Сладкая летняя гроза - Эми Сандерс

— Это небольшое преувеличение, — заметил тогда Артуа; глаза его смеялись, и Габриэль де Ламбель с трудом удержалась от смеха.

Кристиана отложила вилку и внимательно посмотрела на Гэрета.

— Идиотство? — повторила она. — Что вы можете знать об этом? Вы в этом ничего не понимаете. Они хорошие, добрые люди. Именно таких слов и можно ждать от безграмотного крестьянина.

Все были шокированы, как будто это не Гэрет, а именно она была неправа.

Гэрет Ларкин посмотрел через стол на Кристиану.

— И именно такое отношение приводит к революциям. Благородное рождение не ведет к благородному поведению, и ваши идиотские истерики и отвратительный характер доказывает это.

— Гэрет, — мягко сказал Мэтью Ларкин, поправляя очки на широком носу, — пожалуйста. Мадемуазель Сен Себастьян будет у нас два месяца. Давайте будем более… терпеливы.

Гэрет бросил на нее холодный взгляд и отвернулся к ее брату.

— Расскажи нам о Новом Орлеане. Чем ты там будешь заниматься?

Кристиану поразило то, что брат ни слова не сказал в ее защиту. Он кивнул Гэрету Ларкину и продолжал разговор с ним, как будто ее здесь и не было.

— Один мой друг — судовладелец, он занимается в основном продажей произведений искусства, антиквариата и все в таком роде. Ему нужен человек, понимающий толк в этом. Все, что у меня было, я потерял во время революции, и Этьен предложил оплатить мне и проезд в Новый Орлеаи, и приличный заработок. Другого выбора у меня не было, и я согласился. В конце концов, для другой какой-либо работы я не подхожу.

— Не понимаю, Филипп, — холодно заметила Кристиана, — мне кажется, тебе нужно остаться здесь и превратиться в деревенского идиота. Мне кажется, это у тебя хорошо получится, потому что ты совсем потерял ум.

Парень с каштановыми волосами, который сидел слева от нее (кажется, это был Джеффри), громко захохотал.

Кристиана хмуро посмотрела на него.

Филипп поднялся из-за стола, его ястребиное лицо было гневным,

— Извините меня, джентльмены. Нам с сестрой необходимо поговорить.

Филипп не выпускал ее руки до тех пор, пока они не отошли достаточно далеко от дома. Он властно усадил ее на каменную ограду, которая окружала старый сад и повернулся к ней.

— Боже мой, Кристиана! С меня достаточно твоих выходок, твоего мрачного настроения и истерик. Это прекрасные честные люди, и они теперь моя семья, так же как и твоя. Твое высокомерие очень хорошо подходило, когда ты была при дворе, но теперь с этим должно быть покончено навсегда. У нас нет ничего, мы все потеряли. Ты это понимаешь?

Кристиана уклонилась от ответа и отвернулась, глядя на свежевспаханные поля и зеленые луга, далеко простирающиеся до покрытых лесом живописных холмов.

— У меня нет денег, чтобы взять тебя с собой, — каждое слово Филиппа отзывалось в ней болью. — Эта ферма — единственное место, где ты сможешь остаться. Я пришлю за тобой, как только смогу. Ты слушаешь меня? Ты меня понимаешь? Мы обратились к этим людям за помощью. Мы зависим от их доброты.

Кристиана заморгала, стараясь сдержать слезы, и посмотрела на брата.

— Я думала… Я думала, что все будет по-другому, — наконец сказала она.

— Ты неправильно думала, и вела себя грубо. Поэтому я хочу, чтобы ты нашла Гэрета и извинилась перед ним.

— За что? — вскричала она.

— За то, что ты назвала его безграмотным крестьянином, для начала; за то, что ты заорала, как ненормальная, когда он дотронулся до тебя.

Кристиану передернуло, когда она вспомнила огромные руки Гэрета на своей талии.

— Ты же Сен Себастьян, — мягко напомнил ей Филипп. — Постарайся вести себя хоть немного повежливее, хоть с каким-то достоинством. Ведь это единственное, что у нас осталось.

Кристиана обернулась на дом. Плющ обвивал стены, вокруг росли старые сучковатые яблоневые деревья, которые были все в розовом цвету, узкие окна отражали лучи заходящего солнца.

То, что сказал Филипп, было правдой. Все, что она имела, и все, кого она любила, исчезли или погибли.

— Хорошо, — согласилась она, но голос ее был печальным и горьким. — Ты прав, Филипп, это все, что у меня осталось.

Она вернулась в дом через кухонную дверь и оказалась в большой чистой комнате с огромным камином и каменной печью. Связки лука и сушеных трав висели по деревянным балкам, которые пересекали потолок. Полная женщина с красным лицом стояла около двух огромных корыт с водой, рукава у нее были закатаны по локоть. Она с таким ожесточением чистила чайники, как будто от этого зависела ее жизнь.

Женщина обернулась на вошедшую Кристиану и оценивающе посмотрела на нее из-под чепца, отделанного кружевом.

Было совершенно очевидно, что тщательно уложенные локоны Кристианы и шелковое розовое платье не произвели на нее никакого впечатления.

— Итак, ты сестра француза, не так ли? — спросила она и, не слушая ответа, продолжала. — Кажется, мне прибавится еще забот, вот что я должна сказать. Нет ничего хорошего выходить замуж за разодетого иностранца с совершенно никому не нужным титулом. Лучше бы наша Вик вышла замуж за честного деревенского парня. Но здесь никто меня не слушает.

Кристиана видела, что эта женщина всем недовольна.

— Тащить нашу девочку через весь океан, где ее съедят краснокожие дикари, вот что это значит. А теперь и ее брат собрался с нею ехать.

— Кто? Гэрет? — с надеждой спросила Кристиана.

— А кто тогда будет заниматься хозяйством, если Гэрет уедет? Нет, Джеми, наш Джеймс. Он и представить себе не может, чтобы его сестра одна без него отправилась на другой конец света. Они же близнецы. Они никак не могут друг без друга.

Кристиана удивлялась, все ли английские слуги так откровенно говорят о своих хозяевах. Она постаралась улыбнуться своей самой обворожительной улыбкой.

— Скажите, пожалуйста, где мне найти Гэрета? Женщина подозрительно посмотрела на нее, как будто хотела спросить, зачем он ей понадобился.

— Если он закончил дела с лошадьми, — наконец, ответила она, — то тогда он в конторе. Она как раз направо от гостиной, у главного входа, через который вы пришли. — Она повернулась к девушке спиной и добавила уже через плечо:

— Между прочим, меня зовут миссис Хэттон, хотя вы забыли об этом спросить. Я веду дом, и я не люблю всяких глупостей.

Кристиана охотна поверила этому.

— Завтрак у нас около шести, — без всяких церемоний заявила женщина, — и все сами себе готовят завтрак.

Кристиана с острой тоской вспомнила дни, когда она спала до двенадцати часов, когда ее горничная подавала ей на завтрак кофе и пирожные на разрисованных тарелочках почти прозрачного фарфора.

— Спасибо, миссис Хэттон, — вежливо ответила она и получила в ответ открытую усмешку на такие благовоспитанные манеры.