10 мифов об СССР - Андрей Колганов

Ошибки в строительной программе объяснялись не только политическими амбициями, ведомственным или местническим нажимом, но и очевидными промахами в планировании, ведущими к несбалансированности в создании и освоении производственных мощностей. Особенно наглядно это проявилось в текстильной промышленности. По данным С. Орджоникидзе, если бы даже с 1925/26 г. в текстильной промышленности не велось нового строительства, то при наличном количестве сырья прядильное оборудование осталось бы в 1930 г. неиспользованным на 30–40 %. Но с 1925/26 по 1929/30 г. в хлопчатобумажную промышленность было вложено 462 млн руб., в том числе 85 млн руб. в новое строительство. По оценке РКИ, из этих затрат 150 млн руб. были израсходованы вообще напрасно[87].

Представитель ЦК профсоюза текстильщиков добавил к этой картине тот факт, что чрезмерный размах строительства новых фабрик отвлек средства от реконструкции старых, которые находятся в крайне запущенном состоянии, имеют изношенное, зачастую неработоспособное оборудование[88]. На XVI съезде высказывалось оптимистическое предположение, что в будущем, 1931 г. трудности с хлопком будут преодолены и текстильные фабрики заработают с нормальной загрузкой. Однако и в 1932 г. производственные мощности текстильной промышленности оставались загруженными наполовину, поскольку острый дефицит как хлопка, так и шерсти сохранялся[89]. Подобное же положение складывалось не только в текстильной промышленности. На недогрузку производственных мощностей машиностроительных заводов указывали многие делегаты съезда[90].

Строящиеся предприятия нередко оказывались необеспеченными строительными материалами и металлоконструкциями, оборудованием из-за разрывов в планировании строительства и производства необходимых для него изделий и материалов, строительной техники. Дефицит строительных материалов сопровождался также огромным завышением заявок на них, ростом нерациональных запасов. Многие уже построенные предприятия стояли по 8–9 месяцев из-за необеспеченности сырьем, а в это время начиналось строительство аналогичных им. Новый камфарный завод, призванный избавить страну от импорта, не мог работать, к примеру, потому, что все сырье для производства камфары оказалось проданным за границу[91].

Все это приводило к тому, что огромные капиталовложения часто не приносили отдачи, омертвлялись труд людей, значительные материальные ресурсы. Положение усугублялось низким уровнем организации самого строительного производства. Сроки ввода предприятий в действие нередко переносились, построенные заводы не были готовы к работе с полной нагрузкой. Так, Сталинградский тракторный завод, пущенный досрочно, длительное время не мог освоить своей проектной мощности. И дело было не только в том, что к станкам встала неквалифицированная молодежь. Стремление непременно успеть к заданному сроку привело к тому, что основные цехи к моменту пуска – 17 июня 1930 г. – были оснащены оборудованием первой очереди всего на 30–40 %.

Стремление к досрочному пуску предприятий приводило к массовому использованию сверхурочных работ, привлечению в экстраординарном порядке дополнительной рабочей силы. Трудовой энтузиазм, вызванный развертыванием грандиозных работ по индустриализации СССР, позволял опереться на массовый героизм, преодолевавший трудности строительства, ошибки и организационные неурядицы. На строительстве Сталинградского тракторного завода летом 1929 г. стройка была охвачена массовым трудовым подъемом. Все работали по 12–14 часов в сутки, отказывались от выходных дней. Американский инженер, консультировавший Тракторострой, не мог не выразить своего удивления: «Такое впечатление, будто они строят свой дом»[92].

Советские рабочие действительно строили свой дом. Программа индустриализации отвечала их коренным интересам, и многие из них, не колеблясь, бросили на чашу весов свой энтузиазм, чтобы ничто не могло помешать реализации замыслов первой пятилетки. В этой программе им слышалась музыка социализма. Но даже и независимо от задач построения социализма только мощная современная промышленность позволяла СССР превратиться в крепкое жизнеспособное государство.

Однако в стремлении достичь этой цели мы часто натыкались на собственные ошибки и неумелость. С. З. Гинзбург, работавший в строительном управлении ВСНХ, а затем возглавлявший Наркомстрой, в своих воспоминаниях отмечает низкую эффективность организации строительства Днепрокомбината в Запорожье, типографии газеты «Правда» в Москве, Свирьстроя, московского завода «Прибор». «Для этих и других строек того времени, – вспоминает он, – было характерно отсутствие правильных, своевременных проектов организации работ, не было четкого технического планирования строительства, начиная от момента получения задания до момента сдачи сооружения заказчикам»[93].

Многие намечаемые стройки не имели не только рабочих чертежей, но и проектной документации. Даже для ударных строек своевременное снабжение материалами и механизмами было одной из самых острых проблем. Не всегда это вызывалось общим дефицитом стройматериалов и оборудования. На Магнитострое в 1930 г. не было ни одного мощного экскаватора, в то время как они простаивали в Сталинграде после пуска тракторного завода[94].

Для строительства Горьковского автомобильного завода 3 тыс. комсомольцев были мобилизованы в трудовую дивизию. Еще одна трудовая дивизия была составлена из членов Осоавиахима. До пуска завода оставалось 50 дней. Райком партии объявил месяц штурма – трудящиеся города с 18 до 23 часов работали на стройке. В массовых субботниках в октябре приняли участие 194 тыс. чел.[95]. Однако к сроку пуска —1 ноября 1931 г. – строительство не было полностью завершено.

Подлинный героизм проявляли и строители Магнитки. А. М. Исаев, впоследствии работавший в качестве конструктора ракетных двигателей вместе с С. П. Королевым, писал домой со строительства: «Если нужно, рабочий работает не 8, а 12–16 часов, а иногда и 36 часов подряд – только бы не пострадало производство! По всему строительству ежедневно совершаются тысячи случаев подлинного героизма. Это факт. Газеты ничего не выдумывают. Я сам такие случаи наблюдаю все время»[96]. Но и на Магнитострое трудовой героизм, тем не менее, не привел к пуску комбината в установленные правительством сроки.

Главными причинами не были некомпетентность, недостаток опыта, нетерпение. Кто всерьез возьмется упрекать в некомпетентности специалистов и рабочих, вносивших огромное количество предложений, позволявших реально сокращать сроки тех или иных строительных работ, сооружения объектов, монтажа оборудования? А ведь это было повсеместное явление! Неужели те же специалисты никак не могли уразуметь связи между наличием жилья и обеспеченностью кадрами, между бытовыми условиями и производительностью труда, между подготовкой строительного производства и сроками строительства? Думаю, что не только могли, но и прекрасно понимали эту связь, но, тем не менее, сознательно отодвигали эти вопросы на второй план. Главное – продемонстрировать рвение в досрочной сдаче производственных объектов. Все остальное – в сторону. Но так думали не все.

Например, при строительстве Днепрогэса заранее был проделан огромный объем подготовительных работ. Были сооружены временная электростанция, железнодорожные подъездные пути, жилые дома и общежития, здания культурно-бытового назначения – клубы, больницы, бани и т. д., ремонтные цехи, лесопильный и деревообделочный заводы, два бетонных завода[97]. Это вызвало массовые упреки в медленном ведении основных работ. Тем не менее, руководивший строительством старый специалист-энергетик А. В. Винтер полагал, что сначала необходимо «обеспечение надежного тыла, расселение строителей в нормальных условиях, организация фронта работ, подготовка кадров, проектов, чертежей и т. п., затем массовое продвижение вперед по всем остальным участкам». Доводы А. В. Винтера встретили негативную реакцию на состоявшемся в сентябре 1930 г. совещании руководителей крупнейших строек. «В выступлениях превалировало настроение, даже требование: любой ценой пустить объекты в срок, а лучше – досрочно»[98].

Я уже говорил, как обстояло дело с пуском Сталинградского тракторного, Магнитки, ГАЗа, где исповедовалась подобная философия строительства. Днепрогэс же был возведен на семь месяцев раньше установленного срока. Такие плоды давал трудовой энтузиазм, помноженный на правильную организацию труда, вместо эксплуатации этого энтузиазма для прикрытия прорех в организации дела.

Сейчас, разумеется, легко рассуждать о том, что вот, мол, если бы все последовали примеру А. В. Винтера, то тогда бы… Когда всякая задержка с ведением работ на основных объектах получала политическую оценку, немного находилось желающих испробовать путь, реализованный на строительстве Днепрогэса. Ведь ярлык «вредительства» стал уже нередко пускаться в ход для прикрытия своей боязни ответственности, если речь шла о крупной инициативе, для прикрытия ведомственных амбиций или просто чиновничьего спокойствия. Так, в 1930 году при рассмотрении вопроса о замене части дорогих импортных металлоконструкций железобетоном при возведении турбогенераторного завода руководители Электрообъединения ничтоже сумняшеся объявили «врагами народа» тех, кто, добиваясь перепроектирования, якобы хочет тем самым затормозить развитие турбостроения[99].