Линия разлома - Александр Афанасьев

– Черт… – сказал директор, помолчав несколько секунд. – На самом деле все так плохо?

– Да. Теперь, после того как пролилась кровь, – еще хуже. Это нацисты. Конечно, не следует сбрасывать со счетов обстоятельства, в которых они оказались, но они сделали выбор полностью сознательно и в соответствии со своими традициями. Они нацисты, Марк, и от этого никуда не денешься. Я предупреждал, но меня не послушали.

– Вот только не надо этого, хорошо? – скривился директор. – Вопрос в том, что мы будем делать с этим сейчас.

– Разреши, Марк? У нас есть одна ошибка, общая для всех таких ситуаций. Когда мы начинаем разбираться в каком-то клубке, которому уже лет триста, – мы чаще всего ни хрена не знаем о том, что происходило там до этого. И мы делаем ошибку – мы принимаем во внимание мнение не большинства, а того, кто громче кричит. Его мы и принимаем за большинство.

– Если верить тому, что посылает нам киевская станция, – страна полностью под контролем, договоренности о стабилизации в основном выполняются, – в то же время террористы, спонсируемые русскими, постоянно провоцируют новые власти Украины на ответные действия и не дают восстановиться законности и правопорядку.

– Какой законности, Марк? Помнишь, что сказал Мартин Лютер Кинг? Все, что делал Гитлер в фашистской Германии, – все это было законным.

– По-твоему, чего нам ждать?

– Войны. Рано или поздно. Котел на огне – огонь никто не погасил.

Директор махнул рукой, подзывая официанта. Какая-то шумная компания зашла в обеденный зал клуба – и им пришлось пережить процедуру раскланивания, поцелуев в щечку и представления новичка. Директор представил его как адвоката, и вопросов не было ни у кого – богатым нужен адвокат почти постоянно.

– Белый дом, – прежним негромким, но уверенным голосом заговорил директор, – нуждается в достоверной информации с Украины. Сейчас у нас сложилось мнение, что мы не получаем ее. Чтобы быть готовым к переговорам с русскими, мы должны понимать, чем мы можем пожертвовать и что мы можем отдать. Это должно быть что-то существенное.

Директор помолчал и добавил:

– Ошибка последних тридцати лет в ведении дел с русскими – мы предлагали им полное фуфло или вообще ничего – а в обмен хотели что-то ценное. Любой, кто сам зарабатывает на жизнь, самый последний лавочник знает, что так дела не делаются. Обмани клиента – и больше он к тебе не вернется. Украина – первая в списке, что мы можем отдать русским. Она нам не нужна – это обуза. Режим, сомнительный с политической и этической точек зрения, почти никакой экономической отдачи.

– Украину нельзя просто так «отдать» – они будут воевать. И не только они – но и вся Восточная Европа.

Директор улыбнулся и поманил своего собеседника пальцем, когда тот склонился, громко прошептал:

– А нам плевать на это…

И улыбнулся, как хорошо пообедавший лев.

– Тогда зачем тебе я?

– Как ты смотришь на то, чтобы вернуться на госслужбу?

– В качестве кого?

– В качестве посла Соединенных Штатов на Украине. И – нашего личного посла.

Опять «нашего».

– А как будет воспринят отзыв действующего посла?

– А нам плевать, как он будет воспринят. Твоя задача будет – осмотреться на месте и помочь нам принять решение. Как нам выйти из этой стремной ситуации с минимумом потерь и с максимумом бонусов. Со своей стороны – как только ситуация начнет обостряться – мы предупредим кузенов и всю Европу, чтобы нажали на тормоза. Кто не послушает – тот пусть потом пеняет на себя. Короче, ты понял.

Директор снова понизил голос

– Соглашайся, Дейв, не будь идиотом. Я дал тебе сегодня пару идей, как заработать миллионы и сильно поправить свой банковский счет. Не будь дураком. И не разочаровывай меня, о’кей?

Бывший начальник станции ЦРУ на Украине Дэйвид Гастингс понял, что все уже решено и рыпаться не стоит. Может, оно и к лучшему.

– О’кей. О’кей…

Украина, аэропорт Борисполь

03 июня 2020 года

Процедура назначения нового посла на Украине прошла в максимально сжатые, почти немыслимые для Вашингтона сроки – что лишний раз свидетельствовало о влиятельности и возможностях команды вице-президента США. Вчера его пригласили в Белый дом, где он имел почти часовую беседу с президентом США (из которой он заключил, что президент с трудом понимает, что такое Украина, вероятно, даже не знает точное ее место расположения). После чего – прямо из Белого дома его отвезли на базу «Эндрюс», где его ждал «Боинг». Для того чтобы не обвинили в излишней расточительности, в самолет загрузили десяток тонн гуманитарки. Чисто вашингтонское решение проблемы расточительности – неудивительно, что страна в долговой яме.

За время перелета – база ВВС «Лейкенхерст», там дозаправка и только потом – на Киев – он много думал. Он любил Киев, любил эту страну и ее незлобливый народ, Киев был одним из немногих городов за пределами США, где он чувствовал себя как дома. Он понимал, что в стране есть проблемы, и очень серьезные проблемы, он понимал и то, что предлагаемыми методами – содействовать максимальному сближению страны с ЕС – проблем не решить. Украинцы были слишком бедным и слишком молодым народом, чтобы создать у себя зрелое демократическое общество. Путь к демократии должен был быть очень осторожным, особенно с учетом раскола страны, политика украинизации – ни в коем случае не агрессивной. Он считал ошибкой насаждать украинский язык, в то время как часть населения страны говорит на другом – в конце концов, в США никогда не было одного государственного языка, и от этого они не становились менее американцами. На президентских выборах постоянно крутили ролики, рекламирующие кандидатов на испанском, – и ничего такого в этом не было. Следовало выжимать максимум в области экономики, сотрудничая с теми, кто готов был сотрудничать, даже если это была Россия. Он понимал, что молодой украинский народ инстинктивно стремился отшатнуться от России, чтобы сохранить свою пока еще очень непрочную независимость. Но ситуация требовала другого – у русских были деньги, и нельзя было это игнорировать. Украина могла развиваться как «другая Россия», более свободная, более открытая, более толерантная и демократическая, но для этого Украине надо было перестать насаждать украинский язык и табуировать общественное противостояние русской и украинской части общества. Тогда русские бизнесмены могли бы начать вкладывать в Украину деньги – в расчете на будущий выход на рынки ЕС. Ничего этого сделано не было. Вместо этого – случилась ситуация, при которой одна часть страны пошла войной на другую. И в этой войне наблюдатели как-то забыли о том, что существует и другая правда Украины, и о том, что свергнутая власть – какой бы она ни была – была избрана при помощи стандартных демократических процедур, как и в любой другой стране мира. Пришедшие к власти путчисты не проявили мудрость и даже не попытались объединить страну, опасно балансирующую на краю пропасти. Вместо этого они заняли одну сторону – и это стало прологом к гражданской войне.

Как бывший начальник станции ЦРУ на Украине и доктор политологии Дэйвид Уолшо Гастингс имел более зрелый и глубокий взгляд на то, что происходило на Украине в последние годы, и взгляд этот сильно отличался от того, что преподносили в новостях. Конечно, была виновата Россия – хотя и явно не в той мере, как это думали на Западе. Украина как государство – могла состояться лишь при активной и благожелательной помощи России, и помощь эта должна была быть направлена именно на обеспечение существования Украины, а не ее раскола. В девяностые – за редкими исключениями так все и было, казалось, что Россия смирилась с распадом СССР и не пыталась восстановить все заново. Но в новом тысячелетии все изменилось. Они – Запад – недооценили Россию по многим параметрам. Недооценили то, как ошеломляюще быстро она смогла воспользоваться непростой ситуацией в мире и снова прорваться в высшую лигу. Недооценили то, сколько боли, гнева и ненависти накопили русские за девяностые годы, как они возненавидели тех, кто пытался учить их демократии. Нередко западные политологи рассуждали, что русские совсем другие, что они всего лишь терпят авторитарную диктатуру, но он-то работал в те годы в Киеве, неоднократно бывал в России, знал русский. Феномен Путина, который пытались разгадать многие западные политологи, был прост: он и в самом деле пользовался поддержкой большинства. За него и в самом деле голосовали на выборах. Он и в самом деле делал то, что от него ожидало большинство, – на меньшинства и их требования он просто не обращал внимания, как и на Запад. Русские и в самом деле жаждали реванша, и таких было большинство. И им было, в общем-то, плевать, каким именно будет реванш. Путин начал действовать на Украине – и большинство захлопало в ладоши. Они поверили в то, что им говорили, потому что хотели верить. Хуже всего было то, что процентов восемьдесят из того, что говорили, – и в самом деле было правдой.