Ричард Длинные Руки – воин Господа - Гай Орловский

– Уже скоро, – сказал Беольдр напряженно. – Пусть кони отдохнут, а то нам может понадобиться вся их скорость. И сила.

– Придется драться?

– А то и удирать, – ответил он абсолютно серьезным голосом.

– И такое здесь бывает?

– Теперь – да.

Он тяжело слез с коня возле огромного ствола павшего дерева, а я поспешно начал сооружать костер. Тело ныло, жаловалось на железную скорлупу доспехов. Беольдр расседлал коней, подвязал к мордам сумки с овсом.

Пламя поднялось, охватило поленья, и сразу же в темном лесу за кругом оранжевого света стало совсем черно, словно наступила ночь. Запах гнили усилился, потянуло болотным смрадом. Беольдр подошел, сел рядом… и тут же в полной тиши неестественно громко хрустнула ветка. Я чуть не подпрыгнул, а сердце заколотилось, как единственная монетка в копилке нетерпеливого ребенка. Роскошный костер уменьшился, огонь трусливо прижался к поленьям. Освещенный круг резко сузился, а в подступившей тьме блеснули горящие желтым, словно гнилушки, широко расставленные глаза.

За спиной характерно звякнул выдвигаемый из ножен рыцарский меч. Я напряг зрение, из мглы выступили смутные очертания существ, от вида которых бросило в дрожь. Лишь немногие на двух ногах, часть – на четырех, остальные же либо на множестве конечностей, либо вообще брюхом на гнилой земле, кто придвигается по-змеиному, кто – как гусеницы, кто – вообще невообразимо как. Нет двух одинаковых, полная свобода, полнейшая, и потому в моем черепе болезненно кольнуло какое-то странное противоречие. Хаос – это свобода, освобождение, сперва от обязательной формы, потом вообще… от всего…

Беольдр прошептал сзади:

– Сейчас бросятся… Но, может быть, стоит упредить хотя бы парочку… твоей нечестивой штукой?

Я вздрогнул, за моей спиной яростный поборник Формы, застывшего Порядка, Упорядоченности, Иерархии, Строгой Подчиненности… и я с ним… почему-то с ним…

Пальцы сорвали с пояса молот.

– Бей! – прошептал я. – Как можно сильнее!.. Убей как можно больше!

Молот пронесся подобно летящей ракете. Мне показалось, что за ним остается инверсионный след. В темноте послышался сильный чавкающий удар. Я поймал за скользкую рукоять и швырнул снова. И снова. И снова.

Беольдр уже стоял с мечом наготове, щитом прикрыл грудь и левое плечо. Рукоять молота со звучным чавком влепилась в ладонь. Во все стороны брызнула слизь. Я замахнулся в полутьму, Беольдр сказал:

– Не стоит. Они ушли.

Молот тяжело пополз к земле. Я разжал пальцы, слизью забрызгано до локтя, молот тяжело бухнулся оземь. Беольдр с сочувствием смотрел, как я вытираю ладони о траву. Правая рука с мечом поднялась, большой палец поддел забрало. Да, в самом деле смотрит с сочувствием, не почудилось.

– Что, – сказал я, – эти гады ядовитые? А то пальцы щиплет. Будто медузу из моря вытащил.

– Ты жил у моря? – удивился он.

– Да нет, – ответил я рассеянно. – Летал туда пару раз…

Осекся, торопливо сорвал листья с куста, все время чувствовал на себе острый взгляд Беольдра.

– Летал, – сказал Беольдр у меня за спиной. – Гм…

– Во сне, ваша милость, – ответил я торопливо. – Во сне! Я часто летаю. Вон спросите Ланселота. Или Бернарда. Даже принцесса знает, что я прямо порхаю, даже распархиваю во сне!

Судя по звуку, Беольдр сунул меч в ножны. Потом шаги отдалились, я услышал недовольное ржание. Беольдр седлал коня, тот отдохнуть еще не успел, затем Беольдр подвел своего зверя к валежине. Я посмотрел на них и понял, что в этих доспехах тоже смогу взобраться на коня только с этого седального ствола.

Костер в гнилом воздухе угас раньше, чем я собрался загасить. В полутьме встащил себя, как на гору, на спину этого проклятого коня, они только в кино подгибают колени перед раненым всадником… или это верблюды подгибают, но неважно, пусть хоть слоны, теперь никому не верю. Беольдр двинулся, казалось, в самую тьму. Мой конь качнулся и пошел следом.

Так мы проламывались сквозь гниль и мертвый лес еще с полчаса. Голые почерневшие стволы постепенно, по одному, начали заменяться живыми деревьями. В воздухе замелькали бабочки, сперва мелочь с обтрепанными крылышками, потом стандартные мотыльки, а затем уже появились огромные, как голуби, пугающе яркие. Грязь под копытами сменилась сперва мхом, потом опавшими листьями, снова мхом – уже свежезеленым, а деревья двигались навстречу чистые, вымытые, со здоровой корой и сочными изумрудными листьями.

Беольдр сказал с облегчением:

– Наконец-то!

Между исполинскими деревьями начал мелькать свет. Беольдр поторопил усталого коня. Огромные трубы деревьев помчались за спину быстрее и быстрее. Впереди за деревьями расстилалось широкое поле, а когда мы выехали на опушку, на плечи спрыгнуло настоящее солнце, принялось выжигать слизь и сырость из наших доспехов.

За полем – кольцо широкого и довольно высокого рва, в центре кольца возвышается замок. Почуявшие близкий отдых кони из последних сил пошли в галоп. Мой конь взнес меня на вершину рва, остановился так резко, что я едва не слетел через голову. Жуткая черная вода рва, гниль и смрад, пахнет таким же разложением, как и в зараженном лесу. Вода покрыта зеленой ряской и темной тиной, от нее тянет смертельным холодом, словно это вода космоса, но чувствуется, что в глубинах этой черноты живут страшные невиданные твари…

– Почему мост поднят? – пробормотал Беольдр. – Хозяин давно должен нас заметить…

Я вздрогнул от страшного рева. Беольдр трубил в длинный изогнутый рог. Щеки стали, как у самки лягушки в период течки, а на висках вздулись крупные голубые жилы, в которых, оказывается, течет благородная голубая кровь.

Тишина обрушилась звенящая, потом я сообразил, что это звенит у меня в ушах. В окнах сторожки над подъемным мостом по-прежнему никто не показывался. Я настороженно оглядывался. По мне так замок выглядит старым и древним, словно я смотрю на развалины Месопотамии, хотя, как я уже знал, люди пришли сюда совсем недавно. Стены потеряли цвет, камни то ли потрескались, то ли на них остались жуткие шрамы, между плитами зияют дыры. Четыре башенки с бойницами, но там пусто, а вид совсем заброшенный, словно люди туда не поднимались с того дня, как их покинули строители.

– Это сейчас такой, – сказал Беольдр негромко.

– А раньше?

– Посмотри на стены. О них разбили головы многие завоеватели.

Послышался визг и скрип цепей. Мост начал опускаться. Беольдр выпрямился, копье поднял и держал острием вверх. Я пробормотал:

– Даже не спросили, кто мы… Не ловушка?

– Меня узнали, – бросил он неприязненно.

Я покосился с недоумением – что за причина для неприязни? – потом понял, что крупнее Беольдра я вообще не видел рыцаря. И то, что я временами выгляжу вровень, вряд ли его приводит в восторг.