду, непосредственно следовавшему за разрушением храма, когда евреи переживали такой горестный раскол. В своём стремлении проповедовать миру язычников авторы синоптических евангелий слишком поспешно освобождали римлян от всякой ответственности за казнь Иисуса и всё более резко утверждали, что евреи должны принять вину на себя. Даже Лука, имевший самое положительное мнение об иудаизме, ясно дал понять, что есть добрый Израиль (представленный последователями Иисуса) и «дурной Израиль», который олицетворяет самодовольный фарисей[245]. В евангелиях от Матфея и от Иоанна это предубеждение стало ещё более сильно. Матфей заставил толпу евреев кричать «кровь Его на нас и на детях наших»[246], — слова, в течение многих столетий провоцировавшие погромы, которые сделали антисемитизм неизлечимой болезнью всей Европы.

Матфей особенно невзлюбил фарисеев. Они были самовлюблёнными лицемерами, озабоченными строгим соблюдением буквы закона и полностью пренебрегающими его духом. Они были «вожди слепые» и «порождения ехиднины», фанатики, стремящиеся разрушить христианские церкви[247]. Иоанн также заклеймил фарисеев как людей злобных, жестоких и хронически приверженных к греху. Именно фарисеи собирали сведения против Иисуса и подстроили Его смерть[248]. Откуда эта язвительная ненависть к фарисеям? После разрушения храма христиане первыми предприняли совместные усилия, чтобы стать голосом истинного Израиля, и поначалу у них, по-видимому, не было сколько-нибудь значимых соперников. Но к 80–90 гг. христиане с неудовольствием осознали, что происходит нечто необыкновенное: фарисеи переживали удивительное возрождение.

Глава IV

Мидраш

Рассказывают, что в последние дни осады Иерусалима рабби Иоханан бен Заккай, духовный лидер фарисеев, спрятался в заколоченном гробу и был в таком виде вынесен из города, чтобы миновать караулы зилотов, охранявших все городские ворота. С самого начала и до конца войны он много раз утверждал, что восстание против Рима не только бесполезно, но и самоубийственно, а сохранение религии важнее, чем политическая независимость. Оказавшись за пределами города, рабби направился в римский лагерь и упросил римского полководца Веспасиана пощадить прибрежный город Явне к юго-западу от Иерусалима, чтобы он стал надёжным пристанищем для еврейский учёных. После разрушения Иерусалима и храма фарисеи, писцы и священники начали собираться в Явне, который за шестьдесят с лишним лет стал центром выдающегося религиозного единения. Впечатляющая история побега рабби Иоха нана имеет очевидные апокрифические черты, но яркий образ раввина, встающего из гроба за стенами обречённого города, был пророческим, так как Явне обеспечил возрождение нового храма иудаизма из руин старого.

Мы, однако, довольно мало знаем о явненском периоде[249]. Коалицию школ возглавляли фарисеи, сначала рабби Иоханан и двое его одарённых учеников, рабби Элиэзер и рабби Иеошуа, а позднее — рабби Акива. Задолго до трагедии 70 г. фарисеи поощряли мирян жить так, словно они служат в храме, чтобы каждый очаг был алтарём и каждый глава семьи — священником. Тем не менее, фарисеи продолжали совершать обряды в настоящем храме и даже подумать не могли, что однажды евреям придётся обходиться без него — даже в эти годы, в Явне, они, казалось, верили, что евреям удастся построить новый храм. Однако их идеология соответствовала тому миру, в котором они очутились после 70 г., потому что они фактически выстроили своё повседневное существование вокруг подразумеваемого храма, ставшего средоточием их духовной жизни. Теперь же рабби Иоханан и его последователи начали строить этот воображаемый храм более обстоятельно.

Первейшей задачей раввинов в Явне было собрать и сохранить все доступные воспоминания, практики и ритуалы традиционной религии так, чтобы можно было возобновить культ, когда храм будет восстановлен. Пусть другие евреи замышляют новые восстания против Римской империи; пусть христиане утверждают, что Иисус пришёл на смену храму. Но фарисеи вместе с писцами и священниками, присоединившимися к ним в Явне, предпримут героические усилия для сохранения в памяти утраченного святилища во всех подробностях, одновременно переосмысляя Тору так, чтобы она соответствовала нуждам их столь сильно изменившегося мира. Пройдёт много лет, прежде чем фарисеи станут бесспорными лидерами нового иудаизма. Однако в конце 80-х и в 90-х гг. н. э. некоторые христиане, как мы видели, ощутили серьёзную угрозу, исходящую от фарисеев из Явне, чья идеология казалась многим евреям более привлекательной и достоверной, нежели Евангелие. И всё же, на самом деле, деятельность фарисеев имела много общего с ранними христианскими церквями. Фарисеи также занимались поиском текстов писания, изобретали новые формы экзегезы и составляли новые священные тексты — хоть никогда и не называли их «Новым Заветом».

Когда двое или трое фарисеев вместе изучали Тору, они обнаружили — как и христиане — что Шхина пребывает между ними. Фарисеи из Явне первыми открыли духовность, в которой изучение Торы как главное средство обретения божественного присутствия полностью заменило храм. Но, в отличие от современных исследователей Библии, они не были заинтересованы в том, чтобы восстановить оригинальное значение того или иного отрывка писания. Подобно пророку Даниилу, они искали новый смысл. С их точки зрения, не существовало единого, непререкаемого прочтения Священного Писания. Когда события разворачивались на земле, даже Богу приходилось продолжать изучение собственной Торы, чтобы открыть всю полноту её значения[250]. Раввины называли свой способ толкования мидраш, — это название, как мы видели в главе 2, произошло от глагола дараш: исследовать; искать. Значение текста не было самоочевидным. Толкователь должен был отыскивать его, потому что каждый раз, когда еврей встречался со Словом Божьим в писании, оно значило что-то новое. Раввины любили напоминать о том, что царь Соломон использовал три тысячи притч, чтобы проиллюстрировать каждый стих Торы, и мог дать тысячу пять толкований каждой притчи — следовательно, существовало три миллиона пятнадцать тысяч возможных объяснений каждого элемента Писания[251].