Он мой кошмар (СИ) - Высоцкая Мария Николаевна "Весна"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я, наверное, домой, Жень.
— Я провожу.
Костров галантно берет мою сумку, помогает надеть куртку и, коснувшись ладонью талии, подталкивает к лестнице. Мы спускаемся на улицу в тишине. Женька ничего не говорит, я тоже. Подъехавшее такси сейчас — настоящий островок свободы. Так я думаю, пока Женя не садится в него следом за мной.
— Да я бы и сама…
— Брось. Мне несложно, скорее наоборот, приятно тебя проводить.
— Спасибо.
По дороге Женька не перестает выводить меня на диалог. Я стараюсь отвечать, а внутри просто бешусь от складывающейся ситуации. Я и раньше симпатизировала Женьке, но сейчас он слишком сильно активизировался. Еще и Панкратов…
О последнем вообще не хочется думать.
Не хочется, но в голове до сих пор его голос.
«Ты права, не будет. Но с одной поправочкой. Сегодня не будет. Потому что слишком быстро и неинтересно. Признай, ты тоже кайфуешь от нашей затягивающейся прелюдии».
Не кайфую. Ни разу. Вот вообще.
Я просто злюсь, потому что не могу дать ему нормальный отпор. Всем могу, а от него мои слова и действия просто отскакивают. Он переступает через это сопротивление раз за разом.
Или же я на автомате делаю что-то, что, наоборот, только сильнее закручивает меня в эту воронку.
— Еще раз спасибо, что проводил, — отчеканиваю рядом с подъездом.
— Завтра увидимся?
— Конечно. Мы всегда видимся в универе.
— Я, вообще, о другом. Может быть, куда-нибудь сходим? В кино там…
— Жень, у меня сейчас не самый лучший период в жизни, чтобы…
— По-дружески, — Костров перебивает мою выстраивающуюся в отказ речь. — Мы же друзья?
— Друзья. Давай решим завтра.
— Окей. Спокойной ночи.
— И тебе.
Тянусь к дверной ручке и проскальзываю в подъезд, стараясь не потерять ни секунды.
Касаюсь подошвой последней ступеньки перед дверью квартиры и замираю.
Я вспомнила. Капюшон. Вот почему я подвисла в баре.
Черный капюшон. Ночь. Что-то странное.
В тот вечер я видела за клубом парня в капюшоне. Он стоял рядом с машиной, и, кажется, с ним был Славик…
Андрей спрашивал меня об этом? Неужели…
Подумать обо всем произошедшем я не успеваю. Потому что из квартиры слышится крик. Снова скандал, и, кажется, он только начинает набирать обороты.
Мамин плач, громкие, пьяные вопли отца. Все снова повторяется.
Переступаю порог и лечу в бездну. Зажимаю уши ладонями и понимаю, что плачу. Вот так просто. Меня триггернуло только от этого крика, раздирающего душу на мелкие кусочки.
Андрей
— Значит, вы были в курсе?
Отхожу к окну, сосредотачивая взгляд на горящем фонаре. Время около четырех утра. Дом стоит на ушах.
— Андрей…
— Мама, ты сейчас серьезно? Вы оба все это время были в курсе, что у Славика зависимость… и ничего с этим не делали?
Убираю руки в карманы, стараясь держать себя в рамках. Сдерживаться. Но получается отвратительно.
— Он лежал в клинике, пару раз, — она тараторит совсем тихим голосом. Видимо, стыдится своей «заботы» о сыне. — Все хорошо было, а потом эта девчонка… И снова началось. Это она его спровоцировала, она! Жизни ему не давала. Приходила сюда, кричала у ворот. Я о себе такого наслушалась…
— Мам, два года. Вы скрывали все это почти два года. Я был уверен, что это так, разовое баловство у него, когда анализ крови пришел. А на самом деле…
В голове не укладывается. Да, отец в запале орал, обзывал малого наркоманом, но, зная батю и его импульсивность, я списал это на злость.
А казалось, так оно и было.
Просто полчаса назад выяснилось, что Славик попал в аварию не сам. Ему помогли, подрезали тормоза. Малой вляпался в очередную историю, только теперь куда более серьезную, влез в долги. Приходил с этим к отцу, но тот его послал. Даже слушать не стал.
— Прекрати орать! — вмешивается отец и кидает на стол какую-то папку. — Он из дома все, что под руку попадалось, тащить начал. Откуда я знал, что мой отказ так обернется? Я просто ему не поверил. Да, приходил, да, просил денег… в клинику отказывался ложиться. Что я должен был думать? Они еще и не такое насочинять готовы, когда ломает.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})— Разобраться. Но тебе ж некогда. Мэрское кресло не жмет, пап?
— Андрюша, — мама охает и хватается за сердце.
— Рот свой закрой, щенок.
— Иначе что?
Отец обессиленно опускается в кресло у камина.
— Иначе ничего, — растирает покрасневшее лицо руками. — Я во всем разобрался. Славика определил на принудительное лечение. Никто не узнает, что он… Ты же понимаешь, что я не хочу ломать его жизнь?! А вся эта история…
— Сынок, мы же не звери, — вмешивается мама, — мы старались как могли. Но твой брат был неуправляемым. Может быть, стоило жестче, принудительно, как сейчас… Но я думала, что он придет в себя, возьмется за ум.
— Официальная версия аварии — не справился с управлением. Штраф я выплачу. Дело закрыли. У водителя грузовика претензий нет.
— А тот, кто перерезал тормоза? — смотрю на отца, который за последние дни постарел лет на десять.
— Там тоже все гладко.
Папа не углубляется в подробности, только уточняет, что все по закону. Всех посадят.
— И да, по поводу твоей девчонки. Если что вспомнит, дадим денег. Я пробил, семья у них небогатая, скорее наоборот. Лишняя копейка пригодится. А если не вспомнит, значит, мы уже сегодня забываем о произошедшем.
23
Есения
Собираю осколки моей любимой чашки и бросаю их в мусорное ведро. За окном уже рассвело. Глаза слипаются, но ложиться спать особого смысла не вижу, через полтора часа все равно ехать на учебу.
Пошире открываю окно, к счастью, погода позволяет. Мне просто жизненно необходимо выветрить из кухни весь этот смрад запахов из смеси алкоголя и сигарет.
После моего бегства, когда мама с девочками легли спать, папаша привел в дом своих дружков.
Маме не удалось разогнать это сборище. А когда пришла я, «веселье» уже было в самом разгаре. Понадобилось много сил и повысить голос, чтобы вышвырнуть отсюда этих уродов. Звонить участковому бесполезно. У него на все один ответ: дела семейные, сами разберетесь. А то, что родители уже десять лет в разводе и папашка нам не семья, в расчет он не берет.
Как итог пропахшая кухня, перебитая посуда, очередной приступ у мамы, пришлось отпаивать ее корвалолом, до ужаса перепуганные сестры и абсолютно бессонная ночь у меня.
Не жизнь, а настоящая сказка!
Разобравшись с бардаком, почти на полчаса запираюсь в душе. Мне просто нужны эти минуты тишины и уединения. А еще сон. Я дико хочу спать. Правда, сделать это получится лишь поздним вечером. Денек сегодня загруженный по самую макушку.
Пары, репетиция, работа. Нужно разнести несколько заказов, причем абсолютно в разные части города.
Чуть теплые капли соприкасаются с кожей, вызывая крупные мурашки. Затылок стягивает под гнетом тяжелеющих волос, которые с каждой секундой напитываются водой все больше.
Чувствую, как расслабляюсь и расправляю плечи. Выдавливаю на ладошку немного шампуня и с остервенением вымываю из волос запах табака, которым я успела пропахнуть насквозь, пока убиралась в кухне.
В комнате делаю легкий макияж, но под глаза наношу чуть больше консилера, чем обычно, не очень хочется светить на весь вуз результатом своей бессонницы в виде темно-синих кругов.
В восемь за мной заезжает Леська. Под тихое урчание ее автомобиля и мелодичную музыку из динамиков я все же проваливаюсь в сон. Глаза открываю уже на парковке универа.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Леська копошится в сумке, что-то тихонько бормоча себе под нос.
— Приехали, Еськ, просыпайся.
— Я уже, — зеваю и отстегиваю ремень безопасности.
