Третий выстрел - Саша Виленский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В Боевом отряде ВЧК работа ей досталась, прямо скажем, не пыльная. Фаня быстро выучилась стучать на машинке, правда, поначалу очень удивлялась: почему буквы расположены не по порядку? Зачем? Но и к этому привыкла, научилась ловко управляться с произвольно разбросанными буковками. Время от времени от нее ускользала какая-нибудь «Щ», и тогда Фаня долго смотрела на клавиши, разыскивая ее, а потом сама над собой смеялась: ну вот же она, под самым носом!
Первая работа в ее жизни, а еще в Москве, и сразу в такой серьезной организации. Даже просто зайти в красавец-особняк, где располагался Боевой отряд ВЧК, было чудом! Прекрасный сад, правда уже сильно загаженный солдатским бытом, но все равно дивный. Перед самым входом в русском стиле, между двумя колоннами с витыми башенками, грозно стояла пушка, которую лихо объезжали конники, в летавшие во двор особняка. Ребята в отряде были приветливые, веселые, молодые. А самым симпатичным был их командир, Митя Попов, высокий стройный парень в матросской форме[18]. Одесситке Фане очень нравилось, что и в сухопутной Москве он носил тельняшку и бескозырку, от них чем-то очень родным веяло, черноморским, хоть и служил Митя раньше на Балтике. Да какая разница? Моряк он и есть моряк.
Еще ей нравилось ездить с отрядом на стрельбище. Поначалу ребята удивлялись, что она за ними таскается, но потом зауважали, когда Фаня из подаренного Дорой (вот человек! Обещала — сделала!) крохотного браунинга все шесть пуль уложила в цель! В самый центр, правда, попали только четыре, но и у опытных стрелков из револьверов так далеко не всегда получалось. Попробовала она пострелять и из винтовки, но та оказалась очень тяжел ой, так что — только лежа, стоя не удержишь. Боец, едва сдерживая смех, разъяснил ей, какую позу надо принять при стрельбе, Фаня покраснела, но легла на заботливо подстеленную шинель, раскинула ноги под юбкой, представляя, как округлились под тканью ее ягодицы, как накрыл ее бедра ветхий подол, не столько скрывая, сколько обрисовывая соблазнительный силуэт, чувствовала себя просто как голая. И разозлилась: ну и что? Пусть смотрят и фантазируют о несбыточном, зато редко кто из них так умеет стрелять, как она! Вот, все пять патронов обоймы быстро выпустила в середину цели, оглохнув от выстрелов и задыхаясь от запаха сгоревшего пороха.
— Во ты даешь, Фанька! — воскликнул один из бойцов. — Ну чисто наш товарищ-военный!
— Просто товарищ, — одернул его Митя, а сам заинтересованно посмотрел на покрасневшую Фаню. — Я тебя, Фаня, из пулемета стрелять научу. Если ты и из него так палить будешь — запишу в отряд бойцом!
Не запишет, конечно, но все равно приятно. Чертовски приятно. И пулемет ей понравился, мощное и сильное оружие. Только ухаживать за ним надо, тогда он тебе послужит верой и правдой.
Женщин в отряде было всего три: она, да смешливая пожилая повариха с маленькой то ли дочкой, то ли внучкой — не понять. И основное мужское внимание доставалось Фане. То кусок сахара на стол положат, то щедро семечек отсыпят, а Митя как-то, проходя мимо ее стола, положил ей самое настоящее монпансье. Откуда взял?! «Где взял, там уж нет», — смеялся. Хорошая пошла жизнь! Насыщенная! Пока все складывалось хорошо, оставалось найти повод пококетничать, пострелять глазками, а то какая же она женщина без романтических отношений, это скучно. Себя она считала уже опытной и пожившей. Нет, положительно нужен роман, назло Яшке-изменщику. Вот Митя, например — она чувствовала — был к ней благосклонен не только по-командирски. Да и он ей был симпатичен. Вариант? Вариант! А Яшка пусть утрется в своей ЧК. Была, конечно, опасность, что к ней могут отнестись не как к пожившей и опытной, а как к падшей женщине, но ведь революция! Свобода! И в первую очередь, для женщин. Недаром верные подруги-каторжанки высмеивали ее мелкобуржуазные, мещанские пред рассудки, которые просто обязаны были исчезнуть вместе со старым миром.
— Выбрось ты из головы эти благоглупости, — вправляла ей мозги Дора. — Пойми, наконец, Фаня, женщина такой же человек, как мужчина, никакой разницы нет. Мы, революционерки, в отличие от пленниц буржуазного сознания, понимаем, что счастье не в филистерских мелких радостях, а в святом деле борьбы за счастье человечества. Посмотри только, сколько прекрасных женщин посвятили свою жизнь этой борьбе — и отдали жизнь за это!
И рассказывала про Софью Перовскую, Веру Фигнер, Веру Засулич — ну эти-то просто легенды.
— Дора, что ты дуришь девочке голову своими лозунгами? — вмешивалась Дина. — Расскажи ей по-человечески, хотя бы про Марусю! Так станет понятней, зачем человеку дана жизнь.
Дора отбывала каторгу с такой отважной женщин ой, как Мария Александровна Спиридонова — юная девушка, избитая жандармами до полусмерти за покушение на царского чиновника. Шестнадцать дней и ночей она ждала виселицы, но казнь 22-летней террористке заменили на пожизненную каторгу. Фаня пыталась представить, каково это: две с половиной недели каждый день, каждый час ждать, что вот-вот, прямо сейчас дверь камеры распахнется и тебя поведут на двор, где уже построена виселица. И так шестнадцать суток! Ужас какой! Можно же умом тронуться! А Мария Александровна только крепче стала в своих убеждениях. Вот у кого учиться силе духа и твердости! Дора очень гордилась не просто знакомством со Спиридоновой, но тем, что они подружились с Марусей по-настоящему. Именно она, как, смеясь, говорила Дора, «выбила из моей головы анархистскую дурь», сделала из Фейги правоверную эсерку. Настолько правоверную, что после раскола партии на левых и правых, Спиридонова ушла «налево», а Дора — осталась со старыми товарищами. Но дружить они не перестали.
Спиридонову Фаня видела, она как-то заходила к ним на Садовую, хотя чаще Дора сама ездила к ней. Мария Александровна немного пугала Фаню своей строгостью и холодностью. Впрочем, а каким еще должен
