Возлюби соседа своего - Дэвис Френсис

Ей не хватало дыхания. Он понял это и слегка отстранился, улыбаясь и глядя ей в глаза. Нелл, искушенная в жизни, умница Нелл безмолвно, безвольно лежала у него в руках.

— Спокойной ночи, — тихо сказал он ей на ухо. И вышел, оставив ее, дрожащую, потрясенную, помнящую лишь привкус земляники на губах.

Глава VII

Ночь прошла слишком быстро. Нелл зарылась с головой в одеяло, уговорив себя еще на пять минут. Пять блаженных минут. Но вскоре послышался звук открываемых штор, и голос Флоры спросил, не собирается ли она спать весь день.

Нелл с трудом открыла глаза. Флора стояла, облокотившись на спинку, уперев руки в боки; волосы ее были выкрашены в новый цвет.

— Больной вы не выглядите, — заметила без обиняков Флора.

— Я проспала, — сказала Нелл. — Через двадцать минут я уйду. — Она уже потянулась было рукой к халату, но вместо этого почему-то спросила: — А как выглядела бывшая жена Шеа?

— Как выглядела? Я вам скажу. — Флора доверительно присела на край кровати. — Это была чистая гусыня. Прилипла к нему как репей. Сводила его с ума, цепляясь к нему. Он терпеть этого не может. Ходила за ним, как тень. И, разрешите уж мне сказать вам, это была низкая женщина. Ее коронным средством против него была …ложь. — Флора произнесла это слово с негодующим презрением.

— Я удивляюсь, в таком случае, как он…

— Очень просто. Она заманила его, элементарно и подло. Искусно заманила, и когда ей это удалось, приклеилась к нему намертво. Но хуже всего… что она всегда лгала. — Флора перешла на шепот. — Он ненавидит ложь.

Нелл почувствовала, что у нее перехватило горло:

— Как это — лгала?

— Относительно себя самой. Я полагаю, она очень боялась его потерять. И совершенно не доверяла ему. Это и было ее главной ошибкой. Этот человек не прощает нечестности. Он просто в таком случае уходит, что он и сделал. Скажите, вам он начинает нравиться?

— О, нет, — Нелл поспешно надела халат. — Это не мой тип мужчины.

Флора начала убирать кровать:

— Неужели? В таком случае, я могу надеяться? А скажите же пожалуйста, какой тип мужчин вы предпочитаете?

— К-хм, — Нелл неожиданно охрипла. Она внимательно посмотрела на свои ногти, а когда голос наконец вернулся к ней, он был решительным и твердым: — Я согласна с тем, что он очень привлекателен — но столько же и груб. Я мечтаю о мужчине более обходительном, утонченном; чтобы я могла на него положиться и опереться. Да, опереться в жизни. — Она затянула пояс, подчеркивая еще раз последнюю фразу. Чтобы он был мне защитой.

Флора фыркнула, собирая простыни:

— Тогда вам нужен не мужчина, а страховая компания. Но хочу дать вам совет: если вы все-таки положили на него глаз, милочка, никогда не лгите ему, а если это невозможно, то хотя бы лучше маскируйте свою ложь, чем это делала его бывшая жена.

Нелл, войдя в свой офис, сразу погрузилась в море работы. Взглянув при входе на ожидавшего ее Пола, она улыбнулась его галстуку: синий, красный. Нечто военизированное? Какой-то маскарад, подумала она. Пол со своим галстуком, Шеа со своими костюмами, купленными в магазинах готового платья; Люси с гардеробом пионеров запада: она сама, вся в шелках и кашмирских тканях, — каждый создает себе какие-то иллюзии.

— Какого рода войск твой галстук? — насмешливо спросила она Пола.

— Королевских пехотинцев, — ответил он.

— А что эти пехотинцы делают?

— Думаю, служат в пехоте. А впрочем, кто знает? А я слышал, что вы вчера ушла из галереи с неким олухом, который осмелился поносить скульптуру Лерри Лейка. И что будто он перекинул тебя через плечо и вынес из галереи прямо в ночь. Так было дело или это вранье?

— Он не олух! — воскликнула она, удивившись силе своего негодования. — А у тебя нет лучшего дела, чем слоняться с утра в офисе и проверять глупые слухи?

— Ну я пошел, — проговорил Пол. — Хотя у нас с тобой много общих дел.

На пороге возникла Люси:

— Тот чудный мужской голос опять тебя спрашивает.

— Как насчет того, чтобы пообедать вместе в зачет неудавшегося вчерашнего обеда? Или можно пропустить этот обед — и провести вечер вместе так же приятно, как и вчера.

Нелл вспыхнула. Ей хотелось сказать: да, конечно, но она остановила себя. Все происходило слишком быстро для нее. Ей необходимо побыть одной, без Шеа, чтобы все обдумать, без его звонков, чтобы от одной невзначай сказанной фразы не бросало в дрожь желания.

— Нелл, почему ты молчишь?

— Извини, Шеа, но сегодня четверг — у меня урок флейты.

— Тогда, может быть, завтра?

— Прости еще раз, но я уезжаю на уикэнд. — В голове ее уже созрел план. Замечательный план.

— Ах, эти уроки флейты… — проворчал он.

— Давай созвонимся на следующей неделе, — предложила она и повесила трубку.

Она вызвала Люси, приказала ей заказать комнату в загородном отеле на весь уик-энд и организовать визит к Элизабет Ардэн на субботу.

— И не задавай никаких вопросов, — твердо сказала она Люси.

Пятница началась с неприятностей. Позвонила Милли. Голос ее был на грани истерики. Она сообщила со слезами в голосе, что пропали два образца подкладочной ткани, и, к тому же, только сейчас обнаружилось, что семьдесят два фрагмента были вшиты неправильно.

— Ах, Нелл, Одри убьет меня…

Нелл пыталась успокоить ее, но спокойствие ее самой было потеряно безвозвратно. Двадцать изнурительных минут она мямлила в трубку слова утешения.

В конце рабочего дня она сложила служебные бумаги и образцы в кейс и поставила его рядом с сумкой, собранной на уикэнд. Теперь она позвонит Шеа.

— Как я рад, что ты позвонила, — начал он. — Вероятно, твой уик-энд на природе отменен?

— Я звоню, чтобы попросить тебя о небольшом одолжении.

— О, все, что ты захочешь, — благородно согласился он, не подозревая, о чем речь.

— Портье даст тебе ключ от моей квартиры. Будь добр, присмотри в мое отсутствие за собачками.

— Подожди-подожди…

— Я знала, что могу на тебя положиться, — сладко промурлыкала она и повесила трубку.

В тот вечер Нелл поужинала в одиночку в Белом зале, а позже, придя в свой номер, свернулась калачиком в постели с ворохом служебной корреспонденции, требовавшей немедленного ответа, с магнитофоном и коробкой шоколадных конфет.

Она поклялась себе, что не будет думать о Шеа, но была не в силах работать.

Его образ постоянно стоял перед ней; картины проплывали в воспоминаниях: Шеа на мокрой улице под фонарем; Шеа, жующий яичницу; наконец, Шеа, обнимающий ее перед тем, как сказать «доброй ночи».