Звезда защиты и Денежный талисман. Антикризисная нумерология - Елена Коровина

Гордячка

Как непредсказуема жизнь! В детстве она казалась Лидочке волшебной сказкой. Лида Воронова (именно такой была ее родовая фамилия) родилась 19 января 1875 года в Царском Селе.

У нашей героини код дня рождения и код месяца – единицы. Природный лидер, дважды лидер. Но 19 еще и кармическое число. Его представитель – мечтатель, который должен научиться отделять мечты от реальной бытовой жизни. Но только как этому научиться?..

С первого дня, как она себя помнит (а Лидочка, как ни странно, помнила себя чуть не с 10 месяцев), девочка всегда мечтала о чем-то. Она с восторгом обожала мир, наполненный поэзией Пушкина и волшебными историями, которые рассказывала мама. Но когда Лиде исполнилось 6 лет, сказка кончилась – мать умерла. Казалось бы, конец всем мечтам. Но так не произошло. Отец, военный инженер, перевелся на Кавказ, забрав дочь с собой. Они путешествовали по разным городам, селениям и аулам. И там мечты вернулись с новой силой. Лида навсегда запомнила грузинскую гостеприимность, теплые вечера в беседке, необычайную природу и ласкового отца. Но потом отца вернули в Россию, в Шлиссельбург, и он вновь женился. Так у Лиды появилась мачеха, постоянно кричавшая на падчерицу: – Дрянь! Гордячка!

У Лиды и впрямь всегда был независимый, отстраненный вид, ведь она уже давно жила в далекой горной стране мечты, где принц на белом коне увозил ее в бескрайнюю южную ночь. От злобы мачехи девочка убежала из дома. Конечно, ее нашли. Вердикт отца был суров: строптивицу отдали в Павловский женский институт в Петербурге.

7 лет, с 1886 по 1893 год, Лида провела там, не встречаясь с родными, не выходя в большой мир. Семь лет – число переоценки, число полного духовного цикла, когда меняется мировоззрение и отношение к миру. Вот и Лида выучила кармический урок своего дня рождения: научилась отделять мечту от грубой жизни. Правда, неприкаянную мечту надо было куда-то девать. И тогда Лида нашла ей место: завела дневник, где записывала все свои по-детски беззащитные, но страстные чувства. Теперь она научилась оставаться, а скорее казаться, спокойной и независимой, даже когда ее идеалы рушились и мечты разбивались вдребезги. Сначала безжалостный институт казался ей тюрьмой, потом она освоилась, привыкла к жестким законам, а под конец даже полюбила жизнь институток. Да и как не полюбить? Институт стал ее единственным домом, а подруги и учителя – семьей. Другой-то ведь уже давно не было.

Потом был торжественный выпускной вечер, когда оробевшую Лиду отвезли в Зимний дворец, где государыня Мария Федоровна самолично вручила ей золотую медаль. А после выпуска предстояла большая жизнь. Но какая? Вернуться к отцу? Лида давно смирилась с его вторым браком, но жить в этой семье не хотела. И судьба смилостивилась над гордой девушкой: блестящий офицер, балагур-весельчак Борис Чурилов сделал ей предложение. 18-летняя Лида его приняла. Отчего же брак не сложился? Может, блестящая, темпераментная красавица, вырвавшаяся на свободу из институтских стен, захотела веселой свободной жизни? Ничуть не бывало! У Лиды родился сын Юрий, и юная мать жила в постоянных хлопотах. А вот весельчак Чурилов этими свалившимися заботами был ошарашен. Вскоре он оформил перевод по службе и отбыл из Петербурга навсегда. Молодая мать осталась одна с ребенком на руках.

Театр

И что было делать? Просить денег у отца с мачехой? О нет, Лидия была горда, решив ни от кого не зависеть. Недаром же она была дважды единица. Но у нее же не было никакой профессии! Оставался один вариант – сцена. Обычно туда и шли девушки из обедневших семей, не имеющие никакой специальности. Но на драматических курсах при Императорском театральном училище на ее диплом Павловского института взглянули с изумлением. Девицы благородных дворянских кровей не шли в актрисы. Но яркая, темпераментная сероглазая красавица настояла на своем.

Почему ей это все-таки удалось? Из-за влияния своего года рождения. 1875 = 21 = 3. Три – число оптимистичное, легкомысленное даже, число, любящее быть в центре внимания, дающее обладательнице грацию, обаяние, женскую привлекательность. Именно 3 – число сценических талантов.

Лидия сразу же выделилась на курсах и после окончания была принята в Александринский театр. Вот только фамилию Чурилова, которую она носила по мужу, ей предложили сменить. Ну не подходящая фамилия для сцены! Молодая актриса долго не решалась, но однажды ночью в ее голове прозвучал чей-то голос, словно ее окликнули:

– Чарская! Лидия Чарская!

Девушка вздрогнула и поняла: она больше не Чурилова, она – Чарская, от слов «чары», «очарование». Уж с такой-то фамилией она станет чаровницей сцены!

Но увы. Чтобы играть первые роли, необходим богатый и влиятельный покровитель. Однако первый же сановный старец, сунувшийся к Лидии, получил от ворот поворот. Словом, несмотря на талант и красоту, ей достались только вторые роли. Ну а на них трудно прожить с ребенком на руках.

Литература

Но Лидию нелегко было сломить. Она, лидер по натуре, нашла выход. Недаром же с 10 лет девочка сочиняла стихи и сказки, потом вела дневник. Да она часами могла сочинять и фантазировать.

«Почему у других не бывает таких странных мечтаний, какие бывают у меня? – недоуменно написала она в дневнике в 15 лет. – Почему я переживаю все острее и болезненнее, чем другие?» Так пусть же теперь все эти переживания послужат на благо!

Для литературного труда у Лиды существовал и еще один стимул, о котором она, конечно, и не подозревала. Промежуточное число ее года рождения – 21. А именно это число несет пылкость слова (2) и силу убеждения (1). То есть именно таким людям прямая дорога в писательство. К тому же 21 – это пылкое воображение + четкие идеи. Это число достижения счастья через литературу.

Словом, Лидия Чарская записала свои детские воспоминания и отнесла книгу «Записки институтки» в «Задушевное слово» – журнал для детей младшего и среднего возраста. «Записки» вышли в 1902 году и принесли молодой писательнице феерическую славу. Что ж, тройка года (1902) оказалась созвучна тройке года рождения начинающей писательницы. Ну кто бы мог подумать, что закрытая жизнь институток будет столь интересна обычным юным читателям?

С тех пор Чарская стала ведущим автором журнала. Она не выдумывала сюжетов, писала, о чем хорошо знала: о школьных годах и первых чувствах («Записки маленькой гимназистки», «Люда Влассовская»), о сиротской доле и одиночестве («Приютки», «Записки сиротки»), о Кавказе, где провела детские годы (цикл о княжне Джавахе). Она сочиняла сказки для маленьких и исторические романы для взрослых (например, о кавалерист-девице Дуровой). За 15 лет она написала больше 80 романов – почти по 6 книг в год! К тому же приходилось играть, пусть и маленькие роли, но чуть не каждый вечер. Она была трудягой! И вот нахлынувшая революция объявила ее «буржуйкой, жирующей на теле трудящихся».

В 1924 году Чарскую уволили из театра после 20-летней службы. Но самое ужасное: ее книги изъяли из всех библиотек и магазинов, ибо они «защищают устаревшие устои и не способствуют революции». Конечно, не способствуют! Они же о доброте, терпимости, простом житейском счастье. Но теперь все это объявлено пошлостью и мещанскими пережитками. Правдами и неправдами, после революции ей удалось опубликовать только четыре романа, и то под псевдонимом Н. Иванов. Она была самой востребованной детской писательницей России – Лидией Чарской. Теперь она – некий Н. Иванов, ее словно похоронили заживо. Но в 1929 году ей не разрешили использовать даже этот псевдоним.

Цензура

Конечно, ее ругали и до революции. Одна статья К. Чуковского чего стоит! Он жестоко иронизировал и над сентиментальными сюжетами, и над языком ее книг. Но ведь это сюжеты о девочках, они не могут быть не сентиментальны. Ну а гладкость языка откуда взять при таком потоке? Ведь ей нужно было зарабатывать деньги! Издатели платили ей только за сдачу книги, никаких денег за переиздания (а их были тысячи!) она не получала. И между прочим, когда сказки самого Чуковского критики стали разбирать по косточкам, получилось, что и они – «безобразно не литературны».

Но теперь Чарская предана не просто литературной, но и гражданской анафеме. Ее книги оклеветаны, впрочем, как и весь тот мир, о котором она писала – мир институток и школьных балов, тихих семейных вечеров с чаепитием под мирно гудящий самовар, первой и робкой любви. Мир, развеявшийся, как дым… Но вчера на трамвайной остановке Лидия Алексеевна, которой запрещено называться Чарской, вдруг увидела, как у девчушки лет четырнадцати из-под порвавшейся газетной обертки выглянула обложка ее старой книги. Значит, все-таки кто-то тайно хранит запрещенную литературу, читает про глупые чувства, хотя в стране уже давно провозглашена «свобода любви и нравов». Значит, кому-то еще дорог хрупкий ушедший мир любви и нежности. А может, он и жив, только пока остаются трепетные страницы, подтверждающие, что он существовал, страдал и радовался.