Сакен Сейфуллин - Турсунбек Какишев

— С благополучным возвращением, что ли? Что-то не очень веселы. Видно, все продали за бесценок? — с улыбкой заговорил он. — Ничего, к осени лес подорожает. — Он тоже вопросительно посмотрел на Сакена. Глава обоза объяснил ему суть дела. — А, значит, дальше поедем вместе, тогда пошли, — сказал и направился к деревянному дому, что стоял поодаль.

— Лес — это богатство нашего аула. Только им и живем. А я работаю лесничим в лесохозяйстве «Отрадный».

Ташмагамбет, так звали нового знакомого Сакена, оказался человеком общительным и хорошо говорил по-русски. Судя по всему, был одним из интеллигентных людей в ауле.

Сакену, выросшему в степи, в доме из дерна, этот деревянный дом в ауле — с резными украшениями, высоким потолком и дощатым полом — казался удивительным. Буфет, спинки стульев и дивана, кровати, сундуки сделаны из добротного дерева и украшены резным орнаментом.

Заметив интерес Сакена, Ташмагамбет сказал:

— Всю эту мебель сделали наши мастера, а орнаменты и украшения — дело моих рук. Мы не знаем, что такое джайлау. Всю зиму мы заняты заготовкой лесоматериала, чтобы летом увезти его в Акмолу. Занимаемся земледелием, сеем понемногу, сажаем картофель. Кроме двух-трех домов калмыков, все мы одного рода.

— Батен, приготовь обед, гость в доме, — предупредил Ташмагамбет жену.

И пока пили чай и ели мясо, Сакен вдоволь наслушался всяких историй из жизни этого лесного края. Аульные старшины, волостные старосты причиняли немало бед аульчанам и здесь.

Сакен торопился, но его попутчикам — хозяевам лошадей и подвод — торопиться было некуда. По пути они заехали в Кутыркульскую волость. После села Боровое повернули подводы на Кокчетав. И, только получив в волостях и уездах необходимые бумаги, прямиком направились в Омск. Лишь в концу августа, правда, безо всякой платы, знакомясь по пути со многими местами и селениями, Сакен наконец добрался до Омска. В городе полным-полно войск. По железной дороге один за другим идут эшелоны. На вокзале шум, песни, плач.

Были и иные новости. Главный имам Шаймерден Альжанов бросил службу в мечети и поступил шакиртом в Омскую центральную фельдшерскую школу. Это вызвало немало толков и пересудов среди верующих татар. Они говорили: «Наш имам превратился в кафира. Смутьяна ждет кара аллаха». Муллы, желающие заполучить должность имама, тайно отбыли в Уфу к муфтию.[18]

Начались занятия. В этом году на подготовительный курс семинарии из числа казахских ребят поступил только один человек. Не очень-то много казахов было принято и в другие учебные заведения. На первое же собрание «Бирлика» пришли все его прошлогодние члены, пришел Шаймерден. Но были и новички. Им растолковали цели и структуру организации.

Потом слушали отчет тех, кто летом собирал образцы народного творчества. Ахмет Баржаксин доложил, что работал в экспедиции по Каркаралы, наряду с поговорками, пословицами, сказками, сказаниями он записал народные шутки-прибаутки и острословия шаншарских хитрецов. Мухтар тоже выезжал с экспедицией, рассказал о традициях и обычаях Семиречья, его природных особенностях.

И все же оказалось — больше всех сделал Сакен. Он ведь раздал тетрадки друзьям — джигитам. И они постарались.

Сакен не скрыл к тому же, что написал новые стихи. Собравшиеся потребовали: «Ну-ка, почитай!» Всем понравился «Казах-неуч» и «Братишке». Но Магжал возразил:

— Сакен призывает в своих стихах учиться. Что же, учиться надо. Правильно. Но тема ли это для стихов? Любовь — истинная, священная тема поэзии. Только любовной лирикой и можно измерить дарования поэта.

— Твое, Магжан, стихотворение о любви я прочитал. — Это Ныгымет вступился за Сакена. — В нем только и есть: «люблю и от любви сгораю». Так, подражая старым бардам, можно и окоченеть в любовных объятьях. Ты лучше скажи: есть у Сакена поэтическое дарование или нет? По-моему, есть. И разве не у каждого в мыслях то, о чем говорится в его стихах? Мы клянемся, что будем служить народу. Почему же должны мы избегать социальных стихов? Для отсталого народа нужны в первую очередь такие стихи. Мое предложение — издать стихи Сакена, а выручку внести в фонд «Бирлика».

На том и порешили. Теперь слово взял Шаймерден.

— Многие нас спрашивают, — сказал он, — когда же шакирты снова покажут концерт. Только вчера из затона приезжали двое. Что будем делать?

Магжан не преминул съязвить:

— Звезда Сакена горит нынче ярче всех. Ведь организация концертов — тоже его дело.

Сакен улыбнулся:

— Что могу я сделать один? К тому же и репетировать негде. Я слышал, что зал коммерческого училища пустует. Мухтар, может, сумеем его снять? Можно бы подготовить к постановке пьесу. Вот только какую?

Заспорили. У каждого нашлись свои предложения. Так и не пришли к согласию.

Под конец собрания кто-то решился задать Шаймердену вопрос: почему ушел он из мечети, поступил в фельдшерскую школу?

— Это длинная история, — попытался было отговориться Шаймерден.

— Ну, пожалуйста, пожалуйста, — попросили все.

— Хорошо, — сказал Шаймерден, — тогда послушайте.

И он стал повествовать о том, как созрело в нем его решение. Он говорил, что народ темен и угнетен и нуждается в деятельной помощи. Что имам, хочет он того или нет, обманывает народ, ибо призывает положиться на волю аллаха. Что он, Шаймерден, устал от обилия пустых слов. Что пора делать реальное дело.

— Рана на теле вылечивается не словами, а лекарствами, — закончил он. — Став врачом, я принесу людям больше пользы.

Шаймерден, самый старший из «Бирлика», говорил, и слова его шли от души. Все примолкли. И каждый мысленно примерял их к себе. Думал: «А я, правильно ли я выбрал свою дорогу в жизни?»

У Сакена прибавилось хлопот. Оказывается, легче всего принять решение о том, чтобы его стихи вышли отдельной книгой, зато как трудно привести их в систему. Он заново перечитал все, что написано. Те стихи, которые нравились, переписал начисто. Некоторые стихотворения переработал. Когда же все было готово, написал «несколько слов от автора»:

«Человеку, который впервые знакомится с этими стихотворениями, может показаться, что в некоторых строках одно слово лишнее или, наоборот, его недостает. Такое впечатление — следствие недостаточного знакомства с казахской литературой, потому что в разных краях могут быть разные песни, разные кюи. Эти стилей написаны по мотивам народных песен Акмолинского края. Прошу дорогих читателей не судить автора строго…»

Несколько дней Сакен промучился в поисках названия для своего сборника. Никак не мог остановиться ни на одном из двух понравившихся ему: «Плоды молодости» или «Минувшие дни».