Где отец твой, Адам - Генри Олди

ТЕТРАДЬ ПЯТАЯ

Жизнь - карантин у входа в рай. Карл Вебер

- Степочка, увольте! Я меньше всего расположен вести теологический диспут... - Мочить! Мочить беспощадно! - Степочка, милый! - ваша наивная, можно сказать, пещерная кровожадность... - Мочить! Взращивая критическую массу первородного греха! - Это даже не смешно. Вы бы чудесно смотрелись в Ветхом Завете. Книга Пророка Степанаила Неистового - все с заглавной буквы... Кирилл слушал вполуха, допивая вторую кружку "Баварского". Взять третью? В "Ящике Пандоры" отличное пиво - резкое, свежее. Пожалуй, не стоит. Еще Адама из детского сада забирать. Обойдусь двумя. Нет, но каков Степан! Его напор, да в мирных бы целях. Критическая масса греха? Нашел к кому прицепиться: к Казимиру... Неприятное, расслабленное веселье овладевало сердцем. Злое, будто дворовая шавка. Сегодня утром выплатили деньги в кассе "Зеркала недели". Якобы аванс за будущий цикл статей. Наверное, попроси Кирилл удвоить гонорар, - дали бы. С улыбкой, с удовольствием. Даже зная, что цикл статей - фикция, обманка. О, дивный новый мир к услугам почтенных сейфов! Персональные надбавки к зарплате, первоочередные рабочие места, для желающих - льготные курсы переквалификации, где в придачу платили огромную стипендию. "Проснувшиеся" опекали бедняг, как редкий, реликтовый цветок: да, суждено увясть, да, скоро, но хочется, чтобы цвел подольше! В нашей теплице даже кактусы цветут трижды в год... Поначалу это бесило. Когда понимаешь, что тираж издания упал до мизерной отметки, что журнал висит на дотациях, а все твои сногсшибательные гонорары - чистой воды благотворительность... Хотелось стать в позу, гордо заявив: "Я в ваших подачках не нуждаюсь!" Вот только кому заявить? Главному редактору? Такой же сейф, сидит на тех же самых "подачках". Найти руководителей фондов помощи и устроить скандал? Глупо. Плюнуть и уйти?! Прессу теперь читают практически одни сейфы. Стабильная аудитория. Упрямство победило: остался. Для своего брата стараюсь! Выложимся, в лепешку разобьемся, - будет вам газеточка, будет журнальчик! Правда, мир да любовь - из них сенсации не выжать. Изредка случаются теракты: у кого-нибудь из "невосприимчивых" падает планка. Но на одних терактах далеко не уедешь. В позапрошлом году границы открыли. Обсосал эту новость, как мог, лично слетал на торжества: пнул шлагбаум, снимков наделал... Дальше что? Восхвалять постоянное улучшение экологии? Миграцию остатков населения из мегаполисов в пригороды и деревни?! Можно, конечно, вспомнить, что перестали летать в космос, что не было зафиксировано ни одного реального открытия, ни одного принципиального прорыва в области новейших технологий... Дивный новый мир равнодушно пожмет плечами. Весь наш замечательный НТП закончился не катастрофой, не тупиком - просто пшиком. Люди даже ездить перестали. Зачем? - если в течение жизни, вдруг ставшей невероятно долгой, ты успел посетить множество мест, а увидеть остальные или пообщаться со знакомыми способен ментально-моментально, оставаясь в любимом кресле! "Мудрец путешествует, не переступая порога родного дома..." - Степочка, я мог бы на ходу состряпать дюжину теорий хоть в защиту Божьего промысла, хоть в обвинение... И что? Если это промысел Его, то моя защита будет нелепой. А корчить из себя прокурора... Вы читали Книгу Иова? Верю, верю, конечно, читали. Как минимум, слушали в кратком, но энергичном пересказе. Если же это случайность или выверт эволюции, я покажусь дураком. Дорогой мой Степанаил, вы не поверите, но на свете еще остались люди, кому крайне неприятно выглядеть дураками... - Ну, например! Казимир, я жду! Господи, они все стали благожелательны и инертны! Они лишаются большинства потребностей - легко, как собака отряхивается после дождя. Ванда сократила гардероб до минимума. Отказалась от машины и ходит пешком. Вернее, бегает. Перестала есть мясо, процветая на фруктах и салатах. Впрочем, Кириллу по первому требованию подает отбивную. На улицах иногда мечтаешь встретить курильщика. Пьяного под забором. Матерящегося сявку. Их больше нет, и ты, кто с брезгливостью отворачивался от грязного бомжа, шаришь взглядом по малолюдному городу - где?! отзовись?! Не потому ли, что чистый, умытый, накормленный, ты отныне и навсегда несешь клеймо бомжа, грязного по определению и навеки лишенного возможности умыться?! Волна - это мириады "проснувшихся" капель, осознавших себя морем. Вода, соленая вода... Она топит тебя без злого умысла. С любовью. Деньги жгли карман. Кирилл не знал, как к этому относятся другие сейфы, живущие на подачки от фондов, - и знать не хотел. Хотя бы потому, что не находил в себе силы отказаться. Терпи, казак! Делай вид, что зарплата честная, правильная. Точно оценивающая уровень твоего великого дарования. Правда, атаманом тебе, казак, не бывать... - Например? Милый мой, в Каббале есть теория, что душа Адама в миг грехопадения разделилась на 600 000 душ. Как зеркало тролля - на осколки. Ах, да! "Снежной Королевы" вы тоже не читали... Извините, Степочка. И когда работа всех этих душ-осколков по искупленью греха будет завершена, они опять сольются в единого Адама - блаженного, безгрешного, счастливого. И наступит вечное состояние Шаббат, что значит Суббота Отдыха... - Точно! Шабаш! Ведьмовской шабаш! Мочить! - Степочка, вы противоречите сами себе. Вы ведь у нас сейчас правоверный сатанист, вам следует приветствовать любой шабаш... - Я так и знал! Все зло от жидов! Мочить! - Милейший радикал! Почтеннейший экстремист! Когда вы наконец поймете, что больше нет жидов, чурок, хохлов, кацапов... Даже с неграми напряженка. Они есть, но если посмотреть глобально - их тоже нет. Есть мы, сейфы, в ничтожно малом количестве. И есть они, остальные, - в подавляющем большинстве. В настолько подавляющем, что все ваши вопли, Степан, напоминают, уж извините, писк комара на загривке трицератопса... - А кроме! Кроме шабаша? Что вы еще можете предложить?! "Было бы много легче, - думал Кирилл, - если бы естественный отбор или Божий промысел подразумевал какие-то ясные критерии. Ты праведник, подаешь нищим, кормишь бездомных кошек, - пожалте в "проснувшиеся" телепаты. Не чистишь зубы по утрам, подкладывал кнопки на стул учительницы, смотрел порнуху, - ты сейф. Или наоборот: сейфы - элита человечества, прекраснодушное меньшинство, а прочие - бездумное быдло. Боже, что творишь?! Дай хоть слабый намек на критерий водораздела "агнцы-козлищи"! Подай знак, сбрось реестрик! Ведь не бывает так: наугад, от фонаря?! Мы же не в силах принять Твою неисповедимость! Впрочем, неизбежность мы принимаем ничуть не легче..." - Я ничего не предлагаю. Я просто высказываю предположения - заметьте, подчиняясь вашим требованиям, а не по собственной воле. Если вас не устраивает Шаббат, могу предложить вам, мой вспыльчивый Степа, идею Страшного Суда. - Вы меня за идиота считаете?! Страшный Суд - это гром, молния, мертвые встают из-под земли... - Не будем уточнять, кем я вас считаю. Это неинтересно мне и излишне для вас. То, что вы описали, это Судный День Вульгарис. Гром, молния... Кирилл все-таки решился на третью кружку. Уж больно не хотелось вставать и тащиться в детский сад. Лишние полчаса ничего не изменят. Адамчик поиграет с воспитательницей, подышит свежим воздухом... Беседа, как ни странно, увлекала. Ах, Степа, пророк-Степа, с позапрошлой осени зачисливший себя в рекруты генералиссимуса Сатаны! Значитца, ежели добрый боженька смотрит с облачка, как мир катится в тартарары (со Степиной просвещенной точки зрения!) и умывает крылышки, - следует присоединиться к Князю Мира Сего. И кого-нибудь мочить, мочить непременно, увеличивая "критическую массу первородного греха", дабы колесо повернуло вспять, в накатанную тысячелетиями колею. Степе хорошо. У него всегда есть цель и метод. Простые, как правда. Понятные, как правда. Степе есть, для чего жить. А для чего жить Кириллу Сычу? Для чего Сычу доживать?! Вот, например, блондина Володеньку, вечного Казимирова оппонента, в апреле похоронили. Якобы инсульт. Знаем мы эти инсульты - у Володеньки тоже жена из "проснувшихся". Все мы знаем, все уясняем помаленечку... - ...Вавилонская Блудница! Всадник бледный со взором горящим! Кто вам сказал, Степа, что Судный День - это наш день? Это день в понимании Творца. А для нас это может оказаться неделей, годом... Веком, наконец. - А мертвые! Почему не встают?! - Встают они, Степа. Оглянитесь кругом! - встают. Внутри людей. В людях. Не телами - жизнями, памятью. А вы ожидали, что мифическая косточка "луз" начнет обрастать мышцами и кожей? Что гробы и впрямь разверзнутся? Блаженны материалисты, ибо погибнут правды ради... - Ну и падлы! - вмешался Петрович. Подумал, хлопнул стопку "Посольской" и, во избежание недоразумения, уточнил: - Все падлы. И вы тоже. И я. Петровичу было тошно. Тяжелое детство, приют на Алтае, прорубь, где он тонул, бардак тетки Очы-Бала, где он терял невинность и бабки, жизнь без правил, бои без правил, переломы-вывихи... Там, в прошлом, маячил один, главный, сильно раздражающий эпизод: старый хрен, пытавшийся исправить юного буяна. Хрен поил Петровича козьим молоком, учил бессмысленно шевелить руками и рассказывал про малопонятные "инкарнации". Там, в прошлом, Петрович набил старому хрену морду и "зайцем" уехал в Крым: драться. Сейчас же, по прошествии многих лет, старый хрен начал сниться Петровичу. Сидел возле кровати, молчал. "Ну, кто был прав?" - молчал. "Эх, ты..." - молчал. И еще о всяком молчал. Когда спящий Петрович однажды попытался дать хрену в рыло, то проснулся с мокрыми трусами. Теперь, ложась в постель, Петрович всякий раз начинал сильно сомневаться: бил ли он старому хрену морду в прошлом? Или просто решил, что бил? Черт его знает... А сомневаться Петрович не любил. Не умел. И чуял, что ни к чему хорошему это не приведет. Кирилл, глядя на Петровича, тоже предчувствовал беду. Этот сорвется. У него от Степки крыша едет. И добро б только от Степки. Ходили слухи о реальных экстремистах, которые пытались уничтожать "проснувшихся". Бессмысленно: к уничтожению тела люди (люди?!), подобные Ванде, относились равнодушно. Хоть своего, хоть чужого. Слишком равнодушно даже для существ, реально осознавших бесконечность жизни. Кирилл предполагал наличие какого-то дополнительного, еще неизвестного сейфам фактора, вызывающего это всеобъемлющее равнодушие. Профессиональное любопытство подталкивало к обнаружению нового фактора, изучению его, обнародованию, в конце концов! - но здравый смысл подсказывал: хватит. Достаточно суеты. Здравый смысл - и страх. Страх узнать что-то, что сделает существование Кирилла Сыча окончательно лишенным смысла. Кирилл встал, держа в руке початую кружку: - Пойду я, ребята. Мне сына из садика забирать. - ...мочить!!! - заглушил его слова истерический визг пророка Степы. - И последняя теория, - очень тихо, но вполне слышно сказал Казимир. Голос вальяжного эрудита напоминал сейчас колючую проволоку. - Грех искуплен, наступает рай. Где будут жить Адам и Ева. Степа, вы знаете, я очень рад, что в раю не окажется нас с вами. Не потому, что мы плохие, а они - хорошие. Совсем по другой причине. Мы - боль остатков греха. Старая кожа, линялая шерсть. Пусть кому-то будет больно, пусть кто-то окажется наказан без видимой причины. И пусть этот кто-то уйдет навсегда. Не сетуя и не сопротивляясь. Склонясь перед произволом рока. Я, например, уйду с чистой совестью, не торопя отмеренный срок. Володенька был не прав. Испугался, засуетился. Останься он среди нас, я, его друг, не постеснялся бы повторить ему это в лицо. Кирилл, вы слышите? Или вам неинтересно мое мнение? Кирилл медленно допил пиво. Страх вспыхнул с особой, болезненной остротой. Неправота покончившего с собой Володи? Адам и Ева? При чем тут Адам? Брось, ты уже везде усматриваешь дурацкие намеки! Надо расслабиться... И, тем не менее, вдруг показалось: Казимир знает нечто, скрытое от тебя, знает суть нового фактора, обусловливающего часть туманных теорий о грядущем рае. И Степа знает. Поэтому недоговаривает, - кого именно мочить! - хотя для себя решил эту проблему. Они все знают, а тебе не говорят, потому что ты свой, ты - из родного гетто, тебя не хотят расстраивать, пугать... Последний глоток отдавал помешательством. - Интересно, Казимир. Очень. Но вы тоже не правы. Мы не наказаны. Мы с вами имеем то, о чем раньше, до открытия ментал-коммуникации, могли лишь мечтать. Обеспеченную, сытую жизнь среди цветника. Субсидии, уход, опеку. Свободу поступков. Долгую, если пожелаем, жизнь. Безболезненную, спокойную смерть. Мы получили мечту обычного человека. И мы не виноваты, что остальные получили гораздо больше. Мы не виноваты, и мы никогда не сможем понять до конца: что же на самом деле получили они? - Все получили. И еще получат. Потому что все падлы, - уверенно подытожил Петрович. Налил очередную стопку. Поднял ее на уровень глаз и добавил, противореча своему предыдущему утверждению: - Все падлы, кроме меня. Я - человек. Я звучу гордо.