Женская сущность - Кристин Григ

Интересно, понимает ли она, что происходит? И как можно доводить до умопомрачения, и бровью не поведя?

Она быстро записала что-то в блокнот. Он отчетливо услышал скрип пера. Итальянец с каким-то немыслимым титулом и судостроительной компанией, спускавшей со стапелей быстрейшие в мире пассажирские лайнеры, быстро лопотал то на английском, то на итальянском, периодически обращаясь к Николь за помощью, но Александр, как ни бился, не мог разобрать ни слова. А вот описать духи Николь мог за милую душу. Вербена. Грейпфрут. Нечто очень тонкое. Таинственное. Вот она снова нагнулась к нему. Вместо слов он снова вдохнул запах духов, и у него голова пошла кругом.

– Простите, – сказал он с вымученной улыбкой и, махнув рукой, чтоб не обращали на него внимания, встал.

Его секретарша приготовила на столике у окна кофе и печенье, и он направился туда, делая вид, что хочет выпить чашку кофе и взять что-нибудь к кофе, хотя ему ничего в рот не лезло. На самом деле ему надо было хоть на минуту побыть одному, подальше от своей неулыбчивой серьезной переводчицы, сидевшей, будто она аршин проглотила… И это та женщина, с которой он должен по его собственному договору держаться исключительно в деловых рамках, а как это, скажите на милость, возможно, когда от одного движения ее ног он теряет самообладание? Это просто смешно. Он и сам это знает. Александр решительно повернулся спиной к столу для заседаний и через силу глотнул горячий кофе.

Надо взять себя в руки. Так не ведут себя во время переговоров, касающихся полумиллионного контракта. Для таких дел нужны хладнокровие и трезвый ум.

И никакого секса. Они же с Николь договорились, и он со своей стороны придерживается договора, почему же она так ведет себя? Каждый ее шаг, каждое движение сплошной соблазн, несмотря на неприступный вид, черный костюм, туфли без каблуков; даже забранные в узел волосы соблазнительно колышутся на шее.

Александр сжал чашку. Надо было уволить ее еще тогда. Он до сих пор не мог понять, как все случилось. Все пошло не так, когда он поднялся в ее квартирку. Он начал за здравие, а кончил за упокой. Пришел, чтобы отделаться от нее, а кончил тем, что стал уговаривать ее остаться. Ведь Николь сама сказала, что не хочет работать с ним, а потом… Потом суп с котом. Он дотронулся до нее и… потерял голову.

Как он мог такое сделать? Разве можно было целовать ее. Но это же она поцеловала его. Господи, и что ему такое в голову лезет! Это все ее вина. Зачем она поцеловала его? Чтобы посмеяться над ним? Сбить с толку? Но и о ней не скажешь, что она действовала хладнокровно. Он же чувствовал ее учащенный пульс, она почти стонала в его объятиях. Разве он не знает, как ведет себя женщина в порыве страсти? А тогда, утром… Неужели она сама все забыла? В нем глухо поднималась злость. С нее станется. Иначе с какой стати она ведет себя так, будто не знает его. И кокетничает с этим французом, который владеет компанией, не уступающей компании итальянца, который сейчас имеет наглость улыбаться ей.

У Александра перехватило дыхание. Где же ее нравственные устои? Нельзя же так. Она работает на него. Имеет же он право ожидать от нее лояльности и соблюдения субординации? Или она считает, что надо флиртовать с мужчинами, с которыми у него деловые отношения?

Почему она ведет себя так, будто здесь сама по себе? Все с самого начала пошло наперекосяк. И здесь, и дома, где он велел своей домохозяйке приготовить комнаты для нее, а Николь с места в карьер все опять переиначила и, вместо того чтобы остановиться в его доме, переехала в крошечный коттедж для гостей, который высмотрела с вертолета, когда они подлетали к его острову. И как он ни протестовал, настояла на своем.

– Вы должны обедать со мной, – втолковывал он ей, придя к ней в коттедж в тот первый вечер, когда обнаружил, что ему накрыли стол на одного, а его экономка сообщила, что американка изъявила желание есть у себя в домике.

– В следующий раз будьте любезны стучаться, прежде чем войти, – сказала она ему.

– Стучаться? – опешил он. – Стучаться в собственный дом?

– Пока я в нем живу, конечно. Что касается обеда с вами, – с улыбкой продолжала она, – вы платите мне за переводческую работу, мистер Татакис. Этот род услуг не включает обязанности обедать с вами.

Что было на это сказать? Для нее обедать с ним обязанность. Так тому и быть. Он только хотел оказать услугу человеку, впервые приехавшему в его страну. Но оно и к лучшему. Каково ему было бы каждый вечер видеть ее за столом?! Лучше уж есть в одиночку. Конечно, он платит ей как переводчице. Это значит, он вправе ожидать, что она будет рядом весь день в офисе. Похоже, она этого не понимает. Всю неделю он видел, как она торопливо выходит из здания во время перерыва на обед, потом возвращается порозовевшая и вся какая-то светящаяся, при этом волосы ее слегка растрепаны.

«У нее есть любовник», – подумал он, и в нем начал подниматься гнев, но он тут же одернул себя. Это же смешно. Николь ни единой души не знает в Пирее и в Афинах. По-видимому, она обедает одна. Все остальные – и француз, и итальянец со своими переводчиками – обедали вместе в общей столовой, небольшой уютной комнате. Рядом было приличное кафе, откуда приносили хорошую еду. Всем явно нравился такой распорядок. Почему же она одна все делает шиворот навыворот?

Пошла вторая неделя, и он как бы невзначай спросил свою секретаршу, не знает ли она, куда ходит его переводчица во время обеда. Та ответила, что Николь гуляет. Александр удивился. Гуляет? Одна? В доках? Секретарша только пожала плечами.

– Я ей говорила…

– А она все пропускает мимо ушей, – хмуро продолжил за нее Александр. Он решил поговорить с Николь, когда она вернется. Надо же объяснить ей, какое это безрассудство. Женщине без сопровождения опасно разгуливать в этой части Пирея. Она должна понять, что тут нет ничего личного, просто его долг заботиться о своем работнике. Но втолковать ей что-либо оказалось невозможным.

– Моя безопасность – мое дело. – Вот и весь разговор.

И дураку ясно, что такой ответ звучит оскорбительно. Но, говори ей не говори, все попусту, она будет гнуть свою линию, с нее все как с гуся вода. Но он-то действительно отвечает за нее, как она этого не понимает? Она иностранка. Приехала сюда с ним. Словом, на следующее утро он заявил ей, что ради пользы дела отныне общий обед дело не факультативное, а обязательное, ибо, добавил он, «должен способствовать быстрейшему достижению соглашения». С этого дня они обедали все вместе в столовой компании. Но сегодня Николь пошла обедать с французом.

– Не возражаете, если я умыкну мадемуазель Колдер на часок, mon ami? – спросил тот за утренним кофе.