Хроника одного скандала - Зои Хеллер

— Ты не понимаешь, Барбара! Ты не можешь понять, каково это — иметь такого ребенка, как Бен. Он и без того очень многого в жизни лишен, а тут еще и маму забрали.

Я тоже сержусь, слыша подобные речи от Шебы. Такое впечатление, будто она жертва злого рока, а не главный архитектор собственных несчастий. Пожалуй, ей поздновато разыгрывать из себя мамашу-наседку. Вспомнила бы о сыне, когда строила глазки Конноли. Разумеется, эти мысли остались при мне. Набравшись терпения, я убедила Шебу пораньше отправиться спать.

На следующий же день после поцелуя Конноли появился в студии. Как только он вошел, Шеба поднялась из-за стола и велела ему немедленно убираться. Говорить больше не о чем, сказала она. Ей лестно его хорошее отношение, но она больше не будет иметь с ним дела. Конноли просил, умолял. Предложил встретиться где-нибудь в другом месте, не в школе.

— Я вас и пальцем не трону, мисс, если не хотите, — пообещал он.

— Конечно, не хочу, Стивен! — возмутилась Шеба. — Что за мысль! — Она подошла к Конноли, стоявшему на пороге.

— Ну пожалуйста, мисс, — заскулил он.

— Нет. — Шеба захлопнула дверь у него перед носом.

Позже она вспоминала, что ее даже дрожь пробрала, так взбудоражил собственный жест. Никогда прежде ей не приходилось играть belle dame sans merci[13].

Конноли еще несколько минут скребся в дверь и умолял его впустить. В страхе, что кто-нибудь окажется рядом и увидит эту сцену, Шеба уже собиралась сдаться и открыть дверь, когда стук прекратился. В окно она увидела, как Конноли плетется через двор, сгорбившись на холодном ветру. Рухнув на стул, Шеба похвалила себя за стойкость.

На следующий день Конноли пришел опять. Шеба предусмотрительно заперла дверь и не отозвалась на его оклик.

— Буду приходить, пока не впустите, — крикнул он перед уходом.

И сдержал обещание. Приходил каждый день целую неделю. Шеба дошла до того, что для пущей безопасности возводила баррикаду из стульев у двери, но, по правде говоря, Конноли был довольно смирен. Он довольствовался мольбами из-за двери, а с началом следующей недели отказался и от этой скромной демонстрации преданности. В понедельник Шеба не дождалась уже привычной возни и вздохов за дверью. Ее и развеселила слабость духа Конноли, и обидела одновременно. Позже, когда они уже стали любовниками, Шеба не раз поддразнивала Конноли как никудышного ухажера.

— О да, — смеялась она. — Ты просто умирал от любви. Целых пять дней подряд.

Думаю, избавившись от Конноли, она сначала вздохнула с облегчением. Сама Шеба описывает «ликование» человека, в последнюю секунду отпрыгнувшего от бездонной пропасти. Однако время шло, к ней вернулось ощущение безопасности, а вместе с ним пришла пустота. Шеба уже пять месяцев работала в Сент-Джордже. Коллеги решили, что она наконец пообтерлась: приличнее одевалась, научилась кое-как справляться с детьми. А сама Шеба с каждым днем становилась все несчастнее. Сама она вовсе не считала, что из нее вышел неплохой учитель. Напротив, она чувствовала, что поддалась «самоуспокоенности» коллег. Да, на уроках у нее стало тише — но лишь потому, что она отказалась от попыток чему-нибудь научить детей. Она опустила руки. Закрыла глаза на их наушники и комиксы на столах. А если она теперь даже не стремится передать ученикам знания — то что она здесь делает? Конноли был ее талисманом, единственной отрадой в унынии Сент-Джорджа. Избавившись от Конноли, она начала гадать, какой вообще толк в ее работе.

Однажды вечером, недели через три после того, как Конноли прекратил ее преследовать, Шеба наткнулась на него на школьном дворе — он играл с одноклассниками в футбол. При виде Шебы он застыл как вкопанный, покраснел и резко отвернулся. Шеба быстро пересекла двор, но эта неожиданная встреча ее глубоко тронула. Конноли выглядел ужасно. Измученным. Быть может, думала Шеба, она с ним несправедливо обошлась? Что он такого сделал, в конце концов? Признался в детской влюбленности?

Шеба принялась сочинять возможные компромиссные варианты для «ситуации с Конноли». Если он пообещает держать себя в рамках приличия, она позволит ему приходить в студию раз в неделю. Нет, раз в десять дней. Или когда угодно, но беседовать исключительно об искусстве…

Наконец настал день — мне не удалось точно выяснить дату, где-то в начале марта, — когда Конноли вновь появился у Шебы. Она уже уходила из студии, как вдруг он подскочил к ней, сунул записку в ее затянутую в перчатку руку и без единого слова умчался прочь. На маленьком, туго свернутом бумажном квадратике Шеба прочла жалобную просьбу прийти завтра в семь вечера на Хэмпстедскую пустошь.

Шеба долго разглядывала записку. Несмотря на лаконичность, эти несколько слов явно стоили Конноли отчаянных усилий: безумный почерк, каша из заглавных и строчных букв, кое-где ручка разодрала бумагу. Шеба даже расстроилась, глядя на убогий пример каллиграфии. Мальчику не выжить в этом мире, думала она.

Следующие двадцать четыре часа Шеба провела в дискуссии с самой собой. Идти на пустошь или нет? Ближе к концу уроков она решила, что не пойдет. Ясно же, что мальчик строит романтические планы, и единственно разумным будет держаться от него подальше. Однако стоило Ричарду вернуться домой с работы, как Шеба услышала собственный голос, сообщающий о приезде из Девона ее школьной подруги.

— Кейтлин здесь всего на один день, — произнес голос против воли Шебы. — Мы договорились встретиться.

Позже она объясняла мне, что должна была увидеть Конноли; должна была лично растолковать, почему их дружбе необходимо положить конец. Признаться, меня это объяснение никогда не устраивало. Разве к этому моменту Шеба недостаточно втолковала парню неуместность их дружбы? Трудно поверить, чтобы женщина, пусть даже такой мастер самообмана, как Шеба, отправилась на подобное свидание лишь ради того, чтобы отказать ему в своей дружбе.

К пустоши Шеба поехала на велосипеде. Март выдался холодным, но Шеба с таким ожесточением крутила педали, что до ворот парка добралась вся взмокшая. Прицепив велосипед к ограде, она двинулась по дорожке к пруду. Хэмпстедская пустошь — место довольно обширное. Уверенная, что разминется с Конноли, Шеба была потрясена охватившим ее чувством разочарования. Она ошиблась — Конноли возник перед ней внезапно, словно вырос из-под земли. Он показался ей младше и ниже ростом, чем прежде. И одет был как всегда — не по погоде. Конноли не скрыл своего удивления. По его словам, он был уверен, что Шеба «сдрейфит». Ее обеспокоил тон записки, ответила Шеба. Только потому она и пришла, а больше ему рассчитывать не на что.

На эти слова Конноли отреагировал с неожиданным хладнокровием. Кивнул понимающе и предложил немного прогуляться. Шеба отказалась, но тут на дорожке появился мужчина с собакой. Странная пара явно вызвала в нем любопытство, и Шеба быстро передумала. Ну, прогуляемся по парку, решила она, — что в этом плохого? Судя по здравому поведению Конноли, ей ничего не угрожало.

Шагая рядом с Шебой по дорожке, Конноли пообещал «не начинать».

— Уж надеюсь! — Шебу насмешила дерзость мальчишки.

Она еще не успела закончить фразу, как ей вдруг пришло в голову, что Конноли хитрит. Очень может быть, что он что-то задумал. А вдруг он собрался ее изнасиловать? И все-таки она продолжала идти. Ее охватило странное чувство отстраненности.

— Я словно смотрела на себя со стороны, — объясняла она мне. — Посмеивалась над собственной глупостью. Такое ощущение, будто я — это не я, а мой личный биограф. К тому же довольно суровый.

Как только они дошли до той части парка, где деревья росли теснее, Конноли повернулся, схватил Шебу за руки и стал пятиться в глубь леса, утаскивая ее за собой.

— Идем сюда. Сюда, — повторял он.

— Что ты делаешь? — спросила Шеба негодующе, однако рук не вырвала и позволила себя утянуть.

Среди деревьев было гораздо темнее, чем на тропинке, — она едва видела лицо Конноли. В голове мелькнула картинка из сказки: гоблин тащит принцессу в свое лесное логово.

Минуту-другую они так и передвигались, и Шеба уже снова открыла рот для протеста, когда Конноли остановился наконец и разжал хватку. Они оказались на маленькой полянке.

— Здесь нам никто не помешает, — ухмыльнулся Конноли и сел прямо на землю, сняв куртку. — Во. Садитесь сюда. — Он бросил куртку рядом с собой.

— Ты замерзнешь! — воскликнула Шеба.

Конноли будто и не слышал: сидел и смотрел на нее снизу вверх.

— Нелепость какая-то, — сказала Шеба. — Не буду я садиться. Что еще за выдумки?

Конноли пожал плечами — мол, как знаете — и распластался на земле.

— Поднимайся, Стивен. Еще воспаление легких подхватишь.

Конноли молчал. Его глаза были закрыты. Шеба смотрела на него, с каждой секундой чувствуя себя все глупее.