Деловые письма. Великий русский физик о насущном - Пётр Леонидович Капица
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Итак, вот тебе картина того, что я делаю и что у меня тут происходит. Целую тебя крепко, дорогая моя. Пожелай успеха мне. Поцелуй всех остальных.
Кембридж, 29 ноября 1922 г.
Дорогая Мама!
Для меня сегодняшний день до известной степени исторический. Сегодня я получил то явление, которое ожидал. Вот лежит фотография, на ней только три искривленных линии. Но эти три искривленных линии – полет α-частиц в магнитном поле страшной силы. Эти три линии стоили проф. Резерфорду 150 ф. ст., а мне и Э. Я. [Лаурману] – трех с 1/2 месяцев усиленной работы. Но вот они тут, и в университете о них все знают и говорят. Странно. Всего три искривленных линии. Крокодил очень доволен этими тремя искривленными линиями. Правда, это только начало работы, но уже из этого первого снимка можно вывести целый ряд заключений, о которых прежде или совсем не знали, или же догадывались по косвенным фактам. Ко мне в комнату в лаборатории приходило много народу смотреть эти искривленные линии, люди восхищались ими. Теперь надо идти дальше. Много еще работы. Крокодил позвал меня сегодня в кабинет и обсуждал дальнейшие планы. Итак, на этот раз я не сорвался. Это хорошо.
Второе: на днях сдаю в печать еще одну работу, теоретическую, под названием «К теории δ-радиации». Работа из средних, но все же с некоторыми положительными результатами.
Итак, ты видишь, дорогая моя, я работаю вовсю и не без успеха.
Но как мне недостает вас всех! Я очень устал, но через две-три недели каникулы, и я думаю отдохнуть. Пора.
Пошлю тебе на днях фотографию этих искривленных линий, а также уже напечатанную работу. <…>
Кембридж, 4 декабря 1922 г.
Дорогая моя Мама!
От вас почему-то долго нету писем, и это меня, как всегда, беспокоит.
Мои дела идут хорошо, даже в данный момент больше чем хорошо. Я тебе писал уже в прошлом письме об удачных опытах моих. Я еще получил результаты, еще лучшие. Я эти дни был что-то вроде именинника. 2-го, в субботу, был прием у проф. Дж. Дж. Томсона по случаю приезда голландского физика Зеемана[35]. Я был, как и все работающие в лаборатории, приглашен. Народу было человек 70. Конечно, надо было напялить смокинг.
Когда входишь в гостиную, то о тебе докладывают, ты подаешь руку хозяину, а потом я прошмыгнул в уголок гостиной. Но ко мне сразу подошел Дж. Дж. Томсон, взял под руку и сказал: «Я хочу вас представить Зееману, он очень заинтересован вашими опытами», и т. д. Я говорил с З. и меня примерно представляли таким образом: что это, дескать, такой физик, который решает такие проблемы, которые считаются невозможными. И эти генералы меня трепали около 20 минут, пока я опять [не] ушмыгнул в угол. Но скоро Дж. Дж. Томсон меня опять нашел, пригласил к себе в кабинет с несколькими молодыми физиками. Там, в кабинете, он около часа забавлял нас рассказами о различных эпизодах с изобретениями, которые ему пришлось иметь во время войны.
Сегодня Зееман и лорд Рэлей (сын) были у меня в лаборатории и смотрели мою работу. Также у Томсона подошел ко мне Ньюэлл[36], астроном (тетя Саша знает это имя), и сказал, что он столько слышал о моих работах, что непременно хочет посмотреть их. Это, конечно, мне очень приятно, так как делает мое положение прочным.
Я получил приглашение из Голландии от Эренфеста приехать в Лейден и прочесть доклад на его семинаре. Я еду в конце этой недели. Это очень приятное приглашение, так как я так переутомлен, что очень рад прервать работу и отдохнуть с месяц всецело. Из Голландии думаю проехать в Берлин, где устрою свою поездку в Питер на пасху.
Мой успех меня радует главным образом потому, что ставит меня более прочно на ноги.
Я знаю, что ты будешь рада за меня, дорогая моя, больше всех на свете, и потому мне хочется тебе все это написать На этот раз мне повезло больше, чем я мог ожидать. Но я устал страшно, как никогда прежде. Я решил эту неделю ничего не делать. К тому же немного простудился.
Лейден, Голландия, 13 декабря 1922 г.
Дорогая Мама!
Пишу тебе из Лейдена. Я здесь пробыл уже три дня и пробуду еще два. Я остановился у проф. П. С. Эренфеста. Завтра читаю доклад в университете. Сегодня был в Амстердаме у проф. Зеемана. Он меня приглашал к себе, и я в его знаменитой лаборатории провел все утро и завтракал с ним. После пошел в музей и смотрел Рембрандта и вспоминал тебя. «Ночной дозор», «Судьи» и «Операция»[37] – лучшие экземпляры, которые тут есть, и это почти все, что стоит смотреть. Франс Гальс очень хорош, конечно, но его мало тут. Говорят, надо ехать в Харлем его смотреть. Но я навряд ли соберусь туда. Но «Ночной дозор» очень хорош и произвел на меня большое впечатление. Вообще, перечисленные три картины Рембрандта – одни из его лучших произведений, на мой взгляд.
Я начинаю немного отдыхать от усталости. Перемена всего хорошо сказывается на мне. Отсюда еду в Берлин. там пробуду две недели и ко 2–3 января думаю вернуться в Кембридж и сесть за работу.
П. С. Эренфест очень яркий человек, своеобразный очень. Это умный, быстро схватывающий человек, но немного скользящий и не сосредоточивающийся долго на вопросе и не умеющий вникать и продалбливать вопрос. Он специально создан для дискуссии, и разговаривать с ним очень интересно.
Голландия очень забавная страна. Все каналы и каналы. Голландцы
