Всё-всё-всё о Ёжике - Сергей Козлов

— Если бы ко мне пришла Волчица и сказала: «Ёжик хочешь, я тебя сделаю волчонком?» — я бы ей сказал: «Нет!» А ты?

— Я бы ей сказал: «Только попробуй!»

— А она бы сказала: «Соглашайся, Медвежонок, мы с тобой вместе будем есть лошадей!»

— А я бы ей сказал: «А кто будет Медвежонком?»

— А она бы сказала: «А Медвежонка не будет. Будет коричневый волчонок Топотун».

— А кто будет Медвежонком?!

— Я же тебе говорю, — сказал Ёжик, — Медвежонка не будет: будет коричневый волчонок Топотун.

— Отойди! — рявкнул Медвежонок. — Или я не знаю, что я с тобой сделаю.

— Так это же не я — это же Волчица, — сказал Ёжик.

— Всё равно! — сказал Медвежонок.

И заплакал.

Необыкновенная весна

Это была самая необыкновенная весна из всех, которые помнил Ёжик.

Распустились деревья, зазеленела травка, и тысячи вымытых дождями птиц запели в лесу. Всё цвело.

Сначала цвели голубые подснежники. И пока они цвели. Ёжику казалось, будто вокруг его дома — море, и что стоит ему сойти с крыльца — и он сразу утонет. И поэтому он целую неделю сидел на крыльце, пил чай и пел песенки.

Потом зацвели одуванчики. Они раскачивались на своих тоненьких ножках и были такие жёлтые, что, проснувшись однажды утром и выбежав на крыльцо, Ёжик подумал, что он очутился в жёлтой-прежелтой Африке.

«Не может быть! — подумал тогда Ёжик. — Ведь если бы это была Африка, я бы обязательно увидел Льва!»

И тут же юркнул в дом и захлопнул дверь, потому что прямо против крыльца сидел настоящий Лев. У него была зелёная грива и тоненький зелёный хвост.

— Что же это? — бормотал Ёжик, разглядывая Льва через замочную скважину.

А потом догадался, что это старый пень выпустил зелёные побеги и расцвёл за одну ночь.

— Всё цветёт! — выходя на крыльцо, запел Ёжик.

И взял свою старую табуретку и поставил её в чан с водой.

А когда на следующее утро проснулся, увидел, что его старая табуретка зацвела клейкими берёзовыми листочками.

Весёлая сказка

Однажды Ослик возвращался домой ночью. Светила луна, и равнина была вся в туманен а звёзды опустились так низко, что при каждом шаге вздрагивали и звенели у него на ушах, как бубенчики.

Было так хорошо, что Ослик запел грустную песню.

— Передай кольцо, — тянул Ослик, — а-а-бручаль-ное…

А луна спустилась совсем низко, и звёзды расстелились прямо по траве и теперь звенели уже под копытцами.

«Ай, как хорошо — думал Ослик. — Вот я иду… Вот луна светит… Неужели в такую ночь не спит Волк?

Волк, конечно, не спал. Он сидел на холме за осликовым домом и думал: «Задерживается где-то мой серый брат Ослик…»

Когда луна, как клоун, выскочила на самую верхушку неба, Ослик запел:

И когда я умру,

И когда я погибну,

Мои уши, как папоротники,

Прорастут из земли.

Он подходил к дому и теперь уже не сомневался, что Волк не спит, что он где-то поблизости и что между ними сегодня произойдёт разговор.

— Ты устал? — спросил Волк.

— Да, немного.

— Ну, отдохни. Усталое ослиное мясо не так вкусно.

Ослик опустил голову, и звёзды, как бубенчики, зазвенели на кончиках его ушей.

«Бейте в луну, как в бубен, — думал про себя Ослик, — крушите волков копытом, и тогда ваши уши, как папоротники, останутся на земле.»

— Ты уже отдохнул? — спросил Волк.

— У меня что-то затекла нога — сказал Ослик.

— Надо растереть — сказал Волк.

— Затёкшее ослиное мясо не так вкусно.

Он подошёл к Ослику и стал растирать лапами его заднюю ногу.

— Только не вздумай брыкаться — сказал Волк. — Не в этот раз, так в следующий но я тебя всё равно съем.

«Бейте в луну, как в бубен, — вспомнил Ослик. — Крушите волков копытом!..» Но не ударил, нет, а просто засмеялся. И все звёзды на небе тихо рассмеялись вместе с ним.

— Ты чего смеёшься? — спросил Волк.

— Мне щекотно, — сказал Ослик.

— Ну, потерпи немножко, — сказал Волк. — Как твоя нога?

— Как деревянная!

— Сколько тебе лет?! — спросил Волк, продолжая работать лапами.

— 365 250 дней.

Волк задумался.

— Это много или мало? — наконец спросил он.

— Это около миллиона, — сказал Ослик.

— И все ослы такие старые?

— В нашем перелеске — да!

Волк обошёл Ослика и посмотрел ему в глаза.

— А в других перелесках?

— В других, думаю, помоложе, — сказал Ослик.

— На сколько?

— На 18 262 с половиной дня!

— Хм! — сказал Волк. И ушёл по белой равнине, заметая, как дворник, звёзды хвостом.

И когда я умру, — мурлыкал, ложась спать, Ослик, —

И когда я погибну,

Мои уши, как папоротники,

Прорастут из земли!

Чёрный омут

Жил-был Заяц в лесу и всего боялся. Боялся Волка, боялся Лису, боялся Филина. И даже куста осеннего, когда с него осыпались листья, — боялся.

Пришёл Заяц к Чёрному Омуту.

— Чёрный Омут, — говорит, — я в тебя брошусь и утону: надоело мне всех бояться!

— Не делай этого, Заяц! Утонуть всегда успеешь. А ты лучше иди и не бойся!

— Как это? — удивился Заяц.

— А так. Чего тебе бояться, если ты уже ко мне приходил, утонуть решился? Иди — и не бойся!

Пошёл Заяц по дороге, встретил Волка.

— Вот кого я сейчас съем! — обрадовался Волк.

А Заяц идёт себе, посвистывает.

— Ты почему меня не боишься? Почему не бежишь? — крикнул Волк.

— А что мне тебя бояться? — говорит Заяц. — Я у Чёрного Омута был. Чего мне тебя, серого, бояться?

Удивился Волк, поджал хвост, задумался. Встретил Заяц Лису.

— А-а-а!.. — разулыбалась Лиса. — Парная зайчатинка топает! Иди-ка сюда, ушастенький, я тебя съем.

Но Заяц прошёл, даже головы не повернул.

— Я у Чёрного Омута, — говорит, — был, серого Волка не испугался, — уж не тебя ли мне, рыжая, бояться?..

Свечерело.

Сидит Заяц на деньке посреди поляны; пришёл к нему пешком важный Филин в меховых сапожках.

— Сидишь? — спросил Филин.

— Сижу! — сказал Заяц.

— Не боишься сидеть?

— Боялся бы — не сидел.

— А что такой важный стал? Или охрабрел к ночи-то?

— Я у Чёрного Омута был серого Волка не побоялся, мимо Лисы прошёл — не заметил, а про тебя, старая птица, и думать не хочу.

— Ты уходи из нашего леса, Заяц, — подумав, сказал Филин. — Глядя на тебя, все зайцы такими станут.

— Не станут, — сказал Заяц, — все-то…

Пришла осень. Листья сыплются…

Сидит Заяц под кустом, дрожит, сам думает:

«Волка серого не боюсь. Лисы красной — ни капельки. Филина мохноногого — и подавно, а вот когда листья шуршат и осыпаются — страшно мне…»

Пришёл к Чёрном Омуту, спросил:

— Почему, когда листья сыплются, страшно мне?

— Это не листья сыплются — это время шуршит, — сказал Чёрный Омут, — а мы — слушаем. Всем страшно.

Тут снег выпал. Заяц по снегу бегает, никого не боится.

Как Ослик с Медвежонком победили Волка

Когда Ослик с Медвежонком пришли на войну, они стали думать, кто из них будет главным?

— Ты, — сказал Ослик.

— Нет, — сказал Медвежонок. — Ты!

— Почему я? — удивился Ослик. — У тебя клыки, ты будешь грызть врага…

— И у тебя уши: ты услышишь, когда он придёт.

— Кто?

— Волк.

— Но ведь тогда надо будет бежать, — сказал Ослик.

— Что ты! Как раз тогда начнётся война, и мы пойдём в атаку.

— Куда?

— В атаку. «Ура!» «Вперёд!» В атаку.

— А-а-а… — сказал Ослик и присел на пенёк. У него очень болели уши, связанные под подбородком.

— А почему вперёд? — подумав, спросил он. — Разве нельзя сбоку?

— Сбоку — лучше, но вперёд — вернее!

— И когда ты на него налетишь, ты его укусишь, а я его ударю ногой.

— Правильно, — сказал Медвежонок, удобнее устраиваясь на травке.

— А он укусит тебя — продолжал Ослик, — а я его снова ударю ногой…

— Нет. Укусит он тебя. А я его убью.

— Но если он меня укусит, он тоже меня убьёт.

— Пустяки! Я его убью раньше, чем ты умрёшь.

— Но я не хочу умирать! — сказал Ослик.

— Волк тоже не хочет, — сказал Медвежонок и сел.

— Ты думаешь?

— Ну конечно! Давай спать.

Они уснули на лесной опушке, а в это время Волк думал так: «Если они налетят на меня спереди — я укушу Медвежонка, а Ослика лягну ногой; если же сбоку, то наоборот: Ослика я укушу, а Медвежонка лягну. А лучше бы укусить их обоих сразу»

Он уснул под ёлкой в десяти шагах от лесной опушки…

Когда взошла луна. Ослик проснулся и разбудил Медвежонка.

— Волк спит под ёлкой, — сказал он.