Большая Хета сердится - Виктор Бороздин

Вчера Димка был с дядей Васей, а сегодня надо идти одному. Он осмотрел себя… Порядок. По дороге мысленно прорепетировал, как войдёт. Перед дверью набрал полную грудь воздуха и шагнул. Глядя на то место, где должен сидеть капитан (его сейчас не было), громко сказал:

— Разрешите… — и запнулся. Опять не получилось.

— Садись, садись, — раздалось сразу несколько голосов.

Димка сел. Рядом с инженером-электриком Павлом Ивановичем. Вахта Павла Ивановича у доски с приборами, которые показывают работу всех механизмов на ледоколе.

Доска эта в углу коридора, там, где выход на палубу, она ничем не отгорожена, и Димка крутился возле неё. Павел Иванович объяснил: если случится какая неисправность в механизмах, стрелки приборов сразу покажут. Иди, исправляй. Димка долго ждал, когда стрелки покажут, но на ледоколе так ничего и не случилось, даже обидно было.

— Нравится у нас? — пододвигая к Димке тарелку с хлебом, спросил Павел Иванович.

— Ещё как!

— Небось и специальность уже себе приглядел? Капитаном, наверно, хочешь стать, да?

— Нет ещё… — смутился Димка. «Капитаном — это, конечно, здорово», — подумал он, у них в классе каждый мальчишка мечтает стать капитаном. Но пока Димке здесь было всё интересно, а что интереснее всего, он ещё не знал.

Тётя Поля поставила перед ним тарелку макарон с мясом — «по-флотски».

— Ешь.

Приходили ещё люди. Механик, что с дядей Васей посменно стоит на вахте, штурман. Все спрашивали разрешения сесть. А позавтракав, спрашивали разрешения встать. Димка никогда такого не видел — ни дома, ни в школе, ни в пионерском лагере. Ему понравилось. «Явлюсь к бабушке и дедушке в Архангельск, — подумал он, — вот удивятся, когда я скажу: „Разрешите сесть!“ А потом: „Разрешите встать!“ Дед только крякнет от удовольствия, а бабушка наверняка прослезится: какой воспитанный у нас внук!»

Но как ни хорошо было в кают-компании, где он чувствовал себя почти взрослым среди взрослых, ещё лучше было побегать по трапам. Вверх, вниз, с одной палубы на другую, мимо чугунных кнехтов и сложенных в бухты канатов, мимо спасательных кругов, на которых красными буквами написано имя ледокола: «Капитан Белоусов». А заодно и отдохнуть от хорошего поведения, нелегко оно даётся!..

Димка сбежал вниз, в машинное отделение, крикнул дяде Васе:

— У меня порядок.

И снова наверх.

Как все случилось

На палубе было по-прежнему ветрено, но это ничего, даже приятно. Димка стоял, широко расставив ноги, иначе не удержишься. Ледокол торопился. Димка знал, почему. Они шли навстречу паводку. Дядя Вася ещё дома говорил:

— На Двине начался ледоход, он движется к Архангельску. Мы пойдём в устье Двины, чтобы упредить беду. Откроем льду выход.

Димка слышал о ледовых заторах на реке. Льдины сгрудятся в одном каком-нибудь месте, плотиной встанут, вода выйдет из берегов, затопит леса вокруг. Сколько зверя разного погибнет! А потом как прорвёт вода ледовый барьер и помчит вниз, выворачивая с корнем деревья, снося попавшиеся на пути избы, сараи. Бывает, дома плывут по реке.

«К Архангельску подойдём, наверно, ночью, а может, завтра», — прикинул Димка. В Архангельске его ждут дедушка и бабушка. Интересно, мамино письмо — чтобы его ждали — уже пришло или он раньше нагрянет? Вот ахнут!

На ледокол Димка попал нежданно-негаданно. Два дня назад пришёл к ним дядя Вася и сказал, что ремонт на ледоколе водолазы закончили. Винт, лопасти которого были обломаны льдами у Новой Земли, теперь в порядке. Завтра они снимаются со швартовых.

Тут мама и скажи:

— Если можно, захвати с собой в Архангельск Диму, что ему тут болтаться все каникулы! Бабушка с дедушкой уж так рады будут, давно звали. Да и Димка по ним соскучился.

— Я — пожалуйста, — теребя усы, сказал дядя Вася, — у меня и койка свободная в каюте есть, плотник заболел, на берегу остаётся. Спрошу у капитана разрешения.

От радости Димка готов был подпрыгнуть до потолка. Но на одной ноге не допрыгнешь, а вторая тут же потянула вниз — не кричи «ура!», может, ещё и не возьмут. «Возьмут!»— тут же уверил он себя и побежал во двор, чтобы похвалиться перед Ритой Юшкиной, или просто Юшкой, что поплывёт, нет, пойдёт, как говорят моряки, на ледоколе!

Компас как ни поворачивай, магнитную стрелку всё тянет к северу, а Димку почему-то всё тянет в Юшкину сторону. Как услышит её голос: «А ну, кто в войну будет играть?» — так и бежит. Девчонка как девчонка, может, немного поозорнее других, а верховодит всеми, и им, Димкой, в том числе, хотя ему трудно себе в этом признаться. Он побоялся, вдруг она скажет:

— Ни к какой бабушке, Дим, ты не поплывёшь, у нас с тобой уговор был все каникулы ходить в кино на мультики, помнишь?

Но ведь тут ледокол!.. К счастью, всё обошлось. Выслушав его, Юшка вздёрнула носик, тряхнула чёлкой и до обидного равнодушно сказала:

— На ледоколе, конечно, хорошо, только в море его ужас как болтает, он же без киля, — показала она свои познания в судостроении. — А я на каникулы еду в Коношу, к тёте.

Он так и не понял, позавидовала ему Юшка или ей всё равно, на чём он поплывёт.

А в Баренцевом их не болтало. Был штиль. Жаль, что не было настоящего шторма, тогда бы Юшка узнала, что ему всё нипочём.

На капитанском мостике

Что ни говори, мама здорово придумала! И теперь он на ледоколе, ломает лёд! Машина работает вовсю. Ледокол, сотрясаясь, натужно движется вперёд. Эх, если б ещё и покомандовать: «Лево руля! Полный вперёд!» Димка взмахнул рукой, отдавая команду, и оглянулся: никто не смотрит? Нет, на палубе никого. Только в окне капитанского мостика увидел капитана. На голове у него чуть сдвинутый набок берет. Жаль, что не морская фуражка! И смотрит он вдаль, туда, где горизонт закрыло туманом и лёд смешался с небом.

«Вот бы пустил к себе на мостик!» — загорелся Димка. А что?! Капитан добрый, разрешил же взять его в рейс. И Павел Иванович, электрик, говорил о нём: «Наш капитан Александр Петрович только с виду суровый, а душа у него…» Павел Иванович так широко развёл руки, что стало понятно: душа у капитана большая, а значит, и добрая.

Ну, командовать, это уж слишком! Разрешил бы хоть глянуть одним глазком…

Димка миновал переходы. Вот и трап, что ведёт к капитанскому мостику. Димка шагнул раз… шагнул два… но с каждой ступенькой пыл его улетучивался. Вдруг капитан скажет: «Это что ещё за явление?! Не место мальчишке на капитанском мостике». И дядя Вася потом распечёт: «Куда тебя понесло?»

Неожиданно ручка двери зашевелилась. Димка попятился, ринулся вниз, зацепился за что-то и не побежал по трапу, а поехал, стуча и громыхая. Вскочил, морщась, потирая ушибленное место. Глянул вверх. Так и есть: в проёме двери стоит капитан. На лбу те же морщины, уголки губ, как и вчера, в столовой, вздрагивают. То ли он успел увидеть Димкин позор, как он считал ступени, то ли догадался…

— Дима? Я не ошибся, тебя так зовут? — спросил капитан.

— Ага, так, — промямлил Димка.

— А что ты здесь делаешь?

И вдруг, увидев растерянное, красное от смущения Димкино лицо, всё понял:

— Никогда не был в рубке управления? И очень хочется побывать, да? Ну, если так, заходи.

Вот это да-а! И как капитан догадался?! Димку словно кто подбросил — в один миг он преодолел верхние ступеньки и очутился на капитанском мостике.

Только это был совсем не мостик, а большая полукруглая комната, и весь полукруг застеклённый, смотри хоть влево, хоть вправо. На стенах полно приборов, ручек, кнопок, трубок, что ведут куда-то. Летом, когда Димка был в Москве, в зоопарке, его глаза так быстро не перебегали от одних зверей к другим, как здесь от одного незнакомого предмета к другому. Но вот досада! Там на каждой клетке была надпись: «Африканские макаки», «Австралийские какаду»… А здесь… Догадывайся сам, что для чего. «Ладно, — успокоил себя Димка, — не всё сразу».

— Приглядывайся, — сказал ему капитан, — а что особо заинтересует, спроси.

И отошёл к окну.

Посредине капитанского мостика — штурвал, за которым стоит штурвальный матрос. Штурвал с колесо детского велосипеда, а громадина-ледокол повинуется ему.

Тут Димка услышал команду капитана. И очень удивился. Он был уверен, что капитан отдаёт команду всегда властным, если и не громовым, то всё же громким голосом: «Два румба лево! Так держать». А Александр Петрович сказал совсем просто, даже как-то по-домашнему:

— Коля, возьми немного левее. Держи вон на то водяное облачко.

— Есть держать на водяное облачко, — тоже не громко, но чётко ответил матрос и повёл штурвал.

Димка глянул в окно. «Водяное облачко» — он о таком никогда и не слышал. А ведь вон оно, впереди по курсу, тёмное, дождевое. Только почему надо идти на него?