Царь поневоле. Том 1 (СИ) - Распопов Дмитрий Викторович

— Идите, — хмыкнул я, показывая на простых хмурых легионеров охраны рядом с нами, которые точно знали, что им подобного счастья не видать, — а остальные пусть облизываются и мечтают стать центурионами.

Хопи рассмеялся и со своими опционами ушёл выбирать себе женщин, я же дождался, когда причалит лодка с Хумай и вместе с ней и охраной мы прошли в другое место, поскольку для нас с ней было приготовлено отдельное здание, вдали от всех.

Утром, несмотря на вчерашние возлияния я поднялся сам и отправился будить еле шевелящиеся тела. Ведро холодной воды из колодца на каждого и вот уже колыхающаяся из стороны в сторону колона спортсменов побежала на разминку. Относительно успешно с ней, а также с последующими физическими занятиями по ОФП справились лишь Хопи и привычные к этому его опционы из моих двух сотен, остальные же, несмотря на хорошую форму, подобными силовыми комплексами никогда не занимались. Так что после завтрака, я повёл их на большую площадку, где нас дожидались комплекты нового вооружения и оружия. Мастер Аменемхет со своими многочисленными помощниками начали подгонять их под каждого индивидуально, так что к самим занятиям мы смогли приступить только после обеда.

Я показал сначала, что битва будет всегда начинаться с бросков пилумов, чтобы лишить противника щитов, поскольку гранёные наконечники с лёгкостью пробивали любые щиты и повисали на длинном металлическом стержне. Под своим немалым весом они не давали дальше использовать щит и он становился бесполезен.

— У каждого легионера с собой будет по два пилума, — рассказывал я, прохаживаясь вдоль рядов, которые меня внимательно слушали, — первый будем учиться бросать на тридцати метрах, второй на пятнадцати, когда враг будет уже совсем близко. Наша задача облегчить себе работу, когда ряды приблизятся друг к другу. Мы будем защищены скутумами, они нет. Вопросы?

— Мой царь, а какая пробивная сила у новых копий? — поинтересовался один из центурионов.

— Думаю мне бросать не стоит, — я поманил Хопи, — видел, как я бросал?

— Да мой царь, — тот вышел из строя и взяв у меня пилум, встал в стойку, взял щит в левую руку и сделав под шаг, движением руки бросил пилум в мишень, в качестве которой выступала туша овцы, повешенная позади толстого щита из досок. Ожидаемо для меня, пилум пробил доски и саму тушу.

Среди воинов произошло оживление и многие сами захотели попробовать кинуть. Я позволил и около часа они бросали, высказывая свои мнения, что да, эти копья много смертоноснее тех, что они используют сейчас.

— И дороже в пять раз, — напомнил я им разницу, — я иду на это осознанно, поскольку жизнь опытных легионеров для меня дороже денег. Но это не значит, что их можно терять или безалаберно оставлять на поле боя, не собирая потерянное.

Центурионы согласились, что да, нужно будет присмотр за пилумами сделать строже, чем сейчас за обычными копьями. Дальше, наигравшись с бросками, я стал строить их и показывать новый строй, а также как правильно теперь действовать в строю, используя огромные щиты и гладиусы. Стиль боя по сравнению с копьём и щитом изменился кардинально, так что для них всё было непривычно, но все как один оценили качество выполнения щитов, гамбезонов и шлемов, а также защиту, которую они дают. Мастеру было приятно слышать эти слова, но он всё это время внимательно слушал и замечания, которые относились к вооружению, диктовал, а стоящий рядом с ним писец всё старательно записывал. Я же просто молча всё это подмечал и делал собственные выводы.

На этом первый вводный день был окончен и воины разошлись по своим комнатам, попав в руки выбранным ранее девушкам. Их вымыли, побрили, намазали маслом и вскоре в чистых одеждах все вернулись за общий стол, где я сидел во главе.

— Что же, — я поднял кубок с вином и то же самое сделали они все, — за наш первый день!

Все подняли кубки вверх и выпили, а затем начался ужин. Я посидел немного, только для соблюдения приличий и затем сославшись на дела, простился со всеми до завтра. Когда Хопи попытался поднялся из-за стола вместе со мной, я положил руку ему на плечо.

— Поместье охраняется ещё и меджаями по периметру, плюс моя личная охрана, так что оставайся. Ты как и все, достоин отдыха.

— Мой царь, — он не был сильно доволен тем, что я ухожу без него, но ослушаться не мог.

Я же пошёл в самый удалённый домик, где меня ждала Хумай. Едва я появился, она бросилась ко мне и обняла колени, упав на пол.

— Мой повелитель! — она подняла на меня сияющий взгляд, — я ждала тебя весь день с самого утра, как ты ушёл.

— Это правильно, — хмыкнул я, поднимая её с пола, — но недальновидно.

— Мой царь, — девушка недоумённо на меня посмотрела.

— Ждала, значит устала, — объяснил я, — а тут вдруг война? А ты уставшая.

Видя её непонимающий взгляд, я понял, что до успешного стендап комика мне ещё далеко.

— Ладно, неважно, — я прошёл до лавки и со вздохом опустил на неё натруженное за день тело, — как тебе здесь? Всё нравится?

— Да мой царь, — ответила она и густо покраснела.

— Ночью надо спать, не слушать что происходит в других домах, — я понял причину её смущения, поскольку громкие женские крики разносились далеко по саванне и округе, заставляя нервничать и завидовать охрану.

Хумай не поднимая взгляда подошла ко мне и опустилась на колени, начав гладить мне ноги, забираясь всё выше.

— Что же, мы всегда можем начать заниматься сексом раньше всех, — тут же решил я и встав, потянул её за собой в кровать.

— Руку убери под щит! — я палкой ударил по появившемуся локтю и злостное шипение раздалось мне в ответ, когда прогуливаясь вдоль рядов, я командовал воинам колоть, менять позицию или сменять ряды. Всё это время смотря за тем, чтобы ноги не высовывались из-под скутумов, руки не появлялись над ними больше, чем нужно, чтобы копьём невозможно было достать конечности.

— Голову нагни, смотри исподлобья, чтобы меч скользил по надбровной дуге, — я силой стукнул по шлему одного, кто решил выпрямить шею. С треском моя палка сломалась. Я раздражённо на неё посмотрел, отбрасывая в сторону, а мастер уже принёс мне новую, потолще.

— Мой царь, — обратился он ко мне, — я наблюдаю третий день, и мне кажется воины плохо слышат в этих закрытых шлемах, а тот кто командует срывает голос, чтобы они его услышали.

— Это да, — согласился я с ним, — такое и правда есть, я много раз думал, какие сигналы можно использовать, чтобы они лучше слышали.

— Нужно что-то небольшое, но громкое, — задумался он и тут я сам вспомнил, что эту проблему римляне решали просто, выдав командирам обычный свисток.

— Свисток, — сказал я, обращаясь к Аменемхету, — ну свистелка такая детская, только сделать в металлическом корпусе, чтобы не сломали в пылу боя и на прочной цепочке.

Глаза мастера загорелись, он кивнул и бросился прочь от меня. Я же, хмыкнув, вернулся к строю.

— Ногу подбери, — палка свистнула и переломилась о защищённую металлом голень. В строю раздался стон боли.

Я пошёл, взял в руку пилум и тогда глаза, видимые лишь в узкой полосе между шлемом и краем щита, расширились.

— Начну кидать, — предупредил я, взяв его на изготовку, — а то не дело, третий день тренируемся и ещё ни одного несчастного случая не произошло.

По рядам прошла дрожь, вчера все видели, что случилось с тушей овцы, щитом и стеной дома за ними, когда центурионы уговорили-таки меня бросить пилум со всей силы. Так что мою угрозу восприняли серьёзно, хоть мне и приходилось бить теперь обратной стороной пилума по тем рукам, ногам и головам, что неправильно находились в стене щитов.

— Верхним ударом, коли!

— Вбок коли!

— Вниз коли!

Я командовал и присматривал за тем, как они всё делают. Час здесь, затем час отводился на бросание пилумов и потом обратно на полянку для тренировки. Прогресс у сильно мотивированных, давно занимающих делом убийства ближнего своего воинов был колоссальным, это не новичков было обучать. Кое-кто делал уже всё настолько правильно, что я вызвал их из строя и приказал командовать остальными, пока сам отходил к беседке в тенёк, чтобы выпить холодного вина. Пару глотков обычно возвращали мне силы и я возвращался на солнцепёк, потея как и все в плотном гамбезоне и полном защитном снаряжении вместе со щитом.