Распутник - Сара Маклейн

Он отнял у нее право выбора.

В точности как чуть раньше сделал отец.

Или как герцог Лейтон много лет назад.

Мужчина снова загнал ее в западню.

— Ты его любишь?

Вопрос помешал разгореться раздражению.

— Прошу прощения?

— Своего жениха. Воображаешь, что влюблена в него? — Слова прозвучали насмешливо, словно любовь и Пенелопа представляли собой совершенно смехотворное сочетание. — Витаешь в облаках от счастья?

— Это имеет какое-то значение?

Она его удивила. Изумление мелькнуло в его глазах, но он тут же скрестил на груди руки и поднял бровь.

— Ни в малейшей степени.

По кухне пролетел порыв холодного ветра. Пенелопа поплотнее закуталась в плащ. Майкл заметил это и пробормотал что-то резкое себе под нос — Пенелопа предположила, что подобные слова не используются в приличном обществе. Он снял пальто, сюртук, аккуратно сложил их и положил на край большой раковины, затем подошел к громадному дубовому столу, расположенному посреди кухни. У стола не хватало одной ножки, а в изрубленную столешницу был воткнут топор. В нормальной обстановке Пенелопа удивилась бы испорченному предмету мебели, но в этот вечер мало что можно было назвать нормальным. Прежде чем она придумала, что сказать, Борн выдернул топор и обернулся к ней. В свете фонаря его лицо казалось сплошными углами.

— Отойди подальше.

Этот человек привык, чтобы ему повиновались. Он не стал дожидаться и проверять, ослушалась ли она его, просто поднял топор над головой. Пенелопа вжалась в угол темного помещения, а он с силой обрушился на несчастный стол. От удивления она не могла отвести от него взгляда. У Пенелопы расширились глаза, когда свет фонаря выхватил его ноги и то, как шерстяные брюки плотно облегают мощные бедра. Она не должна замечать... не должна обращать внимания на такую очевидную... мужественность.

Но она в жизни не видела подобных ног. В жизни не думала, что они могут быть такими... неотразимыми.

Последний удар завершился фонтаном разлетающихся щепок, ножка подвернулась, массивный стол накренился, и один его конец рухнул на пол. Майкл отбросил топор в сторону, взял голыми руками ножку стола и вырвал ее.

Затем повернулся к Пенелопе, похлопывая ножкой по левой ладони.

— Получилось, — объявил он.

Как будто ожидал чего-то другого.

— Браво, — отозвалась она, не зная, что еще сказать.

Борн положил деревяшку на широкое плечо.

— Ты не воспользовалась шансом сбежать.

Пенелопа застыла.

— Нет. Не воспользовалась. Но это не имеет значения. Я за тебя не выйду.

Он расправил манжеты, аккуратно застегнул пуговицы и стряхнул с рукава влажное пятно.

— Это не обсуждается.

Пенелопа попыталась урезонить его:

— Из тебя получится ужасный муж.

— Я никогда и не говорил, что буду хорошим.

— Значит, ты готов обречь меня на несчастливое замужество?

— Если придется. Хотя твоя несчастливая жизнь не является моей прямой целью, если это тебя утешит.

Пенелопа моргнула. А ведь он говорит серьезно. Этот разговор происходит на самом деле.

— И предполагается, что это убедит меня принять твои ухаживания?

Он небрежно пожал плечом:

— Я не собираюсь дурачить самого себя и думать, будто целью брака является счастье одного или обоих супругов. Мой план состоит в том, чтобы снова присоединить земли Фальконвелла к имению. К несчастью для тебя, для этого нам требуется пожениться. Из меня не получится хороший муж, но при этом я не испытываю ни малейшего желания держать тебя в ежовых рукавицах.

У Пенелопы просто челюсть отвалилась. Он даже не пытается изобразить доброту. Интерес. Заботу. Она захлопнула рот.

— Понятно.

Борн продолжал:

— Ты можешь делать все, что поделаешь и когда пожелаешь. У меня достаточно денег, чтобы оплачивать то, чем любят заниматься женщины твоего типа, и не важно, чем именно.

— Женщины моего типа?

— Старые девы, мечтающие о большем.

В комнате словно не осталось воздуха. Какое ужасное, неприятное и абсолютно точное описание! Старая дева, мечтающая о большем... Словно сегодня вечером он стоял в ее гостиной и слушал, как Томми предлагает ей руку и сердце. И видел, как ее душа наполняется разочарованием и надеждами на что-то большее.

На что-то другое.

Ну что ж, это определенно совершенно другое.

Он протянул к ней руку, провел пальцем по щеке, и она вздрогнула от этого прикосновения.

— Не надо.

— Ты выйдешь за меня замуж, Пенелопа.

Она резко отдернула голову, подальше от него, не желая, чтобы он к ней прикасался.

— Это почему же?

— Потому, милая, — и в его голосе прозвучало темное обещание, когда он склонился еще ближе, ведя сильным, теплым пальцем по ее шее, по обнаженной коже над платьем, и сердце ее заколотилось еще быстрее, а дыхание сделалось прерывистым, — что никто никогда не поверит, будто я не скомпрометировал тебя целиком и полностью.

Он сжал край платья и одним мощным рывком разорвал его вместе с сорочкой пополам, обнажив ее до самой талии. Пенелопа ахнула, уронила бутылку и вцепилась в края платья. Виски расплескалось по ее груди.

— Ты... ты...

— Можешь не спешить, милая, — лениво протянул он, отступив назад и любуясь делом своих рук. — Я подожду, пока ты не подыщешь нужное слово.

Пенелопа прищурилась. Слово ей не требовалось, ей требовался хлыст.

И она сделала то единственное, до чего смогла додуматься. Рука взлетела вверх сама по себе и соприкоснулась с его щекой с громким хлопком — этот звук показался бы ей весьма удовлетворительным, не будь она так жестоко унижена.

Его голова от удара дернулась, ладонь тотчас же прижалась к щеке, где уже расцветало красное пятно. Пенелопа снова отступила назад, к двери. Голос ее дрожал:

— Я никогда... никогда... не выйду за человека вроде тебя. Неужели ты забыл, каким был? Забыл, каким мог стать? Можно подумать, тебя вырастили волки!

Она повернулась и сделала то, что должна была сделать сразу же, как только увидела, что он идет ей навстречу.

Побежала.

Рывком распахнув дверь, Пенелопа слепо помчалась по снегу в сторону Нидэм-Мэнора, но успела пробежать всего несколько ярдов, когда он схватил ее сзади одной словно стальной рукой и легко оторвал от земли. Только тут она закричала:

— Отпусти меня! Животное! Помогите!

Она отчаянно лягалась и даже сумела пнуть его в бедро. Он грязно выругался у нее над ухом.

— Прекрати драться, гарпия!

Ни за что на свете, даже ради спасения собственной жизни! Пенелопа удвоила усилия.

— Помогите! Кто-нибудь!

— Здесь на целую милю нет ни одной живой души. А дальше все спят.