Комментарии к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка» - Сергей Солоух

Имя следователей, прокурора и судьи, которые занимались делом Алоиса Валеша и его преступной семьи, хорошо известны. Это dvorní rada Karel Křikava, vrchní policejní rada Wenzel Olič и komisař Knotek в полицейском управлении на Bartolomějské ulici č. 4. A BOT в областном суде на Spálené ulici č. 2 – это судья soudní rada Julius Hofmanu и прокурор – substitut státního zastupitelství Josef Sakh. Казалось бы, все просто: раз в оригинале Швейк беседует с советником юстиции (soudní rada), то речь о старике Хофманне (1848 года рождения), да только сама схема судопроизводства исключает такую возможность, потому что советник юстиции Хофманн был председателем суда над Валешами, то есть судьей, и в этой роли вести какие-то предварительные беседы ни с кем из обвиняемых до заседания суда не мог. Единственный человек, который мог это сделать и направить полицейское дело на доследование или обвиняемого на доп. экспертизу, был прокурор Йозеф Сах, хотя советником юстиции и не был. Остается гадать, помнил ли об этих тонкостях Гашек, имел ли кого-то конкретного в виду или просто летел на крыльях вдохновения и пльзеньского.

— Я думаю, что им и должен быть, — ответил Швейк, — раз мой батюшка был Швейк и маменька звалась пани Швейкова. Я не могу их позорить, отрекаясь от своей фамилии.

В ч. 2, гл. 5, с. 491, рассказывая очередную историю из жизни, Швейк предает гласности также и имена как своего батюшки, так и матушки – Прокоп Швейк (Prokop Švejk) и Антония Швейкова (Antonie Švejkové). Там же он упоминает и южночешскую деревню, в которой родился, благодаря чему и оказался призывником 91-го будейовицкого пехотного полка.

У меня на совести, может, еще побольше, чем у вас, ваша милость.

В оригинале Швейк использует совершенно замечательную форму вежливости – «оникание», обращение к собеседнику в третьем лице множественного числа: «у них», вместо «у вас» – než ráčejí mít voni вместо máte vy, кроме того, он не говорит «ваша милость» (vaše milosti), а «вашество» – vaš- nosti. (В варианте ПГБ 1929 точнее, чем в ПГБ 1963 – «вашескородие»). Ниже вся фраза полностью:

«já mám toho, může bejt, ještě víc na svědomí, než ráčejí mít voni, vašnosti».

У всего этого есть русский эквивалент – использование «их» и «им» как местоимений единственного числа родительного и винительного падежей. То самое «их превосходительство» в «Бедных людях» Федора Достоевского. Иными словами, вот как Швейк выражается:

У меня на совести, может, еще побольше, чем у их вашескородия.

Подробнее о чешском «ониканьи» см. комм., ч. 2, гл. 2, с. 279, где такой способ обращения вовсю используют между собой старомодные жандармы из Путима и Писека, что вообще не исключение дтш героев романа той же складки.

С. 49

Меня уже освидетельствовал один доктор в полицейском управлении, нет ли у меня триппера.

Забавный случай, когда немецкий дериват законным образом возникает в русском переводе, но отсутствует в чешском оригинале. Швейк называет триппер – kapavka (ударение, естественно, на первый слог), слово, образованное от не требующего перевода чешского глагола kapat (ударный гласный тот же).

Когда я занимался подделкой векселей, то на всякий случай ходил на лекции профессора Гевероха.

Профессор Геверох – Antonín Heveroch (1869–1927), знаменитый чешский врач, профессор, психиатр и невролог. Такая же знаковая фигура дяя чешского обывателя, как доктор Ганнушкин для советского (см. романы Ильфа и Петрова, Булгакова). Автор базового для чешской медицины труда «Диагностика душевных заболеваний» («Diagnostika chorob duševních», 1904). Но исследователи утверждают, что любимым трудом лично Гашека была более ранняя работа Гевероха «О podivínech а lidech nápadných» (1901) – конспект лекций «О чудаках и необычных людях», в которой доктор описывает все возможные виды и вариации бытовых помешательств и глупостей, творимых как великими, так и самыми обыкновенными людьми, и все это в стиле, весьма похожем на рассказы «из жизни» Швейка. Вообще же Гашека, по свидетельству его знакомых и друзей, в его самые продуктивные годы (и до войны, и тем более после) совершенно уже не занимали чужие художественные тексты, зато он очень любил листать энциклопедии и всякую научнопопулярную дребедень.

С. 50

Как-то в Нуслях, как разу моста через Ботич, когда я ночью возвращался от Банзета, ко мне подошел один господин и хвать арапником по голове;

Ботич (Botič) – маленькая грязноватая речушка на самом дне глубокого оврага, разделяющего пражские округи Нове Место, Винограды с одной стороны и Нусле, с другой. Приток Влтавы.

В оригинале от Банзетов (od Banzetů), что и понятно, именно так называется существующая и по сей день на Таборской улице, напротив ратуши (Praha-4 – Nusle, Táborská 389/49) пивная «У Банзетов» («U Banzetů»). Ошибка в числе, скорее всего, обыкновенный недосмотр. Далее, в ч. 1, гл. 13, с. 185 – правильно. Однажды появилось на солнце пятно, и в тот же самый день меня избили в трактире «У Банзетов», в Нуслях.

Еще раз упоминается и правильно переведено в ч. 4, гл. 3, с. 313: но он был так скромен, что ходил только к Банзетам в Нусли…

Следует отметить, что это не единственный случай замены множественного числа на единственное в названии в разных вариантах перевода. См. комм., ч. 2, гл. 1, с. 258.

Отпер ключом подольский костел, думая, что домой пришел;

По всем признакам – костел Св. Михаила Архангела в пражском районе Подоли (Kostel sv. Michaela Archanděla v Podolí). Улица Под Вышнеградом (Pod Vyšehradem), д. 1 (JŠ 2010, JH 2010).

C. 51

Приведу вам еще один пример, как полицейская собака, овчарка знаменитого ротмистра Роттера, ошиблась в Кладно.

Ротмистр Роттер (rytmistr Rotter) – еще одно подлинное лицо. Theodor Rotter – начальник районного отделения полиции (Bezirksgendarmeriekommando), правда, не в Кладно, а много южнее, в Писеке. В самом деле, известный чешский кинолог и заводчик, среди прочего много и успешно занимавшийся разведением и улучшением пражского крысарчика (см. комм., ч. 1, гл. 1, с. 27). Гашек познакомился с Роттером в бытность свою редактором журнала «Мир животных» («Svět zvířat», 1909–1910) и дружил. Более того, именно у Роттера находился в гостях с Йозефом Ладой в момент исторического покушения на Франца Фердинанада. См. комм., ч. 1, гл. 2, с. 37.

Жандармское звание ротмистр соответствует армейскому капитану.

Кладно (Kladno) – город в 30 километрах на запад от Праги.

Вот привели к нему однажды довольно прилично одетого человека, которого найти в Ланских лесах.

То есть у местечка Лани (Lány), примерно в 10 километрах на юго-запад от Кладно.

Под конец выяснилось, что человек этот был депутатрадикал.

В Примечаниях (ZA 1953) перечисляются все по тогдашним представлениям радикальные чешские партии: «Radikálně pokrokové nebo Státoprávní nebo Národně sociální» – Радикально-прогрессистская, или Конституционная, или Национал-социалисты. Последние, самые многочисленные и популярные, были излюбленным предметом нападок и издевательств Гашека, особенно после того, как за поведение, не соответствующее партийной линии, будущего романиста, а тогда штатного уличного репортера, вышибли (1912) из партийного рупора – газеты «Чешское слово» («České slovo»).

С. 52

И если в случае со Швейком три противоположных научных лагеря пришли к полному соглашению

В оригинале:

Jestli v případě Švejkové došlo к úplné shodě mezi těmi protivopoloženými vědeckými tábory

Место замечательное тем, что здесь Гашек употребляет не чешское слово, а русское. Вместо нормального и понятного любому его соотечественнику protilehlými пишет русское protívopoloženými (см. у самого Гашека – ч. гл. 14: Prošel se ode dveří к protilehlému oknu – Прошелся от стены к противоположному окну. К сожалению, у ПГБ, вообще утрачено и переведено просто – ч. 1, с. 201: и зашагал от двери к окну мимо Швейка и обратно). Кстати, во многих поздних чешских изданиях замена одного на другое молча делается редакторами. Использование русизмов, и вообще упрек в том, что после пяти лет пребывания в России Гашек призабыл родной язык – одно из самых ходовых и распространенных у критиков романа.

Действительно, русизмы время от времени попадаются, например, буквально в следующей главе мелькнет нечешское слово chalát (Napřed ho svlékli do naha, pak mu dali nějaký chalát) – вместо правильного для «халата» чешского plášť; и там же находим понятный чехам, но экзотический koridor (Tomuto člověku vrátíte jeho šaty a dáte ho na třetí třídu na první koridor) вместо естественного и общепринятого chodba. Но в целом подобные включения в общем корпусе текста скорее случайность, чем хроническая патология.