Мистер Монк идет в пожарную часть - Ли Голдберг

— Разве это плохо?

— Здесь живут люди, мистер Монк. Восемь лет брака, двенадцать лет материнства, мать и дочь, живущие вместе; все это оставляет следы. Мне нравились эти следы. Они утешали меня. Это сбивающее с толку расположение фотографий на полке, полу-прочитанные книги, оставленные лежать открытыми на подлокотнике кресла, и да, даже забытый жареный сандвич с сыром. Беспорядок и дезорганизация — это признаки жизни. Это жизнь!

— Не моя, — сказал он.

Эти два слова несли такую бесконечную грусть, что мне стало больно и, на мгновение, я забыла о своих разочарованиях и подумала о нем.

Жизнь Монка — постоянная погоня за порядком. Уверена, именно поэтому он стал детективом и так хорошо раскрывает преступления. Он замечает все, что находится не на своих местах, правильно расставляет их и получает отгадку. Наводя порядок.

Единственная тайна, которую он не может разгадать, это та, в основе которой и лежит его личная трагедия и неустроенность.

Убийство его жены.

Все остальное: будь то выравнивание моего дома или даже проверка шнурков моей дочери, было слабой заменой идеальному порядку, который он потерял вместе с Труди. И его не восстановить.

Я не могла произнести все это вслух. Я просто взяла его за руку.

— Ваша жизнь более беспорядочна, чем Вы думаете. Я — большой беспорядок и часть ее, не так ли?

— Ты и Джули, — сказал Монк. — Я рад, что вы есть.

— Я тоже, мистер Монк.

— Фактически, я стал немного больше разговорчивым.

— Вы стали?

— Я не всегда был таким спокойным человеком, как сегодня, — произнес Монк. — Было время, когда я был очень встревоженным.

— Не могу себе это представить, — я несильно сжала его руку и отпустила. — Пожалуйста, больше не выравнивайте мой дом!

Он кивнул.

— Спокойной ночи, мистер Монк.

— Спокойной ночи, Натали.

Я пошла к себе в комнату. Уже лежа в постели и засыпая, я вдруг осознала, что держала его за руку, и он не попросил салфетку. Даже если потом он продезинфицировал руки, по крайней мере, не сделал это при мне. Это должно было означать что-то важное, и что бы это ни было, я думаю, это обязательно хорошее!

9. Мистер Монк и тридцатый этаж

Выравнивание дома, должно быть, сильно утомило Монка, поскольку в понедельник утром Джули проснулась раньше него и на несколько секунд опередила у двери ванной. Они чуть не столкнулись там в шесть утра.

— Мне нужно воспользоваться ванной первым, — сказал Монк.

— По-маленькому или по-большому?

— Думаю, у меня есть конституционное право не отвечать на этот вопрос.

— Мне необходимо знать, как долго Вы там пробудете, — Джули властно держала дверь одной рукой, в другой были ее школьные вещи.

— Не дольше, чем обычно.

— Я не могу ждать так долго, — сказала она. — Уроки в школе начинаются в восемь пятнадцать, а не в полдень.

Она закрыла дверь перед его носом. На мгновение Монк застыл, затем посмотрел на меня. Я стояла рядом со спальней, не скрывая веселья.

— Ей всегда нужно пользоваться ванной так часто? — спросил Монк.

— А Вы бы предпочли, чтобы она вовсе не мылась?

— Но я приготовил ее для себя. Я помыл ее вчера вечером.

— Вчера вечером Вы помыли все, — сказала я и продефилировала мимо него на кухню.

Лего-дворец исчез. Должно быть, Монк разобрал его перед сном и положил детальки в упаковку. Неудивительно, что он не выспался. Я открыла кладовку, чтобы достать себе рогалик и… нате вам, Монк переставил все коробки и консервные банки по группе продуктов и сроку годности!

Эдриан подошел и взял с полки свою коробку подушечек Чекс. Замечу, что эти подушечки представляют собой почти идеальные квадраты измельченной пшеницы. А неидеальные он выбросит из миски, перед тем, как залить молоком.

Я открыла шкафчик, собираясь достать ему миску, и была потрясена, обнаружив его пустым. Не было ни одной чашки, тарелки или блюда, просто голые полки.

Я повернулась и посмотрела на Монка, который сидел за столом, тщательно выбирая подушечки из коробки по одной и съедая их.

— Что случилось со всей моей посудой?

Он не взглянул на меня, делая вид, что полностью сосредоточен на выборе подушечек.

— Все немного запутано.

— Я не вижу никакой путаницы, мистер Монк! Вчера вечером у меня была посуда, а теперь ее нет. Куда она подевалась?

— У тебя было семь чашек, что неправильно. Их должно быть шесть или восемь, но не семь. Значит, одной чашки, очевидно не хватало, поскольку у тебя было восемь блюдец. Видишь, в чем проблема?

— Я вижу только то, что у меня нет посуды; это проблема!

— Все знают, что не может быть шесть чашек и восемь блюдец, поэтому два блюдца пришлось выбросить. Но потом я заметил, что некоторые миски и тарелки были побитыми, и все в разных местах. У тебя был набор посуды, которая совсем не сочеталась. Я столкнулся с ситуацией, которая вышла из-под контроля, и полным хаосом. Единственным разумным решением было избавиться от всей посуды.

Монк посмотрел на меня так, словно ожидал понимания и сочувствия. Хотя знал, что ни за что в жизни не дождется.

— Разумным? Вы называете выбрасывание всей моей посуды разумным?!

— «Обдуманным», «добросовестным» и «ответственным» также приходило мне на ум, — сказал Монк. — Но я посчитал, что сказать «разумным» будет лучше всего.

— Вот что мы сегодня сделаем перед тем, как Вы раскроете убийство или поймаете какого-нибудь плохого парня, — отчеканила я. — Сразу, как Вы примете душ и оденетесь, мы пойдем в Поттери Барн, где Вы купите мне новый набор посуды, или следующую пищу в этом доме будете принимать с пола!

Я потянулась к ящику со столовым серебром за ножом, чтобы разрезать рогалик, но остановилась.

— А хочу ли я его открыть? — вопросила я.

— В зависимости от того, что ты хочешь найти.

— Нож было бы неплохо, — произнесла я. — А в самом деле, что с моим столовым серебром?

Монк заерзал на стуле.

— Ты не хочешь открывать этот ящик.

— Можете добавить столовое серебро в список вещей, которые Вы сегодня покупаете, — сказала я, открыв холодильник. Взяла коробку апельсинового сока и смачно глотнула.

Монк съежился, на что я и рассчитывала.

— Тебе вовсе необязательно пить из коробки!

— Прекрасно, — я повернулась и посмотрела на него самым холодным, жестоким и обвиняющим взглядом, на какой только оказалась способна. — У меня разве есть стаканы, из которых я могу пить вместо коробки?

Он снова заерзал на стуле.

— Я так не думаю. — Держа коробку сока в руке, я хлопнула дверцей холодильника. — Надеюсь, Ваша кредитка платежеспособна, мистер Монк, потому что ей сегодня придется хорошенько раскошелиться.

Я гордо протопала обратно в свою спальню с рогаликом и апельсиновым соком, оставив Монка одного в моей беспосудной кухне.

На улице было сыро и туман полностью закрыл горизонт, но город оживленно бурлил. В центре тротуары были забиты молодыми специалистами, носящими по последней моде разные электронные аксессуары в ушах.

В пределах видимости не было ни одного свободного уха.

Казалось, что все, кроме нас, носят либо пару белых наушников от айпода, либо блютуз-гарнитуру от сотового телефона, похожую на радио-передатчик, который лейтенант Ухура носила в ухе в оригинальном Стар Треке.

Было уже за полдень, когда мы закончили покупать посуду, столовое серебро и стаканы в Поттери Барн.

Никогда не признаюсь Монку в этом, но как только прошел мой первоначальный гнев, я была рада, что он выбросил мои вещи. На самом деле мне было стыдно угощать людей из колотой посуды и поцарапанным столовым серебром. К сожалению, финансово я не могла позволить себе заменить сервиз и приборы. Теперь Монк купил мне новую кухонную утварь, и это меня взволновало. (Чего не было до того, как он предложил посмотреть и кастрюли со сковородками, пока я не обнаружила, что он их тоже выбросил). Как ужасна я порой: мне пришла в голову соблазнительная идея «случайно» позволить Монку увидеть беспорядок в платяном шкафу, чтобы он обновил и мой гардероб.

Чтобы сделать покупки безболезненными для нас обоих, я выбирала одноцветную посуду без узоров и позволила ему открыть все коробки для проверки каждого предмета на несовершенства. С каждой новой открытой коробкой я чувствовала укол вины, поскольку использовала Эдриана в своих интересах. Но тут же одергивала себя, напоминая, что именно он выбросил всю посуду из моей кухни. И гнев сразу возвращался, выбивал дерьмо из моего чувства вины, и я снова чувствовала себя прекрасно.

Мы только закончили грузить добро в багажник моего Чероки, как позвонил Стоттлмайер. Капитан ехал допросить Лукаса Брина, застройщика, планировавшего разрушить квартал, где жила Эстер Стоваль, и спросил, не хотим ли мы к присоединиться. Мы хотели.