Сфинкс - Андрей Быстров

- Да ради Бога, мне не к спеху, - Левандовский уловил в интонациях собеседника недовольство, плохо вязавшееся со смыслом его слов, но предпочел не заметить этого.

- Вот и отлично. Ты извини, у меня тут гости...

- Надеюсь, они вещичку не умыкнут?

- Она в надежном месте.

- Шучу. Ну, пока.

- До свидания...

Левандовский нажал на рычаг и набрал номер.

- Алло, - услышал он в трубке.

- Антон, ты? Это Илья Владимирович. Позови, пожалуйста, отца.

- Минутку...

Трубку взял профессор Калужский.

- Илья?

- Добрый день, Олег. Ты не занят?

- Да вроде нет пока, а что такое?

- Есть прелюбопытнейшая проблема, похоже, по твоей части. Могу я сейчас подъехать к тебе?

- Подъезжай... А что по моей части? С каких пор ты увлекся...

- Все при встрече, Олег.

Профессор Олег Андреевич Калужский обитал неподалеку, возле станции метро Новослободская. Через сорок минут Левандовский входил в квартиру профессора, где тот после смерти жены жил вдвоем с сыном.

Двадцатилетний Антон поздоровался, тут же попрощался и убежал в библиотеку за какими-то книгами к институтскому семинару. Калужский и Левандовский остались вдвоем.

- Я знаю тебя четверть века, - сказал профессор, - но до сих пор ты не проявлял ни малейшего интереса к моей науке. Ты весь в прошлом, я в будущем... Что стряслось?

Левандовский не скрывал нетерпения. Он выложил на стол стилет, разобрал его и показал профессору внутреннюю полоску металла, покрытую иероглифами. Затем раскрыл папку, где на нескольких листах подробно описал ход своей работы по расшифровке криптограммы. Всё это он проделал молча. Калужский с интересом следил за действиями египтолога. Он осмотрел стилет, прочел содержимое папки, после чего стал неторопливо набивать трубку.

- Ну? - не выдержал Левандовский. - Твое просвещенное мнение?

- В высшей степени любопытно, - профессор запыхтел трубкой, наполняя комнату ароматом французского табака "Сен-Клод". - Да-с... Любопытно в высшей степени. Но откуда у тебя это? - Калужский снова принялся разглядывать стилет.

- Привезли из Египта. И я склонен полагать, что ученым об этой находке ничего не известно. Полторы тысячи лет до нашей эры...

- Мм... Значит, ты первый?

- Да, похоже.

- Так-так... - Калужский перебирал листы из папки египтолога. Причины твоих затруднений мне ясны, тут и впрямь скорее для меня задачка. Но по-моему, ты все же допустил ошибку.

- Какую?

- Смотри, - профессор отчеркнул ногтем строчку в записях Левандовского. - Здесь... И здесь. Как будто половина формулы... Обрывается... Потом продолжается. А середины нет. Где же середина?

- Где?

- Вот она. - Профессор помахал в воздухе оболочкой-ножнами. - Это не просто картинки. Видишь символы на одеянии фараона?

- Я не обратил на них внимания... Занимался внутренним лезвием...

- И ухитрился проглядеть очевидное. Из твоих же собственных схем следует, что этот иероглиф и этот вместе составляют... Что?

- Ах, черт! - Левандовский хлопнул себя по колену. - Я форменный идиот.

- Да брось ты, - утешил друга профессор. - По себе знаю... Когда зароешься в проблему, не видишь и того, что рядом лежит, а оно-то и есть самое необходимое. К тому же в главном ты прав.

- В чем?

- В том, что без меня тебе не обойтись. Чтобы до конца проникнуть в эту криптограмму, нужны специальные знания, которых у тебя нет.

- А ты сумеешь?

- Да, если стилет и твои записи останутся у меня хотя бы дней на семь.

Левандовский колебался.

- Олег, это очень ценная вещь, и она не моя... Страховая стоимость аналога в Египетском археологическом музее - пятьдесят тысяч долларов...

- Ого!

- Зачем тебе стилет? Иероглифы внутреннего лезвия скопированы мной с высокой точностью, а оболочку мы сфотографируем.

- Нет, - возразил профессор, - это не разговор. Тут может быть ещё что-то. В институте я подвергну стилет полной обработке на аппаратуре, какой любой криминалист позавидует... Ничего нельзя упустить.

- Но...

- Не беспокойся, - прервал Калужский. - Ни малейшего вреда стилету я не причиню. И секретность гарантирую - работать буду по вечерам, один в лаборатории. Конечно, стилет постоянно будет находиться при мне, глаз с него не спущу. Пятьдесят тысяч долларов - в сущности, пустяки, а научное значение этой вещи неоценимо...

- Ладно, - сдался Левандовский. - Но только семь дней.

- Ба! Господь Бог за семь дней создал мир!

Египтолог криво улыбнулся.

- Но посмотри на этот мир...

20

Говоря о гарантиях секретности, профессор Калужский подразумевал лишь следующее: нечестные люди не смогут узнать о существовании редкостного и дорогого произведения искусства и похитить его. О том же, чтобы держать в тайне сенсационные результаты расшифровки египетского текста, профессор и не думал, ему не пришла бы в голову столь явная бессмыслица.

Однако Калужский не торопился. Об условиях публикации предстоит договариваться с Левандовским. И очевидно, придется подождать, пока человек, привезший стилет из Египта, не передаст его в музей. Сейчас же профессор поместил полностью прочитанный текст со всеми формулами и технологическими подробностями в компьютер и снабдил информацию пространными комментариями в виде научной статьи. Вход в файл он заблокировал паролем.

Завершив эту работу, профессор откинулся на спинку стула и закурил трубку. Клубы дыма возносились к потолку вместе с амбициозными мечтами Калужского. О, как потрясен, как ошарашен будет английский коллега Джон Миллз! Не он ли в прошлом месяце утверждал на конференции, что подобный ход процесса в принципе невозможен? А теперь Калужский обладает неопровержимыми доказательствами, пришедшими - такое и вообразить трудно! - из Древнего Египта...

Прокуковал звонок, и профессор направился в прихожую.

- Кто? - спросил он из-за металлической двери.

- Олег, это я, - откликнулся знакомый голос.

Профессор отпер замки, и улыбаясь, пожал руку однокашнику, Коле Барсову. Колей пятидесятилетний Барсов был только для Калужского, а для остальных - Николаем Николаевичем, солидным консультантом крупного банка. Хотя Калужский и Барсов получили дипломы одного института, Николая Николаевича в юности больше привлекала комсомольская и партийная карьера, нежели научная. Позже он увлекся юриспруденцией, а в новейшие времена финансами...

Несмотря на крутое расхождение судеб, Калужский и Барсов оставались друзьями, и профессор относился к Николаю Николаевичу с полным доверием.

- Кофе угостишь? - густой баритон Барсова прокатился по комнатам. - Я тут ехал мимо...

- Так ты за рулем?

- Обижаешь, начальник! У меня свой водитель.

- Черт, живут же люди, - улыбнулся Калужский. - Тогда никакого кофе! Сегодня только коньяк!

- Ты же не пьешь, - удивился Барсов.

- Сегодня можно по рюмочке.

- О... Что празднуем? - Барсов по привычке направился в кухню, но профессор перехватил его и развернул в сторону гостиной.

- Туда! Праздновать есть что.

На столе появилась бутылка "Курвуазье" из неприкосновенного запаса Калужского и две рюмки. Профессор похлопотал на кухне, соорудив немудреную закуску. Барсов сноровисто откупорил бутылку и разлил коньяк по рюмкам.

- За тебя, раз ты именинник, - провозгласил он. - Может, расскажешь, в чем дело?

Профессор выпил, закашлялся с непривычки.

- Тебе - само собой. Только пока это секрет.

- Пока?

Калужский лукаво подмигнул.

- Скоро я опубликую статью, а до того помалкивай. Впрочем, - он засмеялся, - формулы ты не украдешь, а без них толку мало. Что-нибудь от институтских лекций у тебя в голове осталось?

- Чуть-чуть.

- Тогда поймешь в общих чертах.

Налегая на закуску, профессор поведал другу о своем открытии, не упоминая ни Левандовского, ни стилет. Из его слов можно было сделать вывод, что он сам до всего додумался. Во всяком случае, Барсов понял его именно так.

Размахивая руками, профессор ходил по комнате, словно выступал перед студенческой аудиторией.

- Все это здесь, - он хлопнул ладонью по системному блоку компьютера. - Бомба для ретроградов от науки.

Калужский снова сел в кресло и наполнил рюмки. Барсов заговорил не сразу, хотя его мозг работал со скоростью вычислительной машины.

- Здорово, - произнес он вполголоса. - Да нет, не здорово сногсшибательно... Если ты прав.

- Я прав, - заверил Калужский. - Хочешь, покажу формулы?

- Да на кой они мне, я в них как свинья в апельсинах... - Барсов сунул в рот сигарету, щелкнул зажигалкой. - Слушай, а ты уверен, что это надо публиковать?

- А что же ещё делать? Любоваться по ночам собственной статьей?

- Знаешь, - задумчиво проговорил Барсов, - на этом можно хорошо заработать.

- Я и заработаю.

- Я имею в виду не гонорар за статью и не научную репутацию, усмехнулся Барсов. - Хорошо - это значит хорошо. Например, миллион долларов.

- Н-да... - Калужский расплылся в улыбке. - Миллионы, миллиарды... Поль Гетти вроде бы как-то заметил: "Миллиард долларов - не такая уж большая сумма, как некоторые думают".